Смертные машины - Рив Филип - Страница 4

Очень большой волк, белый, и появился он из двери, что вела в хранилище. Увидев Тома, волк побежал к нему, оскалив желтые клыки.

— А-а-а-а! — закричал Том, вспрыгнув на стул. — Волк!

— Место! — раздался девичий голос, а мгновением позже в кабинете появилась девушка, наклонилась над чудовищем, почесала мягкую белую шерсть под подбородком. Свирепые янтарные глаза закрылись от удовольствия. Том услышал, как хвост трется о ее одежду. — Не бойся. — Девушка рассмеялась, глядя на него снизу вверх. — Он — барашек. Конечно, это — настоящий волк, но смирный, как барашек.

— Том, — глаза Валентина по-прежнему весело поблескивали, — познакомься с моей дочерью Кэтрин и Собакой.

— Собакой? — Том слез со стула, но страх до конца так и не прошел. Он подумал, что зверь удрал из зоопарка в Круговом парке.

— Это долгая история, — ответил Валентин. — До пяти лет Кэтрин жила в Пуэрто-Анджелесе, плавающем мегаполисе. Потом ее мать умерла, и Кэтрин перебралась ко мне. Я привез Собаку ей в подарок из экспедиции в Ледяную пустошь. Тогда Кэтрин еще не так хорошо говорила на англицком, а о волках не слышала вовсе, поэтому, увидев его, воскликнула: «Собака!» Вот кличка и осталась.

— Он совершенно ручной. — Девушка вновь улыбнулась Тому. — Отец нашел его щенком. Ему пришлось застрелить волчицу, но на бедного Собаку рука у него не поднялась. Больше всего он любит, когда ему чешут живот. Я про Собаку, не папу. — Она рассмеялась.

От отца ей достались серые глаза и быстрая, ослепительная улыбка, а длинные волосы едва не достигали талии. Носила она узкие шелковые брючки и широкую тунику, по последней моде Высокого Лондона. Том не мог отвести от нее глаз. Он видел дочь Валентина на фотографии, но, только встретившись с ней, понял, до чего же она красивая.

— Смотри, — сказала девушка, — ты ему нравишься.

Собака потянулся вперед, чтобы обнюхать подол туники Тома. Он вилял хвостом, а влажный розовый язык прошелся по пальцам юноши.

— Если люди нравятся Собаке, обычно выходит, что они нравятся и мне, — поделилась своими жизненными наблюдениями Кэтрин. — Пожалуйста, папа, представь нас как полагается!

Валентин рассмеялся:

— Хорошо, Кейт, это Том Нэтсуорти. Он прислан нам на подмогу, и, если твой волк с ним уже познакомился, я бы хотел, чтобы мы позволили ему приступить к работе. — Он по-отечески положил руку на плечо Тома. — Делать особенно нечего. Мы в последний раз пройдемся по верфям, а потом… — Он глянул на записку Помроя, порвал ее на мелкие клочки и бросил в красную корзинку для вторичной переработки, которая стояла у стола. — Потом ты свободен.

Том и не знал, что удивило его больше, — то ли возможность успеть на праздник, то ли решение Валентина спуститься на верфи. Обычно грандмастера предпочитали сидеть в комфортабельном кабинете, предоставляя подмастерьям работать на жаре, в пыли и копоти. Валентин снял черную мантию Гильденмейстера, сунул ручку в карман жилетки, у двери обернулся, улыбаясь Тому.

— Пошли. Чем раньше мы начнем, тем скорее ты освободишься и сможешь попасть в Кенсингтон-гарденз.

Они спускались все ниже и ниже (Собака и Кэтрин следовали за ними) по спиральной металлической лестнице к разделочным верфям, где Солтхук с каждой минутой становился все меньше, буквально таял на глазах. Теперь от него остался только стальной остов, и машины продолжали рушить его, оттаскивая стойки и балки к печам на переплавку. Одновременно горы кирпичей, шифера, бревен и соли по конвейерам уплывали на заводы, расположенные в Брюхе, а мебель, одежда, утварь и продовольствие сортировались командами утилизаторов для отправки на верхние палубы.

