Крабат: Легенды старой мельницы - Пройслер Отфрид - Страница 16

Как-то в обед, когда все сидели за столом, а мельница работала вовсю, в людскую вошел мастер. Парни уныло хлебали водянистый суп, в котором плавали листочки крапивы да несколько зернышек тмина. Тут-то Пумпхут и взял мельника за бока:

«Эй, мастер! Я тут за две недели насмотрелся, что едят твои люди. Жидковато! А ну-ка сам попробуй!»

Мельник сделал вид, что из-за грохота мельницы не расслышал. Показал пальцем на уши, покачал головой, ухмыльнулся.

Но улыбочку тут же как ветром сдуло. Пумпхут как хлопнет ладонью по столу... и мельница остановилась. Ни шума, ни грохота! Лишь плеск воды о лопасти колеса.

Мельник, придя в себя от испуга, завопил: «Скорей, скорей, ребята! Надо посмотреть, что там стряслось! Давай, давай, нечего тут сидеть сложа руки!»

«Не торопись!» – спокойно говорит Пумпхут. Теперь ухмыляется он.

«Как так?»

«Это я остановил мельницу...»

«Ты-ы-ы?»

«Я! Пумпхут!»

Солнечный луч, как нарочно, прорвался сквозь оконце, сверкнула золотая серьга.

«Ты Пумпхут?» – у мельника затряслись поджилки.

Он-то знал, как Пумпхут обходится со злыми и жадными хозяевами. И как это он не разглядел его раньше, когда нанимал! Слеп он был, что ли, все это время?

Пумпхут тут же послал его за бумагой и чернилами. Под его диктовку мельник написал бумагу: «Каждому подручному – фунт хлеба в день. По утрам – густая жирная каша, овсянка, перловая или пшеничная, на молоке. По воскресеньям и праздникам – с сахаром. Дважды в неделю к обеду мясо и овощи – так, чтобы все наелись до отвала. В другие дни – горох или бобы с салом, или клецки, или любая другая еда вдоволь, вкусно приготовленная...»

Мельник все писал и писал. Заполнил целый лист, перечислил все, что будет давать подмастерьям.

«Подпиши свое имя! – потребовал Пумпхут, когда тот покончил с писаниной. – И поклянись, что все исполнишь!»

Мельник понял: выбора нет! Подписался как миленький и поклялся.

Пумпхуту только того и надо было. Расписка торжественно вручается подмастерьям. Хлоп ладонью по столу – мельница заработала! Он обращается к мельнику с речью, и тот отлично все слышит, несмотря на грохот мельницы.

«Расстанемся по-хорошему, мастер! Клятва это клятва! Я ухожу, но попробуй ее нарушить!..» Как только было произнесено последнее слово, мельница остановилась. Ни стука, ни грохота... Мельника снова обуял страх.

«Тогда, – продолжал Пумпхут, – будет вечный отдых, и ни один человек не поможет тебе пустить в ход твою тарахтелку. Запомни!»

Мельница опять заработала, а Пумпхут пошел своей дорогой.

С тех пор у подмастерьев в Шляйфе началась счастливая жизнь. Они получают все, что было обещано, и твердо стоят на ногах, никого больше не шатает от голода.

Подмастерьям понравился рассказ Андруша.

– Еще, еще! – дружно закричали они. – Еще о нем расскажи! Выпей чего-нибудь и давай!

Андруш поставил рядом с собой кувшин с пивом, чтобы глотка не сохла, и пошел рассказывать про Пумпхута – как тот проучил хозяев в Баутцене и Зорау, Румбурге и Шлюкенау на радость и на пользу тамошним подмастерьям.

Крабат невольно подумал об их Мастере. А что было бы, если б спор зашел между Пумпхутом и Мастером?

Кто вышел бы победителем?

ВОРОНОЙ

После праздников взялись проверять, где что надо чинить, подновлять, ремонтировать. Балки и доски были заготовлены давно. Сташко, самого умелого и проворного, Мастер назначил старшим, Кито с Крабатом ему помогали. Они осмотрели всю мельницу снизу доверху: нет ли где пошатнувшихся ступенек, покосившихся стояков, прогнивших половиц, источенных жучком досок. Такие заменяли или укрепляли. Дощатая обшивка мельницы также нуждалась в ремонте, да еще надо было подправить плотину. Пришла пора заменить и старое мельничное колесо.

