Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 68

Я увернулась, оставив в руках нападавшего простыню, и отбежала к окну.

— Получается, твои ребята всю ночь по городу носились, одержимых вынюхивая?

Влад кивнул, пожирая меня взглядом.

— И каждого заставили кровушки своей отхлебнуть?

— Вот никакого в тебе изящества ума нет, — вздохнул Дракон с притворной обидой. — Ты хочешь, чтобы потом из поколения в поколение байка передавалась, что страшный континентальный князь заставлял ни в чем не повинных людей кровь пить? Даже Михай сообразил, что осторожнее действовать надо. Эликсир лечебный мы населению раздавали. Красное элорийское прекрасно сошло за основу, вот в нем мы и развели… гм… ингредиент. Иди сюда!

— А Зигфрид? — проигнорировала я приказ. — Его обнаружили?

— Твой разлюбезный братец Волчек самолично след брал, так что барон в порядке, отсыпается после нервического припадка и, кажется, готовится к свадьбе. Представь себе, Кляйнерманн укрывался в паляссо дель Терра. Крессенсия защищала своего любезного с яростью дикой волчицы. Так что Михай там слегка покуролесил, а после клятвенно пообещал досточтимому Филиппе Алехандро, что внучка с зятем нанесут старику покаянный визит.

— Ладно, — проворчала я, натягивая чулки. Может, и погорячилась я с дедом, может, зря обвиняла огульно, его версии событий не выслушав…

Чулки отвлекли мое внимание. Я на мгновение отвела глаза и тут же оказалась на постели, прижатая телом Дракона.

— Супружеский долг надо выполнять, княгиня, — назидательно шепнул Влад, отчего по спине моей прошла теплая волна предвкушения.

— Неужели я плохо его исполнила нынешней ночью?

— Так то ночью, — серьезно отвечал суженый. — Утренних долгов я еще не получил, а о дневных и вечерних после поговорим.

Я очень близко видела его густые ресницы, синеватую жилку у виска, четкие длинные брови с прихотливым изломом.

— Я так измучился из-за тебя, дурочка. Не бросай меня больше.

— Не брошу. Никогда…

Мягкие губы, лед и мята. Я изгибаюсь раздразненной кошкой. Да…

Целую сладкую вечность спустя в дверь спальни постучали.

— Отдыхай, моя хорошая. — Влад поцеловал меня в перевязанную ладонь. — Через час пришлю служанок, чтобы помогли тебе одеться.

— Будь осторожен, дон Акватико может не сдержаться.

— Я буду сама предусмотрительность и любезность.

Когда за Драконом закрылась дверь, мне показалось, что краски померкли. Своим присутствием князь отгонял от меня плохие мысли. А сейчас вдруг накатило. Смешливый пройдоха Бромиста! Недолгой оказалась твоя кукольная жизнь. Обидно-то как!

Я сняла с руки повязку. Порез был довольно глубоким. Кажется, на память о студенческой вольнице у меня останется шрам. Память… Что-то такое крутилось в голове, как назойливая букашка, но в цельную мысль собираться не желало.

Я выбралась из постели как была, в одних чулках, но одежды своей не обнаружила. Ах да, Влад же хотел ко мне кого-то с облачением прислать.

— Я, между прочим, не одна! Почему мой мужчина должен на твои прелести пялиться? — раздался голос Иравари.

Я завертела головой, выискивая, откуда демоница могла меня видеть. На ворсистом ковре валялась крошечная зеркальная блестка. Видимо, ее обронил вчера человек, который перевязывал мои порезы.

Я поднесла осколочек к глазу, в нем махала крошечными ручками крошечная Иравари.

— А я же тебя поначалу подозревала, — покаянно произнесла я, наматывая на себя простыню свободной рукой. — Ты меня простишь?

— В чем подозревала? — пискнула демоница. — Громче говори, связь плохая!

— Я думала, это ты Игоря иссушила, — заорала я. — Все же один к одному складывалось. Демоны Тонкого мира любят кровь, перемещаются среди отражений, да еще божественность эта… Ты же знала, что Игорь был потомок богини?

— Я не слышу тебя! — потрескивала Иравари. — Нормальное зеркало раздобудь.

— Не могу, я до сих пор в паляссо дель Акватико.

— У тебя рядом зеркало есть, я чувствую, но не вижу — оно чем-то прикрыто. Ищи!

