Врата изменников - Перри Энн - Страница 17

– В Африке? – откликнулась Сьюзен Чэнселлор. – Я слышала, что король бельгийцев строит железную дорогу.

– Полагаю, что так, – ввернула Кристабел, – но мы имели в виду его любовные надежды.

– О! Долли Теннант!

– Да, так говорят.

– Но это вряд ли можно назвать трагедией для Африки, – пробормотал Чэнселлор, – возможно, ей от этого станет даже легче.

Теперь Шарлотта была совершенно уверена, что ему тоже известно о Леопольде и каннибалах.

Но Сьюзен все это очень заинтриговало. Она серьезно взглянула на Питера.

– А вы, мистер Крайслер, вы еще не сказали нам, что считаете трагедией для Африки. Если ваше отношение к ней настолько же эмоционально, как у мисс Ганн, вы должны очень близко к сердцу принимать все, что касается этого континента.

– Я и принимаю, миссис Чэнселлор, – согласился он. – Но, к сожалению, это не дает мне возможности влиять на тамошнюю обстановку. Все совершится независимо от того, что бы я ни предпринял.

– А что совершится? – настаивала она.

– Сесил Родс и фургоны с его поселенцами станут все дальше продвигаться от Кейптауна в Замбезию, – ответил он, пристально вглядываясь ей в глаза, – и местные князьки один за другим подпишут договоры, которые они не понимают и которые не будут исполнять. Мы упрочим там свои поселения, убьем тех, кто восстанет, и на всей территории прольется кровь, причем погибнет бог знает сколько людей, прежде чем оставшиеся покорятся – если, конечно, немцы не опередят нас, хлынув к западу от Занзибара. Но в таком случае они поступят точно так же, только жертв будет больше, если можно судить по урокам прошлого.

– Ерунда! – сказал, улыбаясь, министр. – Если мы заселим Машоналенд и Матабелеленд, то сможем разрабатывать там природные ресурсы, к благополучию каждого жителя, равно и африканцев, и белых поселенцев. Мы можем принести им такие блага, как медицинская служба, образование, торговля, цивилизованные законы и правила общественного поведения, которые защитят как слабых, так и сильных. И это никак нельзя назвать трагедией для Африки; напротив, это процесс созидания и укрепления.

Взгляд Крайслера стал жестким, глаза его засверкали, но он лишь мельком посмотрел на Чэнселлора и повернулся к Сьюзен. Та слушала его с жадным вниманием, не то чтобы соглашаясь, но со все возрастающей тревогой.

– Ты не то говорил раньше, – она посмотрела на мужа нахмурившись; между бровями у нее залегла глубокая складка.

Он нежно улыбнулся, хотя в улыбке мелькнула некая едва уловимая тень.

– Представления меняются, дорогая. Со временем становишься умудреннее, – он легонько пожал плечами. – Теперь я знаю гораздо больше, чем два-три года назад. Вся Европа намерена колонизировать Африку, независимо от наших действий там. По крайней мере, Франция, Бельгия, Германия. И, конечно, Османская империя. В Египте сидит хедив[16], со всеми вытекающими отсюда последствиями для Нила, а значит, для Судана и Экватории.

– Ничего это не значит, – отрывисто возразил Питер. – Нил течет на север. И я удивился бы, узнав, что хоть кто-нибудь в Экватории когда-либо слышал о Египте.

– Я думаю не о прошлом, а о будущем, мистер Крайслер, – абсолютно спокойно возразил министр, – когда реки Африки станут величайшими торговыми путями мира. Придет время, когда мы повезем на кораблях золото и алмазы, ценные породы дерева, слоновую кость и шкуры животных по этим водным путям с такой же легкостью, как сейчас возим уголь и зерно по Манчестерскому каналу.

– Или по Рейну, – задумчиво заметила Сьюзен.

– Если угодно, – согласился Чэнселлор, – или по Дунаю, или по любой другой реке.

– Но в Европе так часто воюют, – продолжала его жена, – за землю, из-за религии или еще по десятку причин.

Супруг, улыбаясь, посмотрел на нее.

– Моя дорогая, но точно так же дело обстоит и в Африке. Племенные вожди постоянно воюют друг с другом. И это одна из причин, почему все наши попытки уничтожить рабство все время проваливаются. Однако действительно, выгоды здесь грандиозны, а затраты сравнительно незначительны.

– Для нас – возможно, – едко ответил Крайслер, – но что вы скажете об африканцах?

– То же самое и скажу, – ответил Чэнселлор. – Мы вырвем их из хаоса первобытности и сразу перенесем в девятнадцатый век.

– Вот об этом я как раз и подумала, – ответила не убежденная этим доводом Сьюзен. – Такие внезапные перемены всегда влекут за собой ужасные страдания. А может быть, они не хотят наших путей развития? Мы силой навязываем свои обычаи и представления целым народам, совершенно не принимая во внимание их мнение.

На мгновенье в глазах Питера мелькнула искра живейшего интереса, даже волнения, но потом он погасил ее притворным спокойствием.

– Так как они не могут понять, о чем мы им говорим, – сухо возразил Лайнус, – у них вряд ли есть собственное мнение.

– Значит, мы решаем за них, – подчеркнула его жена.

– Естественно.

– Но я не уверена, что у нас есть такое право.

Теперь вид у министра был удивленный, даже несколько пренебрежительный, но он тактично промолчал. Было ясно, что какое бы эксцентричное мнение ни высказывала его супруга, он не станет смущать ее на публике своими замечаниями. А она, как бы ни хотелось ей оспорить его мнение, все-таки верила ему, и это было главное.

Нобби Ганн смотрела на Крайслера. Кристабел Торн внимательно приглядывалась ко всем присутствующим.

– Недавно я слышала рассуждения сэра Артура Десмонда об Африке, – продолжила Сьюзен, слегка покачав головой.

Шарлотта так крепко сжала бокал с шампанским, что едва не раздавила его.

– Десмонда? – Чэнселлор нахмурился.

– Из Министерства иностранных дел, – сказала Сьюзен. – Во всяком случае, до недавнего времени он служил там. Наверное, он там до сих пор. Так вот, мистер Десмонд был очень озабочен проблемой эксплуатации Африки. Он не верил, что мы будем действовать там хоть сколько-нибудь благородно.

Ее муж очень ласково коснулся ее руки.

– Дорогая, с прискорбием должен сообщить тебе, что примерно два дня назад сэр Артур Десмонд скончался, и, очевидно, от собственной руки. Надо сказать, он не был авторитетным источником информации. – Вид у Чэнселлора был опечаленный.

– Но он не кончал самоубийством! – неожиданно вырвалось у миссис Питт, прежде чем она успела обдумать, стоит ли и полезно ли для ее целей подобное высказывание. Однако сейчас она могла думать только об усталом лице Мэтью и его горе, а еще о любви Томаса к человеку, который так по-доброму к нему относился. – Это была случайность! – прибавила она, словно оправдываясь.

– Прошу меня извинить, – быстро парировал Лайнус, – но я только хотел сказать, что сэр Десмонд сам навлек на себя такой исход, неизвестно – случайно или обдуманно. К сожалению, он, очевидно, утрачивал ясность мышления, которой всегда обладал. – Министр обернулся к жене. – А думать об африканцах как о благородных дикарях и желать, чтобы они ими и оставались, – это сентиментальность, которой история не потерпит. Сэр Артур был прекрасным, но наивным человеком. Африку все равно откроют, и сделаем это или мы, или другие. Для Англии и для Африки лучше, чтобы это были мы.

– А не лучше ли было бы для Африки, если бы мы заключали договор только о защите африканцев и оставили ее такой, как она есть? – с наигранной наивностью спросил Крайслер, которую, однако, опровергало выражение его лица и жесткая, едкая интонация.

– Для удобства искателей приключений и охотников вроде вас? – переспросил его собеседник, вздернув брови. – В качестве бесконечного и вечного игрового поля без всяких цивилизованных законов, которые могли бы служить сдерживающим моментом?

– Но я не охотник, мистер Чэнселлор; не являюсь я и первопроходцем, чтобы за мной пришли другие, – возразил Питер. – Да, я исследователь, допускаю. Но я оставляю страну и людей в том положении, в каком их застал. Миссис Чэнселлор заняла прекрасную позицию с точки зрения морали. Разве мы имеем право решать за других людей?