Битва - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 26

Я уже открыл рот, чтобы сказать очередную неуместную глупость, но она сказала:

— Кто-то впереди.

Я перевёл взгляд с её бюста на реку впереди, всмотрелся. Огоньков нет, кроме нашего. Зато есть взгляды, на наш носовой фонарь направленные. Откуда-то издалека, очень настороженные. С эмоциями взгляды. Но фонарь у нас жёлтый — видно, что купец. Жёлтый носовой — это торговцы или рыбаки. Мы его в девять вечера зажгли. Неохота светиться на все окрестности в такие времена, но приходится — хуже намного в темноте налететь на кого-то. Широка Великая, но сталкиваются на ней регулярно. То заснув, то напившись, то по дури.

— Пойду Лари предупрежу, — сказала Маша и выбежала из рубки.

Я тоже подтянул к себе поближе свой СВТ-К, проверил, как выставлены барабанчики на двукратном прицеле. Мало ли кто нам навстречу катит. Под торговца кто угодно замаскироваться может. Мы, например. Какие из нас торговцы-то?

Встречные суда приближались, взгляды я ощущал всё лучше и лучше. Наверняка гадают, кто им навстречу идёт. Всё здесь так всегда. И на реке оживлённо, и каждый друг друга опасается.

А что делать, если Великая стала хребтом всей местной цивилизации? Всё к ней стремится, всё на ней происходит. Из многих земель единственный путь в обход Хребтов да Болот — по её притокам. А уж как на её берегах всё смешалось… И кто только на них не смешался. Двести лет прошло, как наш народ сюда провалился, а порядок навести не получается. Ладно бы провалилось несколько областей целиком, а то и города-то кусочками. И расстояния все изменились. От Твери до Ярославля, если картам Старого мира верить, по реке было под четыреста вёрст, а теперь эта дистанция до тысячи вымахала. Впрочем, сама Волга, которая с Итилем вместе Великую образовала, была всего три с половиной тысячи километров от истока до Каспийского моря, а теперь она растянулась на шесть тысяч с лишним, забегая в тропики, куда утащило Астраханское княжество. Раньше арбузы были астраханскими, если верить книжкам о Старом мире, а теперь ананасы. Впрочем, арбузы там тоже растут хорошо. А дальше — только Южный океан с многочисленными островами.

Вскоре со стороны встречных судов послышался пока ещё негромкий, но уверенный и размеренный стук низкооборотных дизелей. Это баржи, широкие и неторопливые, вроде нашей. По крайней мере, не пираты, хоть от иных купцов неприятностей неменьших можно ждать. Впрочем, почему без ходовых огней? Приличные люди так не ходят по Великой.

Снова заглянула в рубку Маша, схватила бинокль с крючка, приложила к глазам. Я почувствовал лёгкое истечение Силы от неё… Чего это она задумала? Но спросил о другом:

— А что ты в такой темноте рассмотреть намерена?

— А я не в темноте… — пробормотала она. — Я «Кошачий глаз» активировала.

Вот что за заклинание я почувствовал. «Кошачий глаз» позволяет всё видеть в любой тьме, только в чёрно-белом цвете. Но только с таким заклятием можно смотреть в бинокль, любые другие с оптикой не работают.

— И кто там?

— Две баржи. На обеих люди на палубе. Или не люди, но ты меня понял… Несколько стоят, смотрят в нашу сторону. У всех винтовки, — быстро перечислила она всё, что ей открылось. — И сидит целая толпа, я головы вижу.

— Нападать собираются, как думаешь?

— Непохоже, — ответила она.

— Работорговцы?

— Ой… ты почему так решил? — резко обернулась она ко мне, чуть не выронив бинокль.

— Если несколько с винтовками стоят, а много сидит на палубе, и это всё ночью, то наверняка рабов везут. Такие суда днём в протоках отсиживаются, а движутся только по ночам, когда патрули неактивны, — объяснил я ей.

— Ой… а ведь похоже!

Она опять прижала к глазам бинокль, а я пожалел, что не выпил своего чаю для ночного зрения.

— Маш, буди гномов.

— Напасть хочешь? — удивилась она.

— Нет, не получится. Но что-то сделать надо: работорговцы в княжестве вне закона. Хотя бы патрульным дать знать. Буди, посоветуемся.