Блестка, видимо не выдержав магического напряжения, растаяла, как снежинка на ладони. Я стала обстукивать стены в поисках выдвижной панели или плотной ширмы. Раз Иравари чует зеркало, его надо найти.

Минут через пять я что-то нащупала. Шелковая шпалера оконного проема легонько поддалась под пальцами. Я сдвинула ее вверх вершка на два, когда в мою дверь постучали.

— Донна желает одеваться? — Пышногрудая темноволосая служанка, лет тридцати на вид, приветливо мне поклонилась и свалила на кровать целый ворох платьев. — Мы подберем для донны самый лучший наряд.

Женщина вернулась к двери, захлопнула ее и, хитро подмигнув мне из-под чепца, достала из-за корсажа ключ.

Даже если я не узнала бы этого лица, к слову, искусно подгримированного, эти груди я не могла спутать ни с чьими другими. Передо мной стояла и запирала дверь моей спальни на ключ графиня Адонсия ди Васко.

— Вы?! — Я внимательно вгляделась еще раз и еще. — А не ваш ли, сударыня, зажигательный танец я имела удовольствие наблюдать на площади Розы несколько недель тому назад? Вас еще тогда звали Силъвестрис и волосы ваши отливали синевой?

— А ты наблюдательна! — Посетительница сняла сначала чепец, а затем, мгновение подумав, и черный парик. — А я хорошая актриса.

— Вы явились требовать сатисфакции? — Я отступила к оконному проему, прикидывая, что, ежели дойдет до драки, от простыни придется очень быстро избавиться.

— Вот именно! — обрадовалась женщина и достала из-под вороха разложенных платьев нож.

Ее глаза были абсолютно безумны. В рукопашной я бы, пожалуй, попробовала за себя постоять, но сейчас, когда у соперницы появилось оружие, предпочла поберечься. Надо выиграть время, надо разговорить безумицу. Ведь всем известно, что натуры нервические любят работать на публику.

— И для чего вам понадобился этот сложный маскарад? — сделала я первый ход. — Сразу две личности, причем принадлежащие к разным сословиям, представлять совсем не просто.

— Ну, разумеется, чтобы отомстить! Ты слыхала, наверное, поговорку о том, что месть это блюдо, которое подают холодным? Даже такая деревенщина, как ты, должна была ее слышать!

Я отрицательно мотнула головой.

— Это значит, что мщение должно откладываться на долгий срок для того, чтобы мститель получил от процесса максимальное удовольствие. Моя месть затянулась на годы, на десятилетия, но оно того стоило.

— Вы ошибаетесь, — проникновенно произнесла я. — Десять лет назад я не могла вам сделать ничего плохого. Я же девчонкой была совсем.

— Еще как могла, деревенщина!

«Жива останусь, обязательно куда-нибудь для памяти черкну, что даже безумицам на возраст намекать нельзя, — уходя в сторону от ножевой атаки, подумала я. — Такая ошибка может стать фатальной».

Ходит в Кордобе среди завсегдатаев корриды одна любопытная байка. Сказывают, поначалу на арену и коров дозволено выпускать было. Корова, она ежели статная да откормленная, не хуже быка выглядит. Только вот от таких «коровьих боев» тореадоры калечились в огромных количествах, да смертей было — не сосчитать. Это потом уже умные люди разницу приметили. Когда бык атакует, перед самым ударом, когда вот-вот коснутся рога его мягкой человеческой плоти, на мгновение закрывает он глаза. Всего на одно мгновение, но для умелого тореро и этого довольно. А корова — нет, так с открытыми гляделками и прет, и поэтому нет против нее ни единого шанса.

Я сдернула с себя простыню и на манер мулеты стала выписывать ею в воздухе сложные фигуры.

— Торо!

Полотняный жгут охватил запястье соперницы. Я резко дернула. Нож упал на ковер.

«То-то же, ёжкин кот! Потому что надо хоть иногда тело тренировать, а не излишествам предаваться, — назидательно подумала я, уже предчувствуя победу. — Нет у Адонсии супротив меня ни единого шанса. Дамочка-то рыхловата».

— У тебя красивое тело, — тяжело дыша, проговорила обезоруженная графиня. — Соразмерное, с гладкой кожей…

— Вас удивляет этот факт? — настороженно переспросила я.