Печальный кипарис - Кристи Агата - Страница 22

– Есть кое-что еще… весьма деликатная тема. Но я уверен, что могу положиться на вашу скромность.

Сестра Хопкинс гордо вскинула подбородок. Ее грубоватое лицо расплылось в улыбке.

– Я говорю о мистере Родерике Уэлмане. Он был, как я слышал, влюблен в Мэри Джерард.

– Сражен наповал! – воскликнула сестра Хопкинс.

– Хотя и был обручен с мисс Карлайл?

– По правде говоря, он никогда по-настоящему не любил мисс Карлайл. Во всяком случае, так, как я понимаю смысл этого слова.

Предпочтя более старомодное выражение, Пуаро поинтересовался:

– А Мэри Джерард… э… поощряла его ухаживания?

– Она вела себя достойно. Никто не мог бы упрекнуть ее в том, что она его обольщала, – резко сказала сестра Хопкинс.

– А она была в него влюблена? – спросил Пуаро.

– Нет! – коротко отрезала сестра Хопкинс.

– Но он ей нравился?

– О да, он ей нравился.

– И, как я полагаю, со временем это могло перерасти во что-то большее?

– Могло быть и так, – согласилась сестра Хопкинс. – Но Мэри не стала бы ничего делать, не подумав. Она ему сказала еще здесь, что он не должен говорить ей о своей любви – ведь он помолвлен с мисс Карлайл. И когда он приходил к ней в Лондоне, она ответила ему то же самое.

С явной заинтересованностью Пуаро спросил:

– А что вы сами думаете о мистере Родерике Уэлмане?

– Довольно симпатичный молодой человек, хотя и нервный. Похоже, в будущем у него может появиться диспепсия[24]. С этими неврастениками частенько такое случается.

– Он очень любил свою тетушку?

– Думаю, да.

– Много ли он проводил с ней времени, когда ее самочувствие резко ухудшилось?

– Вы имеете в виду, когда с ней случился второй удар? В тот вечер перед ее смертью, когда они приехали? По-моему он вообще не заходил к ней в комнату!

– Неужели?

– Она его и не звала. Но, разумеется, ни у кого у нас и в мыслях не было, что ее конец совсем близок. Среди мужчин немало таких, как он: боятся зайти в комнату к больному человеку. Ничего не могут с этим поделать. И это вовсе не бессердечность. Просто не хотят расстраиваться.

Пуаро понимающе кивнул. Потом спросил:

– А вы уверены, что мистер Уэлман не заходил в комнату своей тетушки незадолго до ее смерти?

– Уверена. По крайней мере во время моего дежурства. Сестра О'Брайен сменила меня в три часа ночи, возможно, она и посылала за ним перед ее кончиной, но мне она, во всяком случае, и словом об этом не обмолвилась.

– А не мог он заглянуть к ней в ваше отсутствие? – предположил Пуаро.

Сестра Хопкинс тут же оборвала его:

– Я не оставляю своих пациентов без присмотра, мосье Пуаро.

– Тысяча извинений. Я не это имел в виду. Я подумал, вы могли выйти за горячей водой или спуститься вниз за нужным лекарством.

Смягчившись, сестра Хопкинс сказала:

– Я действительно спускалась вниз, чтобы сменить воду в грелках. Я знала, что на кухне всегда есть чайник с горячей водой.

– Вы долго отсутствовали?

– Минут пять.

– Но, возможно, именно в это время мистер Уэлман заходил в комнату тети?

– Но тогда он должен был тут же от нее сбежать.

Пуаро вздохнул:

– Ваша правда: мужчины страшно боятся сталкиваться с болезнью. Женщины – вот кто наши ангелы-хранители. Что бы мы без них делали? Особенно без представительниц вашей благородной профессии.

Сестра Хопкинс слегка порозовела от смущения.

– Вы очень любезны. Я никогда об этом не задумывалась. У медсестер такая тяжелая работа, что как-то даже и не вспоминаешь о том, что делаешь благородное дело.

– Вам больше нечего сказать мне о Мэри Джерард? – спросил Пуаро.

Последовала довольно продолжительная пауза.

– Нечего. Я больше ничего не знаю.

– Вы совершенно в этом уверены?

– Вы не понимаете… Я любила Мэри, – вдруг с жаром выпалила сиделка.