Утилизаторы были истинными хозяевами этой части Лондона. Они ходили по узким дорожкам с кошачьей грацией, их голые торсы блестели от пота, глаза прятались за затемненными очками. Том всегда их боялся, тогда как Валентин весело махал им рукой и спрашивал, не попадалось ли им на глаза что-нибудь, достойное Музея. Иногда он останавливался, чтобы перекинуться с кем-то шуткой или спросить о здоровье близких. И всегда представлял Тома: «Мой коллега, мистер Нэтсуорти». Том аж раздувался от гордости. Валентин вел себя с ним, как со взрослым, и точно так же относились к нему утилизаторы: касались козырьков замасленных кепок или улыбались, называя себя. Едва ли не всех звали Лен или Грязный.

— Не обращай внимания на то, что говорят о них в Музее, — предупредил Валентин, когда один из Ленов подвел их к вагонетке, в которую складывали старинные вещи. — Нельзя считать их дураками только потому, что они живут внизу и говорят не так чисто, как на верхних палубах. Вот почему я люблю спускаться сюда, когда работают верфи. Не раз случалось, что утилизаторы замечали артефакты, пропущенные Историками.

— Да, сэр, — согласился Том, искоса глянув на Кэтрин. Ему хотелось как-то отличиться, произвести впечатление на главного Историка и его красавицу-дочь. Если бы только он мог найти среди этого мусора фрагмент высоких технологий древности, чтобы они помнили о нем и после того, как вернутся в роскошь Высокого Лондона! Иначе после завершения прогулки по верфям он, возможно, уже никогда их не увидит.

В надежде удивить Валентина и Кэтрин Том поспешил к вагонетке и заглянул внутрь. В конце концов, предметы олд-тека иногда удавалось обнаружить в антикварных магазинах маленьких городов, а то и на каминных полках у старушек. А до чего здорово открыть какой-нибудь легендарный секрет, скажем, летающих машин, которые тяжелее воздуха, или вермишели! Даже если находка не пригодится Гильдии Инженеров, она займет достойное место в Музее, на выставочном стенде с табличкой: «Найдено мистером Т. Нэтсуорти». Он всмотрелся в содержимое вагонетки: куски пластика, провода, расплющенный игрушечный автомобиль… На глаза попалась маленькая металлическая коробочка. Когда он достал ее и откинул крышку, на него глянуло собственное лицо, отраженное в серебристом пластиковом диске.

— Мистер Валентин! Посмотрите! Компакт-диск! Валентин потянулся к коробочке, вытащил диск, покрутил его, так что поверхность заиграла всеми цветами радуги.

— Совершенно верно. Древние использовали их в своих компьютерах для хранения информации.

— От него будет польза? — спросил Том. Валентин покачал головой.

— К сожалению, нет, Томас. В древности люди жили только в неподвижных поселениях, но их электронные машины были куда совершеннее тех, что может изготовить Гильдия Инженеров. Даже если на диске сохранена какая-то важная информация, у нас нет возможности прочитать ее. Но это хорошая находка. Оставь ее у себя, на всякий случай.

Он отвернулся, а Том положил диск обратно в коробочку и сунул в карман. Но Кэтрин, должно быть, почувствовала разочарование юноши, потому что коснулась его руки.

— Это прекрасная вещь, Том. Все, что пережило тысячелетия, прекрасно, даже если эта ужасная Гильдия Инженеров не найдет ему применения. У меня есть ожерелье из старинных компьютерных дисков… — Она улыбнулась, красивая, как девушки из его грез, только более добрая и близкая, и он понял, что отныне и во веки веков будет спасать от злодеев исключительно Кэтрин Валентин.

В вагонетке больше не нашлось ничего интересного. Солтхук был промышленным городом, его жители думали исключительно о добыче соли со дна пересохшего моря. Прошлое их совершенно не волновало. Но вместо того чтобы вернуться на склад, Валентин и его спутники по другой лестнице и узкому мостику прошли на Станцию иммигрантов, где жители захваченного города стояли в длинной очереди к клеркам Регистрационной службы, которые распределяли их по хостелам и рабочим общежитиям Лондона.

— Даже если я не на работе, — объяснил Валентин, — при захвате добычи я обязательно встречаюсь с кладоискателями до того, как им предоставляется возможность продать свои находки на антикварных рынках Пятой палубы и вновь раствориться на просторах Открытой территории.

Кладоискатели попадались на борту любой добычи; бездомные странники, бороздящие Охотничьи земли на своих двоих, они выискивали реликты высоких технологий Древних. Не стал исключением и Солтхук. В конец длинной очереди понурых горожан пристроилась группа людей, более оборванных, чем остальные, в длинных, до щиколоток, грязных, с многочисленными заплатами пальто и пылевыми масками, сдвинутыми на шею.