Звериный подарок - Шолох Юлия - Страница 24

Санька наливает мне вина, как будто теперь я взрослая! Никогда мы вместе не пили, кроме того злополучного дня рождения.

Но даже попытка напомнить ему о чем-то веселом не удается. Санька такой же смурной.

Когда Настасья говорит, что гостевая комната готова, я уже почти сплю прямо на столе, как всегда бывает после сытного ужина, а тут еще и вино добавилось.

— Можно я спать?

— Иди. — Санька вдруг хватает меня за подбородок. — Отдыхай. И еще, я тебя не отдам в заложницы! Пусть там папаша наш шибко умный по-своему решает, а я по-своему решу! Иди.

Чего это он задумал? Как он может не отдать меня волкам? Князь сказал свое слово, перечить ему уже поздно. Да и кто ему может перечить? Полукровный сын?

Настасья провожает меня в комнату и хочет помочь раздеться.

— Ну что ты, я сама привыкла. — Жаль, она так и не рискнула на меня посмотреть, сразу ушла, не дав возможности завести разговор и узнать ее получше.

Кстати, пока все не так страшно, как рисовалось в моем воображении раньше. Здесь, в доме брата стало так спокойно, что я засыпала с улыбкой.

Волки

Когда Ждан и Дынко добрались до посольства, там их уже ждал накрытый стол. Тритей сидел в широком кресле сбоку, ближе к столику с курительными принадлежностями, с удовольствием наблюдая, как пустеют тарелки, а на лицах ребят появляется почти сонная сытость. Только Радим, приехавший раньше остальных, особым аппетитом не выделялся, но после сообщенной новости это не удивляло.

Тритея немного насторожило желание тройки жить в гостинице, но, подумав, он допустил право молодежи на развлечения, не так часто им это удается. Пока же сообщил, что хорошие новости закончились на невозможности дивов перелететь лес, а начались те, которые бывали обычно. В Стольске появились белоглазые, они посетили всех торговцев Колдовской гильдии, скупающих у волков рудиментную крошку, усиливающую запас магических сил почти в два раза. Звериная раса практически не обладала магией и мало ей поддавалась. Но залежи рудиментной крошки при этом почти целиком находились на звериной территории, и доход от ее продажи составлял почти треть всех доходов казны. И вот дивы предлагают покупателям аналог, какой-то концентрат из трав, семена которой, по рассказам, были привезены ими с собой и выращены на выделенной лесными земле. Качество такое же, а цену запрашивают в три раза меньше. Если они и правда научились делать аналог крошки и он обходится так дешево, то этот источник доходов вскоре безвозвратно иссякнет. Конечно, есть недавно выведенная новая порода лошадей, частично потери она компенсирует, но не настолько, как хотелось бы.

Потом они пытались понять, чем Дарена могла заинтересовать лесных, да еще до такой степени, что они чуть не устроили бойню в таверне, но никаких вразумительных объяснений не находили. Даже знай лесные все детали, а они их знать не могли, и то это бы не объяснило их поведения.

Охрану тем не менее завтра было решено усилить.

Глава 10

Лесные

Утром я проснулась, когда солнце уже стояло высоко. Надо же ехать в посольство! Кстати, а где же моя одежда? Вечером тут оставляла, прямо на сундуке.

— Настасья — робко кричу, высунув нос в коридор.

Вот она идет, несет мне… платье.

— Санька сказал для вас выбрать, я не знаю точно, какие вы любите, но это вроде красивое… — Настасья неуверенно теребит в руках темно-шоколадное однотонное платье. — Но если хотите яркое…

— Да нет же, такое подойдет! Поможешь надеть? — Платье непривычного фасона, какие-то завязки на спине, самой точно не разобраться.

Настасья быстро натягивает его на меня, ловкими пальчиками завязывая и застегивая ткань в нужных местах. Всего минут пять на одевание потратили. И вот уже я несусь на кухню, где пытаюсь найти что-то съестное, заодно выглядывая в окно, чтобы не пропустить приезд волков.

Да и лошадь уже пора седлать, бегу на конюшню звать мальчишку.

— Ай, черт! Ведь я в платье, а седло мужское! — сталкиваюсь с Санькой у выхода на кухню так сильно, что он к стене отлетает.