Сташко и его помощники все делали сами, умело орудуя тесаками, как и положено подмастерьям мельника. За пилу же брались неохотно, только в крайнем случае.

Крабат был рад, что так загружен работой, – это отвлекало его от мыслей о Певунье. И все же он часто думал о ней и даже начал бояться, как бы другие этого не заметили.

Лышко, кажется, и в самом деле что-то пронюхал – как-то спросил, что с ним происходит.

– Со мной? Ты про что?

– В последнее время ты не слышишь, когда с тобой заговорят. Я знал одного парня. У него были неприятности с девушкой. Так вот, по-моему, ты на него похож!

Крабат постарался ответить со всем спокойствием, на какое был способен:

– И я знал одного. Он утверждал, что слышит, как трава растет. А на самом деле это у него в башке шевелилась солома!

...В школе чернокнижия Крабат старался изо всех сил и вскоре перегнал всех подмастерьев.

Только Ханцо и Мертен кое в чем еще были его посильнее, ну и, конечно, Михал, он стал в этом году лучшим учеником, намного опередив остальных.

Мастеру нравилось усердие Крабата, он часто хвалил его и всячески поощрял.

– Вижу, ты преуспеваешь в черной магии, – сказал он как-то в пятницу вечером в конце мая. – Тебе она дается куда легче, чем другим. У тебя редкие способности. Теперь ты понимаешь, почему я взял к курфюрсту именно тебя?!

Крабата обрадовала похвала Мастера. Жаль только, не часто представлялась возможность попробовать свои силы!

– Все в наших руках, – проговорил Мастер, угадав мысли Крабата. – Завтра пойдешь с Юро на рынок в Витихенау и продашь его как вороного коня за пятьдесят гульденов. Только смотри, чтоб этот болван тебя не подвел!

Утром Крабат с Юро отправились в Витихенау. Крабату вспомнилось, как продавали рыжего быка. Да, забавное будет приключение! Только вот почему Юро шагает такой унылый, повесив голову?

– Что с тобой?

– Ничего!

– Вид у тебя такой, будто идешь на виселицу.

– Боюсь, у меня не получится... Я еще ни разу не превращался в коня.

– Да это, наверно, нетрудно, Юро. Я тебе помогу.

– Ну да, поможешь превратиться в коня и продашь за пятьдесят гульденов. Думаешь, на том все и кончится? Для тебя, пожалуй, и кончится, а для меня только начнется. А почему? Очень просто! Как же я сам вылезу из лошадиной шкуры? Мастер небось это нарочно придумал, чтоб от меня отделаться.

– Да что ты мелешь!

– Правда, правда! Мне не справиться! Слишком я глуп!

Он понуро опустил голову. Вид у него был разнесчастный.

– А если нам поменяться? – предложил Крабат. – Ведь Мастеру главное деньги. А кто кого продаст, ему безразлично.

Юро просиял от радости.

– Ну, спасибо тебе, брат!

– Да ладно! Обещай только, что об этом никто не узнает. А так, я думаю, все обойдется!

Весело насвистывая, дошли они до первых домишек Витихенау. Свернув с дороги, спрятались за сараем в поле.

– Вот и подходящее место! – решил Крабат. – Тут никто не увидит, как я превращусь в вороного. Послушай-ка, ты не забыл, что продать меня надо не дешевле пятидесяти гульденов? Когда будешь передавать новому хозяину, не забудь снять уздечку, не то я останусь жеребцом до конца моих дней, а мне это вовсе не по вкусу!

– Не бойся, уж этого-то я не забуду! Я, конечно, глуп, но ведь не настолько!

– Ну, хорошо! Только помни!

Он пробормотал слова заклинания и тут же обернулся статным красавцем скакуном в дорогой сбруе.

– Черт побери! Тебя хоть на парад выводи! До чего хорош!

Торговцы лошадьми просто рты разинули, увидав отменного жеребца. И тут же ринулись к хозяину.

– За сколько продашь?

– За пятьдесят гульденов.

Для порядка поторговались. И вот уже торговец из Баутцена готов заплатить сполна. Но только Юро открыл рот, чтобы сказать: «По рукам!», как вмешался еще один покупатель. На нем был красный костюм для верховой езды с серебряной шнуровкой, на голове польская шапочка. Наверное, полковник в отставке или еще какой важный чин!

– Ты здорово продешевил, – обратился он к Юро. – Такой красавец стоит куда дороже! Даю сто!