Том 4. Пожиратели огня (с илл.) - Жаколио Луи - Страница 34

Оставшись один, Оливье торопливо достал из кармана вещь, положенную туда бароном де Функалем. Развернув пакетик, он увидел превосходный миниатюрный портрет своей невесты, под которым золотыми буквами было написано по-итальянски: «Speranza» — «Надежда». Молодой человек впился в него глазами, полными слез. Понемногу глаза у него застлались каким-то туманом, мысли в голове спутались, и он крепко заснул, свесив голову набок.

После этого он увидел престранный сон. Ему почудилось, что дверь его комнаты беззвучно отворилась, и к нему подошли четыре замаскированных человека. Он хотел крикнуть, но не мог; язык не слушался его. Четыре человека взяли его на руки и понесли по каким-то длинным коридорам, затем пронесли через какой-то сад с железной решеткой, отворили калитку, выходившую в поле, и положили его в карету, которая, очевидно, была приготовлена заранее.

Лошади помчались, и через два часа езды карета подъехала к другой железной ограде. Ворота растворились, пропустили экипаж и снова закрылись. Карета остановилась. Замаскированные люди снова взяли Оливье на руки и внесли под какой-то темный свод, в конце которого находилась лестница, ведущая глубоко под землю. По этой лестнице они понесли Оливье. Молодой человек насчитал двадцать четыре ступени. Спустившись с лестницы, замаскированные люди пошли по длинному коридору, который привел их к темному погребу, освещенному закоптелой лампой. В погребе стояла скамейка, на которой сидел пятый замаскированный человек; подле скамейки чернела вырытая яма… О, ужас! То, что граф д'Антрэг принял с первого взгляда за скамейку, оказалось гробом.

Человек, сидевший на гробе, встал и сказал:

— Граф д'Антрэг, в третий раз ты попался к нам в руки. Теперь уже никакая земная власть тебя не спасет. Тебе здесь положен запас пищи на две недели и настолько же запас освещения; дверь, через которую ты вошел, будет заделана. Это последнее снисхождение, которое мы, Невидимые, оказываем тебе. Ты знаешь, чего мы от тебя требуем. Я оставлю тебе бумагу и перо с чернилами. Напиши формальное отречение от невесты. Как только ты сделаешь это, ночью ли, днем ли, в ту же минуту ты будешь выпущен. Если же ты будешь упорствовать, то вот для тебя приготовлены здесь могила и гроб.

Человек в маске замолчал.

Онемев от ужаса, Оливье оглядывал место своего заключения, очень похожее на склеп.

По приказанию человека в маске все удалились; явились рабочие и заделали дверь.

Оливье остался замурованным в склепе… Он вскрикнул, упал в гроб и в ту же минуту проснулся.

Он упал с кресла, на котором спал. На лбу у него выступил холодный пот.

— Какой ужасный кошмар! — сказал он про себя. — Это мне напоминает историю в Петербурге… только то была действительность, а это, к счастью, сон.

Желая освежиться, граф отворил окно и выглянул во двор. Каково же было его удивление, когда он увидел точно такой же сад, какой ему приснился во сне. Это ему показалось странным. Он вздрогнул. Вместе с тем он чувствовал по-прежнему сонливую истому во всем теле, стеснение в груди и шум в ушах. За стеной ему послышался гул чьих-то незнакомых голосов.

Он как будто находился под влиянием какого-то наркотического средства. Эта мысль мелькнула у него в голове и отогнала сон; он сообразил, что если чья-либо преступная рука подлила ему на банкете в вино какого-либо снадобья, то, значит, в чьи-либо расчеты входило лишить его сил и воли, чтобы овладеть его личностью.

Он отошел от окна и направился к двери, которая вела в соседнюю комнату, где спал Дик. Он хотел постучать и разбудить Дика, но, проходя мимо кресла, не мог удержаться от искушения присесть. Присев, он снова погрузился в оцепенение и прошептал, засыпая:

— Я погиб!..

