Академия Ранмарн - Звездная Елена - Страница 49

Слезы для знающей недопустимы! Любое проявление эмоций, кроме вежливой, полной благожелательного расположения улыбки, — недопустимо! Я знающая! Я собираю все силы, и я спокойна! Я не позволю эмоциям взять верх над разумом. Я знающая, я несу свет знаний, я помогаю обучающимся стать лучше, и я не имею права думать о себе! Я знающая!

— Хранящий Адан, — в моем голосе уверенность и отсутствие проявления эмоций, — не время и не место для обсуждения мотивов и желаний знающей.

Пожилой талариец посмотрел на меня с удивлением, а затем в его глазах появились сочувствие и сожаление.

— Техники «Запрет», «Концентрация», «Подавление эмоций», «Отказ от желаний» и замещение долгом… Я же все вижу, маноре Манире… Значит, это не ваше решение… Не передать словами мое сожаление…

И мое тоже! Мне казалось, что перед обучающимися раскрыли самое интимное, и в это мгновение я была искренне рада, что их знающей буду недолго… И стыд, он словно сжигал все изнутри…

Теперь хранящий сдержан, собран и старается не смотреть на меня.

— Обучающиеся, — его голос вынуждает прислушиваться и повиноваться, — следуйте за мной.

Вход в Главное хранилище Талары раскрылся при его приближении, а система выдала тонкую пластиковую пластину с описанием моего статуса и… состояния. Беглый взгляд инора Адана, и он резко повернулся ко мне. Смотрел долго, в его глазах появилось сожаление, и я едва расслышала тихое и полное отчаяния:

— Лирель…

И от этого было так больно и так тяжело, и так хотелось скрыться от всех, чтобы дать волю эмоциям, разрывающим изнутри.

Но хранящий не допустил проявления жалости и уверенно повел группы за собой, а я шла следом. Сейчас была благодарна правилам, предписывающим знающим идти позади обучающихся во время учебных путешествий. Но другое требование не могла выполнить. Я была обязана следовать за группой, демонстрируя внимание к словам хранящего, и вежливой улыбкой побуждать обучающихся следовать моему примеру. А эти… Выпускники постоянно оборачивались, смотрели на меня, не скрывая заинтересованности, удивления, ожидания чего-то. Нас учили, что самыми жестокими бывают обучающиеся младшей и двух первых средних групп, но сейчас я не согласилась бы с мнением знающих — дети не были настолько жестоки.

Когда обернулся и долго смотрел на меня Санька, и в его глазах была жалость, я нашла в себе силы улыбнуться и удерживать на лице выражение, предписанное требованиями.

Когда обернулся Агейра… я отвернулась. Слишком больно, слишком тяжело, слишком неправильно. Мне не нужна эта боль, меня убивает эта болезнь, Агейра. Отчаяние накатило новой волной, заглушая все иные мысли и эмоции… Есть ли предел этому чувству?

Заставила себя прислушаться к рассказу хранящего Адана и поняла, что слышу, но не слушаю. Мы неторопливо пошли мимо изображений ныне разрушенных городов и храмов покоренных народов… Когда-то это были цивилизации, гордые и уверенные в своей значимости, а сейчас от них остались светящееся над экспозицией название и экспонаты за толстым прозрачным пластиком… У нас есть возможность знать их имя, видеть их достижения, изучать их историю, а у них… такой возможности нет. Вот гордые кессарийцы… Тонкокостные, строением тела напоминающие подростков, с глазами широкими и круглыми, с темно-оливковой кожей. И их здания были столь же стройными и казались невесомыми… Мы шли по пластиковому тоннелю, продвигаясь по городу кессарийцев. Интересно, знают ли обучающиеся, что вот эти композиции «Кессарийские дети играют в глупую игру с мячом», «Кессарийки вышивают странные узоры», «Кессарийские мужчины хвастливо заявляют о своем превосходстве» — это не статуи, а те, кто когда-то жил, ходил, дышал…

Услышала вопрос ведущего Нарада:

— Хранящий Адан, то, что мы сейчас видим, — это имитация?

