Верховная Ведьма - Громыко Ольга Николаевна - Страница 36

Хитрющие глазки-бусинки скользнули по мне быстрым взглядом, но, видимо, достойным противником не сочли, ибо крысолак азартно лязгнул зубами и, больше не отвлекаясь на подобную ерунду, прямиком метнулся к петуху.

Не ожидавшая такой наглости, я торопливо подхватилась с места, вытягивая меч, но поскользнулась на курином помете и с задранными ногами шлепнулась обратно в колоду, намертво в ней застряв. Несчастная птица, вытянув шею и шумно хлопая крыльями, бросилась наутек вдоль стены, то подскакивая, то подлетая на локоть-другой.

Взвыв от злости, я так рванулась, что колода распалась на две половинки, а солома взметнулась до самого потолка. Крысолак, видимо, не слишком проголодался и с восторгом принял участие в потехе, то клацая зубами у самого хвоста жертвы (вернее, того места, из которого он раньше рос), заставляя ее с истошным кудахтаньем подлетать на локоть-другой, то приотставая. За ним, потрясая обнаженным мечом, гналась я, но, увы, недостаточно быстро: на пятом или шестом круге петух меня догнал и попытался укрыться у меня на голове, но не удержался и, с потрясающей виртуозностью превратив мою прическу в украшенное грязью и перьями гнездо, скатился по моей спине. Тварь, не раздумывая, прыгнула вслед за ним, по-беличьи растопырив в полете лапы и вытянув струной длинный чешуйчатый хвост.

Откинув с глаз волосы и сплюнув перо, я с оттяжкой угостила ее локтем в нос. Куртка, сшитая в Духовишах, с честью выдержала испытание. В отношении серебряных заклепок портной тоже не сжульничал. Вряд ли, конечно, использовал металл высшей пробы, но для моих целей вполне годился и технический.

Серебряные шипы одновременно укололи и обожгли хищника, и он, с визгом перевернувшись в воздухе, хлопнулся на спину. Сапогом я его достать не успела – подскочив, как пружина, гадина взбежала по вертикальной стене, на мгновение зависла на потолке, обнажив заостренные подобно клыкам резцы во въедливом шипении, и с места, наискосок через половину чердака, прыгнула в лаз. Я машинально махнула мечом ей вслед, но, естественно, не успела. Лезвие разочарованно завибрировало и потускнело.

– Ну извини, – буркнула я. – Я все-таки не святая. А где эта гнусная птица?!

Петух оказался у меня над головой, на самом высоком насесте. Такой всклокоченный и несчастный, что вся моя злость мигом испарилась.

«Леший побери, мы ведь даже не целовались ни разу… – тоскливо подумала я, с досадой вгоняя меч в ножны. – Невеста Повелителя Догевы должна бы скакать от радости в предвкушении свадьбы, примерять платье, выбирать прическу, рассылать собственноручно подписанные приглашения и не заниматься ничем тяжелее вышивания жениху ритуальных портов для первой брачной ночи, дабы, упаси боги, не сломать перед торжеством ноготь или не посадить синяк под глазом… а я вместо этого сижу здесь по колено в…»

Я мрачно посмотрела на петуха, и он ответил мне таким же неприязненным взглядом.

И самое ужасное – меня это вполне устраивало!

Праздник Последнего Колоса проводился в конце лета, когда выдавалась свободная неделька между окончанием уборки зерновых и началом копки картошки. Точной даты у него не было, жарким летом – раньше, холодным и дождливым – позже. В Винессе и Белории его отмечали одновременно, повсеместными праздниками и гуляниями.

Село Опадищи стояло ровнехонько на границе этих досточтимых государств, так что в восточном его конце жители говорили еще на белорском языке, а в западном уже вовсю сыпали винесскими словечками. Как вскоре выяснилось, от места жительства это не зависело – стоило какому-нибудь селянину пересечь невидимую линию напротив колодца, как он машинально переходил на соответствующий язык.

Возле колодца находилась и корчма, метко поименованная «Золотой серединой». Определить, на каком языке говорят в ней, было вообще невозможно: белорский, винесский, троллий, орочий и эльфийский сплетались в некий причудливый, но – о диво! – всем понятный диалект. Корчмарь, во всяком случае, умудрялся правильно истолковывать даже нечленораздельное мычание и тычущий в кружку палец – если, конечно, во второй руке клиента поблескивала монета.