Она лишь кивнула, отдала мне бинокль и выбежала из рубки. Я услышал, как простучали по ступенькам трапа, ведущего вниз, её ботинки. А я задумался так, что мозги закипели. Что делать?

Мало кого я ненавижу так, как работорговцев. В Старых княжествах это нормально, на любом большом базаре есть шатры этой малопочтенной публики. А в Новых княжествах рассудили так: «Мы в ваши дела не лезем, но и вы нам со своими не попадайтесь». И объявили работорговцев вне закона. Тем бы фарватеры ярославские, тверские да казанские обходить десятой дорогой, — да как обойдёшь? Река не море, а государства пришлых воткнулись на этой земле, чередуясь с аборигенскими царствами. Середина реки нейтральна, да кто об этом печётся? Не пойдут же с теми же пограничниками разбираться за то, что остановили для досмотра в неположенном месте. Послать дело недолгое. Да и как узнаешь, что на середине реки остановили, если на второй день весь экипаж баржи в петле болтается?

Вот и приходится работорговцам подчас пересекать территории Новых княжеств по ночам, крадучись и скрываясь. В многочисленных притоках они заранее оборудуют логова, где прячутся днём, а идут по ночам: всё равно к этому времени патрульные силы на реке сокращаются и стягиваются поближе к своим базам — на их оборону от ночных тварей.

Эх, демон тёмный, и нет на этой барже дальней связи… Роскошь, конечно, такие амулеты с преобразователями ставятся разве что на ведущих судах купеческих караванов, но как бы сейчас пригодилась… Вызвали бы пограничников ярославских да и заложили им рабский караван. Но чего нет, того нет. Что ещё можем сделать? Обогнать не получится. Скорости у нас одинаковы. Значит, и предупредить кого-то перед ними не выйдет. Что ещё? Дойдём до самого Ярославля уже к утру, к тому времени работорговцы спрячутся в каком-то логове — и ищи-свищи их потом.

Снова в рубку забежала Маша.

— Разбудила? — обернулся я к ней.

— Нет! У меня идея!

— Что за идея?

Хоть у кого-то идея, и то хорошо. А то у меня ни единой, просто хоть шаром покати в башке.

— Рассказывай, не томи.

— А что тут рассказывать… — сказала она, разминая кисти рук. — Просто посмотри.

Она вышла на палубу, раскинула руки в стороны и запрокинула голову так, что подбородок задрался вверх. Затем руки поднялись вверх, опустились вперёд, сходясь в ладонях. Я почувствовал мощнейшую волну колдовства, причём колдовства злого, тяжёлого, чёрного. У неё между ладонями начал собираться небольшой сгусток тьмы, от которого несло такой злобой, что меня мороз по коже подрал и дыхание спёрло. Что же она такое задумала?

Маша прошептала какое-то заклинание, и тьма, превратившись в крошечное облачко, бесшумно сорвалась с её рук и поплыла в сторону уже поравнявшегося с нами каравана, всё ещё невидимого в темноте. Лишь звук дизелей доносился по воде, да взгляды я по-прежнему ощущал всей кожей.

Когда ночная тьма поглотила сгусток тьмы волшебной, Маша с резким выдохом опустила руки, после чего довольным голосом сказала:

— Всё, теперь никуда не денутся. Поймают их завтра, как бы ни прятались.

— А что ты сделала? — не понял я.

— Метку им сделала. Знаешь, что за облако было? Чистое Зло. Оно сядет на их суда и будет так фонить, что завтра их первый же патруль простейшим магическим детектором засечёт. Остановят, полезут обыскивать… а дальше всё понятно.

— Ну точно… — сообразив, махнул я рукой. — У патрулей же на любую магию Зла детекторы и право обыскать. А метку твою я до сих пор чувствую, без всяких детекторов.

— А ты думал! Стараюсь, — усмехнулась колдунья.

Действительно, мёртвая и холодная аура её заклинания до сих пор доносилась до меня откуда-то из темноты. Хорошо, если у них своих магов или чувствительных вроде меня нет. Хотя… даже если и есть, то что сделают? Такую метку может снять колдун, по силам не хуже того, кто её поставил. А по силам с Машей равняться трудно. По знаниям можно, верно, а вот по силе — сомнительно. Останется им либо баржи свои бросать, либо ждать, когда метка развеется. А такая, как у них, развеиваться не одну неделю будет.