Экзамен на зрелость - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 19

— Мы должны будем ткать посконь, Анечка.

— Погоди, погоди. Как посконь? Какая посконь? Ты вообще представляешь, о чем говоришь? У нас суконное производство, под него все делано.

— Армии нужна посконь и очень много. О переходе на новую форму слышала?

— Слышала. Но только, потребность в сукне ничуть не уменьшится. Насколько мне ведомо, под посконь будет заведено отдельное производство. И это дальние планы.

— Потребность в новой форме возникнет уже в этом году. Мы на гране войны с Турцией, и возможно с Персией. Петр Алексеевич, отводит большую роль новой форме, ввиду жаркого климата в тех краях.

— А нам-то что с того? — Возмущенная девушка поднялась со стула и заходила по комнате, как разъяренная львица в клетке. — Получается, что в угоду его императорскому величеству, мы должны разориться? Погляди в расходные книги, благодаря твоим заботам, там все набело писано.

— Я уже обещал, что ты возьмешься за это дело.

— Иван, ты меня слышишь!? — Не выдержав, девушка даже закричала, чего раньше никогда себе не позволяла. — Земля не пашется, у людей только огороды и скотина. На полях одна трава, все отошло под пастбища и сенокосы. Зерно, как и иное, закупаются. Посконь же твоя идет по десять копеек за аршин. Ты понимаешь, что мы пойдем по миру, с протянутой рукой? Да что мы, ты о людях подумал? Ведь перед Господом нашим, за них ответ держим. Откажись.

— Не могу. Ты сама…

Но девушка его уже не слушала. Резко обернувшись, она стрелой вылетела из комнаты. Иван так и остался с открытым ртом, не успев закончить фразу.

Господи, как она ждала этой встречи. Как она хотела еще хоть разок его увидеть. Но судьба распорядилась так, что видеться они могли лишь мельком. За все эти годы, они встречались только шесть раз. На той самой ассамблее и чуть позже, когда едва не погиб Иван. Третий раз случился, когда ее грязную и изможденную, прямо из камеры вывели на допрос к начальнику КГБ Ушакову. Потом были еще три раза. Тогда он навещал их имение, живо интересуясь тем, как она вела сложное хозяйство своего брата.

Во все эти три раза, случались ассамблеи, которые проходили в их доме. Но даже тогда, она не могла удовлетворить своего желания и пообщаться с ним. Государь никогда не задерживался надолго. День, посвящался делам и в основном проходил в ее беседах с прибывшим с ним окружением, по большей части управляющими или владельцами мануфактур. Вечер, отдавался слетевшимся как мотыльки на свет, дворянам Псковской провинции. Утром он неизменно убывал с первыми лучами солнца.

И все же она всегда с нетерпением ждала очередного его посещения, проживая долгий срок, тянущийся подчас больше года, с надеждой и каждый раз убеждая себя, что это несбыточно. Боже, за что ей это? Ведь знает же, что у государей особая жизнь, посвященная долгу перед государством. Стать любовницей? Нет, этого она не допускала даже в мыслях. Но и получить иначе, этого юношу, превратившегося в высокого, стройного и сильного мужчину, у нее то же не было.

Так на что же она надеялась? Хороший вопрос. А она и сама не знала. Просто жила, и лелеяла свою мечту. Странно для столь целеустремленной и деятельной натуры? Еще как странно. Вот только сердце и рассудок ходят лишь по им одним ведомым дорожкам, и подчас никогда не пересекаются.

Она ждала его всегда. Ждала и сегодня. Не желала видеть. Ненавидела. Но ждала. В последний раз. Такого предательства она простить не могла. Одним пожеланием, используя верноподданнические чувства князя Туманова, перечеркнуть дело многих лет ее не столь уж и длинной жизни. Нет. Этого она ему не простит никогда.

Хватит ждать чуда. Она уже не маленькая девочка и в чудеса не верит. Брат говорит о Шереметеве. Что же. Уважаемый и древний род. Вполне состоятелен. Правда некоторое время граф пребывал в опале, и отслужил три года в Низовом корпусе. Но нынче получил отставку по военной коллегии и служит при дворе.