— Я в платье! — пытаюсь ему пояснить.

— Понял уже, ты на весь дом орешь и топаешь, как табун лошадей!

— Седло мужское! — добавляю я.

— У меня женского нет!

— Где моя одежда?

— Сохнет, — робко произносит Настасья. — Я постирала, хотела как лучше, она же грязная была совсем.

— Что же делать? — Мы с Настасьей с мольбой смотрим на Саньку, и надо же, мои взгляды ему нипочем, а под ее краснеет.

— Ладно, у соседа пойду возьму, — бурчит.

Волки приезжают, когда мальчишка уже седлает Мотылька женским седлом. Останавливаются за воротами, невозмутимые и хмурые, вежливо кивают Саньке, привалившемуся к стене конюшне. Брат не отвечает, только в ответ зло глазами сверкает.

Наконец Мотылек готова, Санька подсаживает меня и хватается рукой за поводья.

— Не вернешься до обеда — искать пойду, — серьезно говорит.

К обеду я совершенно точно собираюсь вернуться, и, хотя Санькино волнение мне понятно, сейчас мне не до этого.

Радим такой хмурый, надо извиниться. Я чем-то обидела его вчера, не знаю чем, но ведь обидела?

Мотылек как чувствует, идет прямо к волкам. Глаза у него сегодня такие темные, как вечернее затянутое тучами небо. И еще как будто ждет от меня опять каких-то неприятностей, как будто ждет… что я его ударю. Как будто точно знает, что ударю и… все равно ждет.

— Извини.

Впереди мелькают хвосты других лошадей, Ждан и Дынко удаляются, оставляя нас наедине.

— Я обидела тебя вчера, не знаю чем. Просто чувствую, что обидела. Извини, я не хотела.

— Ничего… я уже почти привык. — Глаза немного светлеют, но это неудобное седло, и вообще на лошади слишком я от них далеко. Если бы… если бы была ближе, то заглянула бы в них сейчас, не побоялась. Если бы… Мотылек нетерпеливо переступает, отвлекает всего на секунду, но Радим уже отвернулся. Хлопает своего жеребца по шее, успокаивая, и едет за остальными.

Без волков я, пожалуй, запуталась бы в этих улицах минут за пять. А они уверенно едут куда-то, сворачивая в стороны и временами, кажется, даже назад.

Я так и думала, что посольство окажется в первом ряду зданий. Оно похоже на небольшой замок, спрятанный от площади рядами густого кустарника, почти в конце огромной зеленой лужайки с длинными закручивающимися петлями клумбами. Как будто огромное растение пускает побеги, стараясь разрастись подальше. Все помещения обслуживания — в стороне от здания, там же конюшня и пристройка для повозок.

Мы спешиваемся у входа и поднимаемся по высоким ступеням из странного камня, черного с серебряными прожилками, к высокой двери тоже почти из черного дерева, на вид непробиваемой. По обе стороны двойной двери висят тяжелые кованые фонари, все закопченные.

Не заперто, мы заходим внутрь и попадем в круглый высокий зал, весь из такого же красивого камня, только светло-серого с золотыми прожилками.

— Горный мрамор, — поясняет кто-то, а слева уже слышатся тяжелые шаги.

Из бокового коридора, вход которого занавешен темными портьерами, выходят двое. Я сразу узнаю волков. Что-то в лицах необъяснимо знакомое. На них темно-серые прямые кафтаны, расшитые по краям синими узорами, отлично подчеркивающие хладнокровные выражения лиц и жесткую выправку. Хотя, увидев своих, тут же улыбаются. А подойдя ко мне… вдруг смотрят так, как будто я их ранее потерянный и вновь обретенный ребенок. Даже сглатываю от неожиданности.

— Старейшина Тритей рода Чадориных и его помощник Гордогор, — представляет Ждан.

Вежливо киваю обоим, не разобралась, кто из них кто, на вид они очень похожи, почти как близнецы.

Вдруг один из них подходит ближе и берет меня за плечи, заглядывая в лицо.

— Значит… люна-са? — хитро скалится, вдруг превратившись в какое-то забавное, решившее подурачится животное.

Люна-са. Это то, про что Статька говорила, о чем хотела предупредить. То, как они меня называли. Этим самым словом.