Уши не трогать! - Гаврилова Анна Сергеевна - Страница 24

– Лёля? – осторожно позвал голос.

Я приоткрыла один глаз, молчаливо моля судьбу, чтобы незнакомец оказался хотя бы симпатичным.

Похмелье сыграло дурную шутку – брюнет в белой рубашке, нависший надо мной, не только хорошенький, но и длинноухий. Как эльф, честное слово.

Стоп.

– Эльф?! – взвизгнула я, шарахнулась в сторону. Тело отозвалось нестерпимой болью, мир перед глазами закружился, к горлу подступила тошнота. И память, будь она неладна, начала возвращаться. По крайней мере, брюнета я вспомнила.

– Лёля, не бойся, – шепнул Орис.

Потянулся, положил ладонь на мой лоб. Уж не знаю, что нашептывал длинноухий, но похмелье попятилось. Через пару минут о вчерашнем загуле напоминала только легкая головная боль и горящие от стыда уши.

Когда сообразила, что платье, а значит, и девичья честь все еще при мне, немного успокоилась. Даже обнаглела слегка.

– Как ты оказался в моей постели, Орис?

– Хм… Вообще-то это моя постель… – насмешливо отозвался эльф.

Снова поплохело. Даже температура, кажется, подскочила.

– И что я тут делаю? – спросила осторожно, с легким заиканием.

– Прячешься от Оризинды.

Я чуть с кровати не упала.

– Чего?!

Черноглазый ухмыльнулся. Глаза блеснули подозрительным весельем. Ничего не понимаю. Либо у меня мозг с похмелья взорвался, либо у эльфа крыша поехала.

– Зачем?

– Она нас застукала. Когда мы в винный погреб полезли.

– А мы разве не в ресторане пили?

– Ну… сначала в ресторане. Потом в моем кабинете. А потом ты потребовала игристого вина, и, чтобы не будить слуг, мы пошли в погреб сами…

– О нет!

– О да! – передразнил граф. – Правда, до сих пор не понимаю, как тебе удалось перевернуть ту бочку. Она же неподъемная! Оризинда примчалась на грохот. Хорошо, стражу вызвать не успела.

Я представила себе эту картину и ужаснулась.

Пью я редко и довольно умеренно, а тут, видать, стресс сработал. Или незнакомое вино так подействовало. Господи, за что?

– Когда слуги, по велению Оризинды, попытались нас растащить, ты вцепилась в меня мертвой хваткой и разрыдалась. Умоляла не бросать на поругание «ушастой ведьме». Кстати, сестра жутко обиделась.

– А дальше что?

– Что… Спрятал, как мог. Моя комната – единственное место в доме, куда Оризинда не сунется даже под страхом смерти.

Несколько минут переваривала полученную информацию. Стыдно до одури, но пьяное решение было единственно верным – если бы отдалась во власть Орисовой сестрицы и служанок, меня бы непременно раздели и шпильки из прически вынули. Тут бы моя легенда о дочери некого Филанрека таким тазом накрылась – помыслить страшно.

Так что умница я и красавица! Все правильно сделала.

Но Орис! Как он согласился положить в свою постель самку человека? Черт, чего-то я не понимаю. И есть в этом пазле еще один момент, который определенно не клеится.

– Орис?

– А?

– Объясни-ка… почему ты меня не остановил?

А что? Он ведь рассудительный и серьезный до тошноты! И отлично знает, чем пьяные желания оборачиваются! Мог урезонить!

Лицо графа утратило аристократическую бледность. Он сперва отстранился, после и вовсе поднялся с кровати с таким видом, будто его тут и не лежало. Небрежным движением поправил ворот измятой белой рубашки, отряхнул с лосин несуществующую пыль.

– Видишь ли, Лёля… Слушать твою лекцию о мужчинах вообще и эльфах в частности на трезвую голову было невыносимо. Так что…

Представила, как граф опрокидывает одну рюмку за другой, как таращатся на королевского советника официантки и посетители ресторана. Не удержалась, хихикнула.

– Кстати, а что означает слово «чмо»? – вдруг выпалил эльф.

– Э… – Я жутко смутилась, но нашлась довольно быстро: – Это смотря в каком контексте!

– Чмо длинноухое, – спокойно пояснил граф.

Ой, мамочки! Стыдно-то как!

