Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 44

— Может, ваша благосклонность к молодоженам простирается так далеко, что вы готовы исполнить роль посаженого отца? Дон дель Терра, мой дед, мужественно сражающийся с приступами подагры, к сожалению, не сможет отвести меня к алтарю.

Синие глаза обдали меня ледяным холодом.

— Пойдемте, Лутеция. Не будем заставлять ждать сиятельного дона Акватико.

Зрители расслабились и начали расходиться по зале. Чета хозяев величественно удалилась, сопровождаемая десятком слуг. Только Агнешка продолжала наблюдение, переводя встревоженный взгляд с меня на Дракона и обратно.

В кабинет? Уже? Так скоро? Чтоб скрыть свою растерянность, я шагнула вперед. Дорогу мне уступать никто не собирался; плечом я коснулась темной ткани княжьего колета и вздрогнула, как от ожога.

— Тебе нехорошо? — Предупредительный алькальд схватил меня за руку. — Дорогая, ты вся дрожишь. Может, стоит отложить дела и отдохнуть? Я провожу…

— Обуздайте свою страсть, дон ди Сааведра, — прорычал Дракон. — Благородный муж обязан сдерживать случайные порывы.

Алькальд вспыхнул.

— Извольте объясниться!

— С удовольствием. Раз уж тонкое искусство беседы вам недоступно, мы можем перенести общение в более привычное для вас русло. Желаете в кабак?

Я стояла в сторонке, стараясь не стучать зубами.

— Вот примерно об этом я тебе и толковала, — обняла меня за плечи Агнешка. — Все войны начинаются из-за женщин. Успокойся ты! Они оба без шпаг, разве что на кулачках подерутся.

«На кулачках» — это прозвучало так не по-элорийски, так по-нашему, что я прыснула.

— Не знаешь, куда мою шкатулку отнесли? — шепотом спросила я водяницу, искоса наблюдая пылкое общение моих гипотетических супругов. — Мне срочно оттуда одна вещица понадобилась.

Ди Сааведра напоминал сейчас темпераментного бойцового петуха. Недостаток роста он компенсировал таким неистовством, что, останься во мне хоть немного теплых чувств к господарю, я могла бы начать волноваться.

— Шкатулку? Догадываюсь, — ответила Агнешка. — Скорее всего, в одну из привратных башен — так она осталась за границей владений воды.

— Ну, тогда я до утра свою шкатулку искать буду, этих башен здесь как снега зимой.

— Разум задействуй! Слугам делать нечего — только бы подальше твое имущество оттаскивать! В самой ближней поспрашивай, которая из окна видна.

Мужской разговор тем временем приближался к апогею. То есть к рукопашной.

— К тому же всем известно, что вы предпочитаете мальчиков.

— Также я предпочитаю, чтоб моих… гм… мальчиков не трогали руками посторонние. Я внятно выразился?

Агнешка отбросила с лица непослушные локоны.

— Будем разнимать!

— Каким образом?

Донья Брошкешевич подмигнула мне, затем картинно взглянула в окошко, ахнула и развернулась на каблучках. Воскликнула: «Вы только подумайте, какой кошмар!», сделала два неверных шага и упала в обморок. По «счастливой случайности» ее прекрасное бесчувственное тело оказалось точнехонько в объятиях алькальда. Дон ди Сааведра только крякнул под весом красавицы, но рук не опустил. Не петух — орел!

— Что она там такого страшного увидела? — недоумевали присутствующие.

— Наверное, мышь, — предположила я, борясь со смехом. — Летучую!

В дверях залы появился слуга.

— Донья дель Терра, вас ожидают!

— Пойдем! — Дракон властно схватил меня за руку и повел к выходу. Наши пальцы сплелись, и мне показалось, что под моей кожей беснуется целая орда крошечных искорок.

— Вверяю тебя заботам князя, дорогая, — съехидничал алькальд. — Все знают, что он абсолютно безопасен для молодых благородных дам.

Влад не обернулся, лишь остановил взгляд на моих губах.

«Ничто так не врет, как молва», — подумала я, отчаянно краснея.

Дон Акватико сидел в кабинете за тем же самым столом, с тем же самым приветливо-лукавым выражением на длинноносом костистом лице.

— А вот и наши супруги! Проходите, располагайтесь. К демонам формальности, давайте просто подпишем вот здесь и здесь, а потом сразу отправимся в часовню. Мой личный смотритель Источника незамедлительно проведет обряд расторжения брака.

В отличие от моего последнего визита, теперь перед грандом воды на столешнице лежал всего один пергамент, заполненный чуть более чем наполовину. Не много же нам понадобится для полного и окончательного расторжения… Я осторожно вдохнула, борясь с тошнотой.

Дракон отпустил мою руку и предупредительно придвинул стул; без опоры я сразу почувствовала себя осиротевшей, но послушно присела.

— Не будете ли так любезны подать мне перо, князь?

Я сильная, реветь не буду, пусть никто и не надеется.

— Не буду, — ответил Влад, оставаясь стоять. — Для начала, сиятельный дон, нам бы хотелось остаться с супругой наедине. Некоторые наши семейные дела требуют незамедлительного обсуждения.

Заявление граничило с наглостью, но хозяин кабинета, наблюдавший за нами с азартом заядлого рыбака, неудовольствия не выразил.

— Конечно, князь, как вам будет угодно. Как только закончите, отправьте за мной слугу.

На требовательный трезвон колокольчика явился ливрейный господинчик, и дон Акватико покинул кабинет, по дороге отдавая приказания.

