Мировые войны и мировые элиты - Перетолчин Дмитрий - Страница 27

Большое германское наступление в марте 1918 г. оказалось кровавым просчетом, а контрнаступление войск союзников в августе 1918 принесло им победу. 19 сентября 1918 г. бундесрат принял закон «Об экономических мероприятиях для переходного хозяйства», сохранявший контроль государства за важнейшими хозяйственными мероприятиями, но события развивались со стремительной скоростью. Была вновь предпринята попытка реформирования власти: 1 октября правительство Германской империи получило отставку, в новое правительство включили социалистов, а канцлером стал принц Баденский, слывший либералом. На следующий день новое правительство обратилось к правительству США с предложением начать мирные переговоры, распределив внутренний расклад сил в сторону либерально-социалистического крыла немецкого истеблишмента, так как условия капитуляции лишили бы экономической базы прежде всего именно аннексистов.

Причины военной катастрофы Германии кроются не столько в огромном военно-материальном превосходстве Антанты, сколько во внутренних противоречиях, обусловленных отнюдь не только жадностью промышленников-монополистов. В 2003 году была опубликована работа профессора Билефельдского университета Ханса-Ульриха Велера «От начала Первой мировой войны до основания двух немецких государств. 1914–1949» в пяти томах, где автор утверждает, что крах Германии в войне был обусловлен бездарной политикой режима в решении финансовых, экономических и социальных проблем. Экономически и финансово Германия не могла выиграть войну, «поскольку в последний год войны половина народного достояния шла на покрытие долгов» [17]. О таинственные кредиторах, которые помогли Германии израсходовать на войну 131,7 млрд. марок [52] известно лишь что «крупнейшими займами, полученными Германией в США в период между 1915 и 1918 годами» стали кредиты американского и немецкого филиала Kuhn, Loeb & Со, где директором состоял Пол Варбург и Chase National Bank [53]. Также девять кредитов были получены от банка Salomon Oppenheim Jr. [54][55].

Затянувшаяся война породила сильнейшее социальное давление: и во Франции, и в Италии военные поражения вызывали бунты в тылу и на фронте, в апреле 1916 года Великобритания получила «Пасхальное восстание» в Ирландии, только жесткая позиция британского правительства спасла положение ценой того, что бунтующие кварталы Дублина были обстреляны артиллерией [2]. Но еще Бисмарк понимал, что «для того чтобы раздавить социализм, недостаточно одних репрессий, что помимо того необходимы мероприятия для устранения бесспорных социальных неурядиц, для обеспечения упорядоченности труда, для предотвращения промышленных кризисов» [56].

Как отмечают немецкие историки гражданский мир, как особая тактика был «известен в Германии со времен Средних веков, когда налагался запрет на всякие внутренние распри в интересах обороны от внешнего врага». Именно ее следствием стало межпартийное согласие, независимое от политических и классовых различий, достигнутое Бетман-Гольвегом и названное «политикой диагонали». Подобная внутренняя политика стала следствием осознания невозможности молниеносной войны после поражения на Марне, что заставило правящий класс подумать также и о народных массах.

От публицистики Фридрих Науман перешел к политической деятельности, основав помимо Национально-социального союза в 1919 году Демократическую партию. Став ее председателем он принимал участие в разработке конституции Веймарской республики, развивая следующие свои идеи: «Демократия — есть промышленная политика… Промышленная политика в высоком масштабе немыслима без рабочих, но она одинаково немыслима и без предпринимателей… Старый либерализм мечтал о либерализме без рабочих, на такой либерализм не стоит затрачивать никаких политических усилий… Рабочий класс должен стать компаньоном предпринимательского класса… Рабочий класс, составляющий большинство населения, состоит либо из рабов, либо из сограждан. Если они рабы, их труд — труд рабов».

Говоря о революционных идеях, нужно отметить, что революционеры революционерам рознь, среди революционеров числился и сотрудник «Искры» Александр Парвус, он же Израиль Гельфанд, военный корреспондент при немецком генерале Лимане фон Сандерсе, которого Ленин вполне заслуженно считал «негодяем» и «авантюристом». Во время Балканских войн 1912–1913 годов этот представитель нового поколения «придворных факторов» поставлял из России в Турцию хлеб, а на Балканы контрабандно ввозил оружие, являясь представителем «оружейного барона» Круппа. Ленин отказался иметь с ним дело, высмеяв уверения Парвуса, что «Германский Генштаб выступил за революцию в России», отмечая «незнание русских политических вопросов» последнего [2][57], однако Парвуса, вероятнее всего, политика могла интересовать не более чем подоснова его заработка.

Автор этих строк революционером отнюдь не считался. Будучи внуком франкфуртского банкира, Вальтер Ратенау по материнской линии унаследовал не только банкирское происхождение, но и материнское увлечение философией, искусством, музыкой и живописью, будучи воспитан матерью как настоящий интеллектуал. Он мечтал стать художником, но по настоянию отца выбрал путь ученого и предпринимателя. В 1889 г. он получил степень доктора, представив работу о поглощении света металлами, а в 1893 г., используя собственное открытие, основал электрохимические заводы в Биттерфельде и Рейнфельде. В 1899 г. Ратенау стал членом правления отцовской AEG, и к началу войны входил в наблюдательные советы 80 германских и иностранных компаний. Особо интересно Ратенау проявил себя как социолог в теоретических работах о «новом обществе». С социалистами его объединяло только осознание факта необходимости искоренения бедности. По его мнению богатства, создаваемые людьми в поте лица, бездушно разбазариваются, поэтому «если бы половину растраченного зря мирового труда направить в нужное русло, то каждый бедняк в цивилизованных странах был бы накормлен, одет, имел бы жилище». При этом Ратенау решительно отвергает достижение «земного благополучия» как цель социализма.