– И вам нечего сказать?

– Да! Больше нечего!

Глава 4

В присутствии величественной, затянутой в черное миссис Бишоп Эркюль Пуаро стал вдруг робким и незаметным.

Завоевать доверие миссис Бишоп была задача не из легких. Воспитанная в старых традициях, она порядком недолюбливала иностранцев. А Эркюль Пуаро был просто вопиющим иностранцем. От ее ответов веяло ледяным холодом, а во взгляде сквозило неодобрение и недоверие.

То обстоятельство, что его представил доктор Лорд, ничуть не смягчило суровость этой дамы.

– Разумеется, – заметила она, когда доктор Лорд ушел, – доктор Лорд – весьма одаренный врач, и у него доброе сердце. Но доктор Рэнсом, его предшественник, прожил здесь столько лет!

Из чего следовало, что доктор Рэнсом вполне соответствовал требованиям местного общества, и ему можно было доверять. А у доктора Лорда, еще весьма молодого человека, чужака, занявшего место доктора Рэнсома, было одно-единственное достоинство – «одаренный» врач.

Судя по тому, как это было сказано, для миссис Бишоп одной одаренности было явно недостаточно!

Эркюль Пуаро пустил в ход все свое красноречие, всю свою находчивость, обаяние, но, увы, миссис Бишоп оставалась холодна и непреклонна.

Смерть миссис Уэлман очень, очень опечалила ее. Покойную так уважали во всей округе. Арест мисс Карлайл был, по мнению миссис Бишоп, «просто позорным!» и явился результатом «этих новомодных методов работы полиции». Относительно смерти Мэри Джерард она не могла сказать ничего определенного. «Ничего не могу сказать наверняка» – вот, в сущности, все, что от нее удалось добиться.

Эркюль Пуаро разыграл свою последнюю карту. С простодушной гордостью он сообщил о своем недавнем посещении Сандрингема[25], горячо восторгаясь очаровательной простотой и сердечностью королевского семейства.

Миссис Бишоп, которая по «Придворному циркуляру»[26] неукоснительно следила за жизнью высочайших особ, была покорена. Если даже Они, Их Королевские Величества, пригласили мосье Пуаро… Это, естественно, в корне все меняет. Пусть он даже и иностранец, но кто такая она, Эмма Бишоп, чтобы давать ему от ворот поворот, если Само Королевское Семейство распахивает перед ним двери?

Вскоре они с мосье Пуаро погрузились в приятную беседу на поистине захватывающую тему – обсуждали наиболее подходящего кандидата в супруги принцессы Елизаветы.

Наконец, когда все вероятные кандидаты были оценены как Не Вполне Достойные, они переключились на менее возвышенные темы.

– Женитьба, увы, чревата опасностями и ловушками! – назидательно изрек Пуаро.

– Да, действительно. А эти разводы! – с брезгливой гримаской воскликнула миссис Бишоп, словно речь шла о какой-нибудь заразной болезни вроде ветрянки.

– Полагаю, миссис Уэлман желала видеть свою племянницу хорошо устроенной? Чтобы, как говорится, спокойно умереть.

– Да, это так, – кивнула миссис Бишоп. – Помолвка мисс Элинор с мистером Родериком была для нее большим утешением. Она всегда очень надеялась, что это свершится.

– А не была ли их помолвка вызвана – в какой-то мере – желанием сделать приятное тетушке? – рискнул спросить Пуаро.

– Что вы, мистер Пуаро, я бы так не сказала. Мисс Элинор всегда любила мистера Родди, еще с той поры, когда была крохотной симпатичной малышкой. Мисс Элинор – чрезвычайно цельная и преданная натура.

– А он?

– И мистер Родерик был предан мисс Элинор, – строго сказала миссис Бишоп.

– Однако помолвка, кажется, была расторгнута?

Лицо миссис Бишоп запылало от гнева.

– Исключительно из-за коварства одной змеи, которую тут пригрели! – заявила она.

Изобразив невероятное потрясение, Пуаро воскликнул:

– Да что вы говорите!

Миссис Бишоп, еще больше краснея, пояснила:

– Я знаю, мистер Пуаро, что не принято дурно говорить о покойных. Но эта молодая женщина втайне творила неблаговидные дела.