Мы с Драконом молчали. Я разглядывала, как тени ресниц трепещут на бледной коже острых скул. Он на меня не смотрел — его взгляд блуждал по комнате. В углу за плотной драпировкой угадывалась массивная рама какой-то картины. Видимо, во Владе взыграло любопытство. Художественная, так сказать, жилка. Или просто мой вид был для него настолько неприятен…

— Мне нужно многое объяснить, — несмело начала я.

— Не трудитесь.

Какой неживой у него голос. Сталь и лед, холод и смерть.

— В отличие от других ваших страстных поклонников, я обойдусь намеками.

— Как вам будет угодно.

— Мы будем говорить о делах, Лутеция. — Мой почти бывший супруг изящным движением отвернул манжету и извлек из рукава несколько тончайших листов бумаги. — Мне хотелось бы уточнить у вас некоторые цифры. И молю вас всеми известными богами говорить только правду, никаких уверток.

Агнешка мчалась по коридору, как подгоняемая попутным ветром каравелла. То есть не встречая препятствий и взяв сразу крейсерскую скорость. Именно сейчас, в эти мгновения в хозяйском кабинете, за массивными дубовыми дверями, происходило много интересного, и ничего из этого «много» пропускать не хотелось. Агнешка была от природы не только любознательна, но и любопытна. И если любознательность, стремление к новым знаниям, являлась чертой врожденной, то любопытство — следствием опыта, уверенности в том, что выигрывает тот игрок, у которого есть более полная информация. Иногда княжна даже завидовала избранникам ветра, которые благодаря своей стихии являлись непревзойденными шпионами, но приходилось жить с тем, что есть, и справляться со своими трудностями наилучшим образом.

Комическое представление с алькальдом прошло без сучка без задоринки. Даром что про любовные приключения усатого кабальеро ходили самые что ни есть завлекательные слухи, перед хитростью водяницы он оказался беззащитным, как новорожденный котенок. Агнешка все рассчитала филигранно. И расстояние, и время, и как ослабить шнуровку платья ровно настолько, чтобы продемонстрировать заинтересованному лицу ложбинку между грудей — таких молочно-белых, таких экзотических для солнечной Элории. Как только Влад Дракон со своей спутницей покинули залу, к донье Брошкешевич чудесным образом вернулись чувства.

— О, благодарю вас, благороднейший дон, о-о-о… — прошептала она, не забывая глубоко прерывисто дышать.

Зрачки светлых глаз алькальда пульсировали в такт ее дыханию. «Вот ведь бабник, пся крев!» — подумала Агнешка.

— Нет, благодарю, я найду дорогу сама. Да, простите, мне необходимо отдохнуть. Да, спасибо, не стоит…

Она выскользнула за дверь и опрометью бросилась в сторону кабинета. Поворот, другой… Никого по дороге не попадалось. Коридоры были хорошо освещены — в потолочных люстрах пылали свечи. Дом Акватико в удобствах себе не отказывал. Хотя, если собрать воедино все сведения, оговорки и недомолвки Лутеции, можно сделать вывод, что как раз об экономии им и следовало бы задуматься. Агнешка хмыкнула. Загадочной девушкой оказалась маленькая рутенская ведьма! Стоит вспомнить, какой отстраненной и грустной она была поначалу, только попав в университет, как жалась к мэтру Кляйнерманну, как старательно посещала лекции и пропадала в библиотеке. Они с товарками не раз и не два собирались подшутить над зубрилкой, но все попытки упирались в такую стену безразличия и равнодушия, что желание продолжать издевательства очень быстро покинуло старожилов. А потом… Отчуждение никуда не делось, но ветреница быстро и незаметно приобрела уверенность и какой-то столичный лоск. Агнешка с завистью замечала новую одежду, туфельки телячьей кожи, тончайшее кружево мантилий, драгоценные побрякушки, время от времени украшающие то длинную шею, то запястья, то ушки доньи Ягг. Эта новая Лутеция не нравилась студенткам пуще прежней. Тем более что стала она захаживать к мэтрессе Бланке, той еще кокетке. Разумеется, признанные красавицы Квадрилиума такое спустить не могли. И одна из них — избранница огня, донья Рената Риоскеро, решилась на открытую конфронтацию. Дуэли среди дам Кордобы не были чем-то из ряда вон выходящим, даже служили неким признаком аристократического свободомыслия, избранности, если можно так выразиться. Агнешка прыснула, припомнив эту дуэль. Осторожная водяница тогда не была в гуще событий, но наблюдала за ними с немалым удовольствием. Это был день сразу после прошлогоднего праздника Урожая. Прохладный осенний рассвет встретил дуэлянток на заднем дворе за хозяйственными постройками. Зрители, не только дамы, но и несколько десятков студентов, расположились на балюстраде, возбужденно заключая пари, на какой минуте отважная донья Риоскеро загонит в угол рутенку. Сама донья прохаживалась по брусчатке, помахивая шпагой и демонстрируя шелковое белье в разрезах удобной робы. Ее секундантка, донья Корселес, семенила рядом, оказывая всяческую поддержку. Лутеция явилась минута в минуту, но почему-то вовсе не с той стороны, откуда ожидалось. Появление второй дуэлянтки зрители встретили возбужденным гомоном. На ней была мужская одежда — узкие штаны, сапоги, колет, плотно облегающий грудь, шпага в ножнах на поясе. Длинная толстая коса подпрыгивала в такт шагам. Костюм выгодно подчеркивал все изгибы и выпуклости девичьего тела, и выглядела юная ветреница так соблазнительно, что даже у Агнешки перехватило дыхание.