– И еще. Кто такой Саурон? И как он сможет натянуть мой глаз на… – Орис поперхнулся словами, так и не договорил. Выпалил только: – Ведь это противоречит физиологии!

Черт! Наверное, вчера я была очень убедительна.

– Орис… Давай поговорим об этом завтра? – взмолилась я. – А то голова болит…

– Не ври. Я вылечил твое похмелье.

– Но голова-то все равно болит, – честно призналась я.

За последние пятнадцать минут боль, увы, усилилась. И уши горят так, что даже запах паленых волос мерещится.

Я откинулась на подушки, подтянула к носу одеяло. Понимаю – валяться в постели графа неприлично, но что поделать?

– Нас ждут в поместье, – попытался возразить он.

– Кстати, а почему мы вчера туда не ушли? В поместье и погреб, поди, больше…

Эльф досадливо скривился, признался с великой неохотой:

– Не смог активировать портал. Язык заплетался.

Такая откровенность показалась подозрительной, но сосредоточиться на этом моменте не смогла – от головной боли мысли разбегались как перепуганные тараканы.

– Лёля, хватит притворяться. Пойдем, пока Оризинда не проснулась.

Встречаться с благородной эльфийкой, которую в глаза назвала ведьмой, совсем не хочется. Орис прав – нужно драпать.

Я попыталась подняться… и не смогла.

– Лёля, перестань! И вообще! Ты вчера обещала, что если буду обращаться с тобой как с равной, то вести себя будешь пристойно!

– И ты пове… э… согласился?!

– А что, незаметно? – прорычал эльф.

Но встать все равно не удалось. Возмущенный Орис подлетел, схватил за руку и замер. Несколько секунд пыхтел, как рассерженный еж, после пощупал лоб, выругался и стрелой вылетел из спальни. Я провалилась в беспамятство раньше, чем хлопнула дверь.

Не люблю болеть. Единственный диагноз, который мне симпатичен, – воспаление хитрости, и то не всегда. Правда, высокая температура, как оказалось, тоже может доставить удовольствие… Меня преследовали удивительные галлюцинации.

Грезился Орис.

Будто эльф с величайшей осторожностью избавил от платья, подложил под спину еще одну подушку. В его руках появилась губка, спальню заполнил терпкий незнакомый аромат. Запах усилился, когда губка коснулась моего тела. Эти касания категорически приятны, они дарят прохладу! И даже бубнеж графа о том, что беспородные самки чаще болеют, удовольствия не портил.

Привиделось, как Орис укутывает в одеяло, подносит к губам серебряный кубок. Пытаюсь отбрыкаться, выплюнуть зелье, но разве с ушастиком поспоришь?

Зачем-то стягивает рубашку и ложится рядом. Его пальцы убирают со лба непослушную прядку, которая щекотала все это время. Невесомые, как поцелуй бабочки, прикосновения к щеке, подбородку. И взгляд – странный такой, мутный.

Рука ложится поверх одеяла, обнимает. Терпкий запах лекарства сменяется ароматом его парфюма, вместе с ним приходит чувство защищенности. Хочется прижаться, шепнуть что-нибудь ласковое, но вместо слов с уст срывается стон.

И боль возвращается…

Тело будто выворачивает наизнанку, голова раскалывается, а уши горят огнем. Прям оторви и выброси, если сможешь.

Еще мерещился Шердом.

Старый маг смахивает слезы смеха, рассыпается в нелепых комплиментах, мол, молодец девочка, так держать! Я-то думал малой кровью обойтись, сделать все тихо, по-семейному, а ты! Ну и размах! Если доведешь это дело до конца, оплачу в двойном размере!

Я огрызаюсь на каждое слово, а про себя думаю: «Как это, в двойном? Дважды домой отправишь?»

Хорошо, эта галлюцинация закончилась быстро, а место дворцового чернокнижника снова занял Орис. То ли недовольный, то ли встревоженный – не понять.

Проснулась в отличном настроении, с ясной головой и чистыми помыслами. Потянулась до хруста в суставах и с удивлением поняла – болезнь не просто отступила, ее словно и не было.

Сквозь легкие занавески сочится тусклый белый свет – утро еще не настало, но небо уже светлое. Постель подозрительно измята, хотя лежу почти на краю. И пусть на мне даже набедренной повязки нет, зато уровень комфорта зашкаливает. Интересно, из чего сделаны эти простыни? Хочу такие же, срочно!