Инор Адан ответил с вежливой улыбкой:

— То, что вы сейчас видите, — это часть кесарийского города, привезенная для хранилища Талары сразу после военных действий. Данной композиции более тысячи лет. Обратите внимание на жителей Кессарии — нам удалось заполучить прекрасные образцы, столь идеально сохранившиеся после применения харойдо снарядов.

— То есть все они были живыми? — тихо спросил Агейра.

— Естественно, — гордо ответил хранящий, — все, кого вы здесь увидите, ранее были живыми. Харойдодержащие снаряды применялись исключительно для того, чтобы мы получали образцы для Главного хранилища. Они замораживали фракции, позволяя сохранить их целостность. И, как видите, здесь кессарийцы в своем естественном состоянии, то есть сначала точечно применялись харойдодержащие снаряды, и лишь затем начиналось наступление. Вот как раз сейчас вы можете видеть состояние кессарийцев в момент атаки непобедимых таларийских войск.

Мы остановились возле следующей композиции — разрушенный взрывами город, бегущие кессарийцы, чьи лица искажает гримаса ужаса и страха, женщина, прижимающая младенца к груди… Привычно подавила странное ощущение несправедливости и неправильности. Композиция была верхом совершенства — познающие даже изобразили огонь и взрыв снаряда, и казалось, что если это словно замершее время отпустить, будет видно, как обломок здания накрывает женщину с ребенком, как осколки от снаряда догоняют бегущих в страхе, как огонь сжигает растения по обочинам дороги…

— Вы видите, как кессарийцы в страхе пытаются спастись от неминуемого поражения, — прокомментировал хранящий Адан, — глупое стремление. Современная Кессария — это планета умных, сосредоточенных на цели жителей, и там нет места ни странным играм, ни смертям от болезней, ни бесполезному времяпрепровождению. Талара принесла свет знаний и процветание Кессарии!

Агейра медленно обернулся и посмотрел на меня. Я выдержала и этот полный гнева взгляд атакующего. Понимаю его чувства, сама испытывала подобное, впервые оказавшись здесь, но… Миновала тысяча полных оборотов Талары, и все кессарийцы в любом случае уже были бы мертвы, так что… Почему-то под внимательным взглядом темно-фиолетовых глаз все эти доводы больше не приносили успокоения.

— А покоренные народы знают о том, какие достижения были у их цивилизации до вступления в объединение? — с нескрываемым чувством превосходства поинтересовался ведущий Лаерго.

— О-о-о, — хранящий Адан позволил себе тихий смех, — видимо, знающая Манире недавно вас обучает. Естественно, все покоренные народы изучают только адаптированную историю Талары и никакую более. Кессарийский язык, как и языки других народов, ныне является мертвым. И это, согласитесь, совершенно верно — наши союзники должны говорить на нашем языке.

Двигаемся дальше. Мимо нас под неспешную и увлекательную лекцию инора Адана проносятся цивилизации белокожих и светловолосых эрайде с их тяжеловесными городами и стремлением к стали и камню… Цивилизация нари, которые строили дома на огромных деревьях, не нанося этим гигантам вреда. У нари была удивительная религия, они считали, что после смерти их сущности перерождаются, возрождаясь в живых существах, поэтому они никогда и никого не убивали… Сейчас на этой планете выращиваются продукты для Талары, а леса распаханы под посевы. Отасе — маленькая планета, которой больше нет… неудачный эксперимент с протоплазмой… Таса — в данный момент совершенно безжизненная… после чего указом таара Ороно были запрещены генетические мутации и эксперименты с генным кодом покоренных народов. Спустя семьдесят оборотов Талары вновь разрешены указом таара Манхоре. Остановилась возле композиции «Нарийский ребенок бесполезно тратит время» и залюбовалась этой маленькой особью женского пола. У нарийки маленькие торчащие на макушке ушки, вьющиеся зеленые волосы и огромные голубые глаза, которые восторженно взирают на сидящую у цветка бабочку — изумительно красиво. И так печально. Когда-то я целый акан простояла рядом с данной экспозицией в глупой надежде, что девочка оживет и заговорит со мной… тогда я была ребенком…

Пошла дальше, вслед за группами.

Внезапно хранящий Адан повысил голос, и я невольно прислушалась к его речи, вырываясь из плена невеселых мыслей: