Экзамен на зрелость - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 12

Анисим Андреевич, откусил добрый кусок ватрушки, хрумкнул сахарком, поднес блюдце с чаем к губам, и слегка подув, с наслаждением сделал глоток. Хорошо-о. Вот сейчас, именно это самое замечательное и есть. К тому же, к благости располагает и удачное течение дел.

Сомовы никогда не выделялись среди остального новгородского купечества. Ни худыми не были, ни в первые ряды не высовывались. Эдак серединка на половинку. Зато и горести по большей части обходили их стороной. Возможно благодаря своей натуре, поколение за поколением и жили в тиши. Обходило их стороной и царское внимание, и разорение в дом не стучалось.

Еще от пра-пра-пра деда повелось, что Сомовы никогда не рисковали понапрасну и в сомнительные дела не лезли. Не застила им глаза гордость, не одолевало тщеславие. Как заказывал еще основоположник их купеческого рода — в купеческом деле главное, подешевле купить, то что обязательно получится подороже продать, да остаться в прибытке, даже в случае какой потери. Вот именно по этому принципу и жил их род, поколение от поколения, пребывая в своих трудах и неизменной прибыли.

Нет. Была одна паршивая овца. Дядя родной Анисима Андреевича. Не захотел он вместе со старшим братом дела вести. Захотелось самостоятельности. Подался на посулы государя Петра Великого. Вытребовал свою долю и решил торговлишкой заняться в странах иноземных. Батюшка, Андрей Анисимович, хотел было взъерепениться. От веку Сомовы вместе держались и вместе дела вели. Да потом остыл, посчитал за лучшее не поднимать шума, и отпустил брата. Э-эх. И сам сгинул и семью по миру пустил.

Нет, Сомов не нехристь какой. Заботу о родне принял на себя, почитая это за долг святой. Ни словом, ни делом ни разу не попрекнул. Братьев двоюродных к делу приставил, и в обиду никому не давал. Но ведь не высовывайся их батюшка, могли бы сейчас сами свое дело вести. А там глядишь и сам дядя жив был бы. Ведь на пятнадцать годков младше брата был.

А все отчего? Да от того, что заветы предков почитать надо. Они ведь не на пустом месте появляются, мозолями, потом и кровью писаны. Вот он, Анисим Андреевич, ни на ноготок не отошел от заповеданного. И ничего. Жив, здоров, семья обихожена и в достатке. Опять же, заботу о родне на себя принял.

Подумаешь, дом не терем боярский. Так и что с того? Чего в нем не хватает? Есть где спать, есть что есть, и не щи пустые, с коркой черствого хлеба. Пришло время дочку замуж определять, так в очередь выстроились. И за приданным дело не стало.

Что-то в груди екнуло. Была у купца одна особенность. Беду или пакость какую, он за версту чуял. Ни раз ему это помогало избегнуть сомнительных предприятий. Вот только появлялось это предчувствие нехорошего, когда дело касалось дел торговых. А какие нынче дела?

Ярмарка уж прошла. Дело к весне и распутице. Потому все торговля сейчас и замерла. Нынче у торгового люда межсезонье. Зимние дела остались позади, на весенне-летние все уговоры уж завершились. Вот вскроются реки, и все закрутится с новой силой. Конечно и нынче в лавке что-то продается, но то так, не серьезно, всего лишь мелкая розница.

Так отчего же это предчувствие беды? Откуда нагрянет? Как избежать? Сомов вновь прислушался к своим ощущениям. Нет. Не отпускает клятое. Свербит без устали, словно только пойманная птаха в клетке мечется.

Со двора послышался собачий лай. И ведь не брешут. Днем брехать, не каждому псу захочется, прохожих столько, что глотку надорвешь. Да и от дворни влететь может. Вот ночью, дело иное.

К собачьему лаю добавились человеческие голоса. Сомов выглянул в окошко, благо слюду уж давно на прозрачное стекло заменили. Дорого, не без того, ну да всего в кубышку не сложишь. Дворня как заполошная возле ворот мечется, не иначе как открывать собрались. Это без дозволения-то хозяина? Да кого там нелегкая-то принесла, коли все так-то. Вон Евдоким, младший из двоюродных братьев, метнулся к крыльцу дома. Не иначе как упредить.

Не к добру это. Ох не к добру. Его предчувствие еще никогда не подводило. Вот и сейчас хотело упредить, да не понял откуда несчастье пожалует. А с другой стороны, поди обойди ее клятую, коли и не ведаешь, что стрясется.

Как бы то ни было, а сидеть за столом, поджидая, что приключится дальше, последнее дело. Анисим Андреевич поднялся со скамьи и направился к двери. Но та распахнулась, когда он был в паре шагов от нее. В проеме появился возбужденный Евдоким. Лицо красное, глаза навыкате. Все пытается что-то сказать, да только ничего не выходит.

— Чего зеваешь, как рыба на берегу, — зло и в то же время встревоженно бросил купец.

— Царь. Брат, там царь.

— Йожики курносые, — ноги подломились, и купец едва не осел на пол.

Однако, Сомовы не рохля какая. Удар держать могут. Поэтому, растерянность длилась недолго. Три стука сердца и купец отстранив брата в сторону, выбежал в сени. Только и успел бросить.

— Дашка, прибери со стола! Да новое готовьте, гостя дорогого встречать будем!

Когда он, раскрасневшийся, и чего уж, растерянный появился на крыльце, возле него уже остановился возок. Еще четыре заполонили весь просторный двор. А солдат-то, солдат. Словно не в усадьбу к купцу новгородскому пожаловали, а во вражеское укрепление ворвались. Десятка четыре, никак не меньше.

Дюжие молодцы в гвардейской форме, тут же отстранили от ворот дворню купца, и сами затворили ворота, взяв их под караул. Десятка два, метнулись на задний двор, попутно отправляя всех встречных поперечных к крыльцу. Четверо в серых кафтанах, взлетели на высокое крыльцо, обтекли хозяина и вышедших вместе с ним домашних, тут же скрывшись в доме.

Сомов даже испугаться не успел, как подворье уже было в плотном охранном кольце. Мышь не проскользнет, ни во внутрь, ни наружу. Вот и остававшаяся в доме прислуга, спешно набрасывая на плечи полушубки и по бабьи испуганно глядя вокруг, появились рядом с хозяином. А потом, повинуясь серым кафтанам, сбежали вниз, присоединяясь к остальным обитателям.

Тати! Мысль молнией прострелила сознание купца, силящегося найти выход из сложившейся ситуации. Но что тут поделаешь? Ограда высокая, никому с улицы не рассмотреть происходящего. Начни кричать, так может и до смертоубийства дойти. Оружие-то в доме есть, но только и того, что в доме, а вот эти, все оружные. Это до чего же Россия матушка дошла, коли разбойники не таясь, средь бела дня, устроили такое.

Дверца возка распахнулась, и из нее появился дюжий гвардеец, осмотревший цепким взглядом все подворье. Затем на грязный снег, ступил молодой человек, в полушубке и меховой шапке. На лице улыбка, от уха до уха, взгляд искрится неподдельным весельем.

При виде этого парня, Анисим Андреевич тут же упал на колени и стукнулся лбом о скобленные доски крыльца. Доводилось ему видеть государя, Петра Алексеевича, хотя и издали. А потому признал он его враз.

Казалось бы, вот все и разрешилось, не тати это, а самые настоящие гвардейцы. И переполох этот они затеяли не просто так, а чтобы охранить государя. Было дело, покушались на императора и уж не раз. Да только, понимание этого, никак не повлияло на Анисима Андреевича. Дурные предчувствия и не думали развеиваться, а наоборот, сдавили горло мертвой хваткой…

— В ходе обыска в доме, подполе, потолочном перекрытии, и иных тайных местах обнаружено большое количество серебра и золота. А именно. Монеты российской: Золотом, в пересчете на серебро пять тысяч двести тридцать три рубля. Серебром, двадцать тысяч триста восемнадцать рублей. Десять пудов три фунта старых серебряных денег. Монеты иноземной: червонцев четыре пуда шесть фунтов, старой серебряной монеты, сто двадцать пудов, тридцать фунтов. Золото китайское в слитках, весом в четыре пуда двенадцать фунтов шесть злотников. Это все, ваше императорское величество.

С этими словами, бравый молодец в сером мундире, которые носили служащие КГБ, с легким поклоном, приличествующим офицеру, положил на стол перед императором росписной лист. После чего, сделал два четких шага назад и заняв место в строю, среди десятка служилых в такой же форме, замер в положении во фрунт.