Туда-то я в данный момент и направлялась. Злая, невыспавшаяся, голодная, пропахшая курами и вымазанная грязью. Короче, настоящая ведьма. Крысолак в курятник больше не сунулся, но шмыгал поблизости (а чем мне исправно докладывал поисковый импульс). Выжидал, пока я уберусь восвояси, чтобы без помех продолжить пиршество. Его лаз я заделала, но выгрызть в трухлявых бревнах новый с его-то зубами и когтями – дело пары часов. А еще проще – взбежать по наружной стене до отдушины под крышей. И эта тварь не успокоится, пока из чистой вредности или спортивного азарта не вырежет все куриное поголовье сарая, на данный момент представленное в лице, то бишь клюве, единственного петуха.

Будь у бабки злая собака, проблема решилась бы очень просто: на ночь запереть ее (собаку, разумеется, а не бабку) в курятнике – и радушный прием крысолаку обеспечен. Если и сумеет вырваться, носа сюда больше не покажет. Людей же эти твари ни в медяк ни ставили. Перед рассветом он наконец-то убрался, но и дураку ясно, что с темнотой опять вернется попытать счастья.

Дождь, к утру вроде стихнувший, снова повис в воздухе серой моросью чуть крупнее тумана. Я накинула капюшон и сунула руки в карманы. Без крыши над головой не обойтись, а пока я не предъявлю бабке хладную тушку «вупыра», о сеновале не может идти и речи. Можно, конечно, без спросу переночевать в чьем-нибудь стогу, но, уверена, и они уже сданы приезжим за соответствующую плату. Да и признаваться в ведьминском бессилии перед какой-то мелкой хвостатой пакостью не хотелось.

Дорогу перебежала собачья свадьба: маленькая, встрепанная рыжая дворняга с обаятельной мордашкой, лопушистыми ушками и лохматой метелкой хвоста, а за ней – с полдюжины страхолюдных кабысдохов всех мастей и размеров. «Невеста» то и дело нервно оглядывалась, каждый раз вздрагивая: «И это все ко мне?!» – но спасаться бегством почему-то не спешила. Кобели, поймав ее оценивающий взгляд, подобострастно скалились и усиленно махали хвостами, пытаясь произвести на даму как можно более благоприятное впечатление.

Леший побери, а я от одного жениха удрала сломя голову!

Я с завистью посмотрела вслед собакам. Им-то не надо бросать любимую работу ради «домашнего очага», да и тонкости вроде «породистый» – «дворняга» их не волнуют…

Несмотря на непогоду, улица кишела народом в гораздо лучшем, чем у меня, настроении. Первый день праздника Последнего Колоса был всего лишь разминкой перед главным его событием, приходившимся на второй. Встретить его именно в Опадищах мне хотелось по нескольким причинам: во-первых, там исстари, еще до образования Винессы и Белории, в день праздника Последнего Колоса проводились грандиозные ярмарки. Во-вторых, торговали на них без учета таможенной пошлины. «За что платить-то? – наигранно возмущались купцы. – Что я с одного конца села на другой телегу морковки перевез?!» Впрочем, налог на торговлю они вносили исправно, так что монархи обеих стран хоть и морщились, но смотрели на опадищинские ярмарки сквозь пальцы – казне они все равно приносили ощутимый доход.

Как говорили в народе, «если ты не сумел чего-то купить на опадищинской ярмарке, значит, этого и вовсе не существует».

Ну а в-третьих (но далеко не в последних!), мне хотелось посмотреть, как восточная и западная части села будут традиционно выяснять, кто в следующем году пасет коров на разнотравном лужке между двумя лесами. Решался сей животрепещущий вопрос очень просто – стенка на стенку, причем поучаствовать в этом достойном мероприятии могли все желающие. Мало того – сельчане, скинувшись, нанимали настоящих бойцов, которые, потрясая тупыми мечами и на всякий случай поглубже надвинув шлемы, разыгрывали яростную битву в первых рядах, картинно укладывая или укладываясь в штабеля с одного удара.

Никакими особыми достоинствами спорный луг не блистал, да и стадо, честно говоря, у опадищан давно было общее, но традиция есть традиция, да и какое удовольствие – встретить у колодца соседку из другой половины села и торжествующе заявить: «А лужок-то в этом году опять наш!»