Государь не забыл того, что Петр Борисович был его товарищем по детским играм. Как и того, что тот всячески пытался отвлечь его от общения с Иваном Долгоруковым, хотя и не преуспел в этом. Да и к заговору он ни коим образом не был причастен, пострадал вместе со всем полком.

Придворный, с хорошими перспективами. Красавец. Достаточно богат. Не обделен умом. На ней сам остановил свой выбор, заприметив на ассамблее в Санкт-Петербурге. Брата все обхаживает. В имении у Тумановых, ни в пример этому предателю, бывал куда как часто. Оказывает всяческие знаки внимания. Что еще нужно?

А вот и он сам. Сидит верхом на коне как влитой. На этот раз прибыл со свитой государя. И как это император оставил двор без его пригляда? Насколько ей было известно, Петр Борисович, держал в своих руках бразды правления всем императорским двором. Хотя тот и был невелик. Но все требует своего догляда и управления.

При виде, княжны, Шереметев сделал учтивый поклон, насколько это было возможно в седле. Она ответила так же, а потом назло всем, а скорее себе, так как остальным до этого не было никакого дела, одарила лучезарной улыбкой. Нет, не ошиблась она. И впрямь запала в сердце графу. Вон как засветился и приосанился.

За этими гляделками, она как-то упустила момент, когда дверь возка распахнулась, и на снег ступил император. Когда же она наконец перевела взгляд на царственную особу, то увидела хмурое и где-то даже угрюмое выражение лица. Странно. Он всегда приезжал к ним в имение в прекрасном расположении духа и в ожидании новых достижений княжны.

А вот дудки! Это она должна быть недовольной! То же, нашелся Иван Калита! Всюду ему выгоду подавай, да прибыток казне. А то что, по миру пускает верного своего слугу, то ему невдомек. Неужто не понимает? Как бы не так. Все он понимает. Она-то его купеческую натуру уже поняла. Давно с такими дела имеет. И нет тут никакой разницы, какого ты звания, человек он и есть человек, со всеми слабостями и пороками.

Однако, как не была она зла, на императора, приличия соблюла, приветствуя полагающимся поклоном. Петр как обычно взял ее ручку в свою, затем поднес к губам и поцеловал. Анна была настроена решительно и намеревалась вести себя холодно.

Вот только опять сердце не захотело жить в мире с рассудком. Едва ее рука оказалась в его, как оно забилось, словно птица в клетке. А поцелуй, показавшийся горячим даже сквозь перчатку, разлил по жилам огонь, вызвав легкую дрожь. Господи. Да что же это такое? Отчего так-то? Ведь ненавидит она его.

— Здравствуйте, Анна Александровна. Здравствуйте хозяюшка.

А голос. Боже, какой у него голос. Мягкий, бархатный, обволакивающий. Стой! Ты что делаешь!? Не смей! Он предатель и вор! Точка! И голос у него скорее суровый и недовольный. Это с чего бы!? Сам как вор пришел в дом и еще чем-то изволит быть недовольным!? Ну, Петр Алексеевич!

— Здравствуйте, ваше императорское величество, — тело-то живет своей жизнью, первое слово далось с трудом, но голос тверд и холоден. Все как и хотела. Получай, тать! — Вот только ошиблись вы. Не хозяйка я в этом доме. Хозяйка нынче в отъезде.

— Ну так вы за нее, не так ли? Или что-то изменилось, с нашей последней встречи? — Петр постарался скрыть охватившее его недоумение, и с трудом удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону светящегося как ясно солнышко Шереметева.

Ну а как прикажете реагировать, на это «ваше императорское величество». Ни Петр Алексеевич. Ни государь. А вот так. Хотя самое настоятельное позволение имеет. Что случилось-то? Еще и Петька этот. Впрочем. Не здесь же выяснять.

— Нет, ваше императорское величество, ничего не изменилось. Вот он, мой брат, хозяин имения, мануфактуры, фабрики и всех угодий, — все так же холодно ответила девушка.

«Эге, паря, да ты влип. По самое не балуй влип. Видел как она на Шереметева глазками стрельнула? А он как на нее поглядывает? Если чего и хотел, то опоздал. Как есть опоздал. И нечего от меня отмахиваться. Сам дурак. Сам в себе разобраться не можешь, а туда же. Виноватых ищешь. Ничего я тебе советовать не буду. Тут тебе никто не советчик. Сам разбирайся.»