На другой день канадец встал после тяжелого сна и, пошатываясь точно с похмелья, отворил дверь в комнату д'Антрэга, чтобы пожелать ему доброго утра. Заглянув в комнату, он вскрикнул и лишился чувств. Он, крепкий, здоровый авантюрист, кулачный боец, победивший первого боксера в Англии, он лишился чувств, как нервная дама: постель графа д'Антрэга была не измята, а самого его не было в комнате.

VI

КАК И ВСЕ НОВЫЕ ГОРОДА, МЕЛЬБУРН развивался прежде всего в утилитарном направлении. Сначала возникли набережные, доки, верфи, товарные склады, амбары, магазины, пробирные палатки, трактиры, кофейни, кабаки, и из всего этого образовался так называемый нижний город. Здесь сосредоточиваются вся торговля и промышленность Мельбурна, здесь кишит и толчется целый день рабочий, промышленный и торговый люд. Другой район города, так называемый верхний город, раскинулся на другом берегу реки Ярры красивой широкой равнине, расположенной по обе стороны залива Порт-Филипп. Здесь последовательно выросли губернаторский дом, дом англиканского епископа, биржа, монументальное здание парламента, музеи, университет, гимназии и роскошные особняки разбогатевших тузов, по большей части бывших ссыльных. В этих домах в изобилии сверкают мрамор и розовый муррейский[8] гранит. Тут же находятся все лучшие гостиницы города, театры и красивые тенистые скверы.

Эти районы заметно отличаются друг от друга. Нижний город с раннего утра напоминает собой улей: суетится озабоченный деловой люд, разгружаются и нагружаются корабли, приезжают и отъезжают пассажиры, в гавани снуют лодки, по улицам гремят нагруженные товарами телеги. Но когда пройдут деловые часы, Нижний город быстро пустеет, магазины закрываются, доки затягиваются тройными железными цепями. Верхний же город, наоборот, в это время оживляется. По его фешенебельным улицам проносятся коляски, ландо и кареты, а в скверах появляются расфранченные кавалеры и дамы, совершающие предобеденную прогулку. Вечером яркий свет зажигается во всех окнах, театральные и клубные фонари ярко горят, по улицам гремят экипажи, развозящие публику на балы, спектакли и концерты.

В Нижнем городе, напротив, водворяется царство мрака; бывают освещены только грязные притоны, где собирается всякий темный люд: жулики, лесовики, беглые каторжники. В этот час оказаться в Нижнем городе опасно; ни один полисмен не решится заглянуть туда, и беда неопытному заезжему человеку, который по незнанию заберется туда. Он будет, наверное, ограблен и убит, а на утро его труп всплывет в гавани. Результатом же явится равнодушно проведенное предварительное следствие и обычное заключение коронера:[9]«от неизвестной причины…»

В описываемый нами день Верхний город был особенно ярко освещен и составлял поэтому резкий контраст с нижним Мельбурном.

В этой части города самым подозрительным из всех притонов считался в то время трактир, известный под именем «Чертова кабачка», владельцем которого был один отставной пират. Уже один вид бандита-трактирщика мог отвадить от этого заведения всякого порядочного человека. Лицом и фигурой мистер Боб напоминал гориллу, только рыжую и вдобавок с отвратительным рубцом, который тянулся от левого виска до левой нижней челюсти. На этом лице отражались всевозможные грехи и пороки. Трудно было представить себе что-нибудь безобразнее и противнее.

Ко всему этому присоединялись еще грубый до скотства нрав и ни перед чем не останавливающаяся жестокость. Все беглые каторжники и лесовики, все самые отпетые негодяи боялись мистера Боба, как огня, и все-таки усердно посещали его таверну. Для них у него в доме было особое помещение, куда они прятались днем; это помещение состояло из обширного подвала, тогда как собственно таверна помещалась в нижнем этаже. Днем в «Чертов кабачок» заходили и честные рабочие, солдаты, матросы и мелкие ремесленники, но ночью там можно было встретить лишь подонки общества. Тогда-то и начиналось царство мистера Боба, потому что только его одного боялся этот отпетый, ни в Бога, ни в черта не верующий люд.