Тайна золотой реки (сборник) - Афанасьев Владимир Николаевич - Страница 9

– Откровенно, меня удивило: какая может быть связь? Дворянин иудейского происхождения, офицер колчаковской армии, брат царского полковника Георгия Альтмана – главного жандарма Сибири и – вы?.. Иосиф Михайлович помог разобраться. Он полагался на вашу порядочность. Арестовали Альтмана по доносу бывшего полицейского Рогожкина, раскаявшегося перед местной властью.

– Сволочуга, – сорвалось с пересохших от волнения губ Акима.

– К сожалению, они живучи, голубчик. Давайте-ка сюда вашу спасительницу – икону…

Он ловко поддел сломанным концом скальпеля заднюю стенку иконы, вложил в узкое пространство свёрнутую карту и вновь уплотнил стенку, придавив по месту угловые гвоздики. Завернув в тряпицу, передал икону Акиму, успокоенно вздохнув:

– Так-то оно надёжнее… Опасаюсь за вас, Аким Кузьмич. Постарайтесь не задерживаться ни в Хабаровске, ни во Владивостоке. Время сейчас какое-то смутное…

Доктор крепко пожал Акиму руку и добавил:

– Чем могу, посодействую вашему сыну в устройстве. Он парень серьёзный.

– Спасибо, доктор! – только и сказал Аким, прощаясь.

И опять дорога. Чукотка встретила ранней прохладой, брусничной спелостью, приветливостью… Остановились Булавины в старинном русском селе Походском, что расстроилось на редколесном взгорье у полноводной колымской протоки. В конце зимы от Ивана пришла весточка. Он получил назначение на западную границу страны… С первым теплом булавинская чета перебралась в местечко Лебединое, приютившееся на тополином берегу речки Лебединка. Жизнь здесь была тихой, спокойной. Много рыбы, обилие дичи, зверь непуганый. Промысловики сюда не добирались. Не успели оглядеться Булавины, обстроиться, как добралась и до их глубинки тревожная весть – война! Она взрывом ворвалась в их трепетные души жёлтеньким листком похоронки: погиб сын – Иван Булавин…

Арестовали Акима Кузьмича на почтовой станции Увальное, куда он доставлял поселковую почту. Весь июль 1941 года он содержался на пересыльном пункте зырянского этапа, прежде чем уполномоченный НКВД разобрался в его непричастности в связях с контрреволюционной организацией.

Акиму Кузьмичу повезло. На стареньком самолёте Р-5 полярные лётчики подбросили его на полярную станцию Кресты, а оттуда с анюйскими рыбаками заглянул на место прежней лесоковской заимки. К родному пепелищу его позвала не только память, но надо было извлечь Мотронину припрятку. Клад невеликий, а в общей копилке, собираемой жителями Чукотки в качестве помощи фронту на строительство танковой колонны и авиационной эскадрильи «Чукотский колхозник», мог быть значимым. Ничего не изменилось на берегу их молодости за прошедшие годы, если не считать, что на том месте, где изба поднималась, всё быльём поросло. Нетронутым оказался «камень» Миткея. Его Аким обнаружил тут же, на пепелище. Видать, самородок тяжёлым оказался…

Только через неделю Аким Кузьмич добрался до посёлка Увальное. Высыпав на просторный стол главного геолога экспедиции Сергея Коровина всё доставленное золото, Аким Кузьмич неловко возился на скрипучей лавке, оценивающе наблюдая за вёртким разговорчивым парнем лет двадцати пяти, проникаясь к нему доверием, так как геолог словом и манерами напомнил ему сына Ивана.

– Я в жизни не видел такого золота! – шумел Сергей, уставившись ликующим взглядом на Акима. – Второй сезон мы мечемся по Чукотке и – ничего! Вот на этих картах металл значится, – он стучал ладонью по разложенным картам, – бери! А выходит – «видит око, да зуб неймёт». Все эти месторождения будущего. Золото в корнях кварцевых жил, а ни техники, ни технологии разработки нет. Стране нужен металл, а у меня его нет! Ну, разве тут не заплачешь? Где искать россыпи? Не раз обращался к старожилам, к бывшим старателям. Одни отмалчиваются, другие советы дают. Знакомый чукча в гости зазвал. Рыбой угостил, чаем напоил. Рассказал, что в верховье Горной Чёрнявки есть место гнилое – Кочкарное. До революции находились отчаянные головы. Копач-одиночка Федот Пихта кустовичок там раскопал. Хитёр был. Разбогател бы, если б вина не пил. Три сезона ковырялся ядовитый мужичишка на Кочкарном, а после точно обрезал жилку, глубоко спрятал золото. Услышал я эту сказочку – вспылил. А он мне спокойно так: «Чукотка, – говорит, – большая яранга. С добром придёшь, родным станешь…» После этого разговора я крепко задумался…

– Чукчи – люди честные и чистые, как утренняя роса, – ненавязчиво вставил Аким, – к обидам пустым не расположены. Однако постоять за себя очень даже могут. Надо держаться к ним ближе, много полезного узнать можно.

– Понятно, Аким Кузьмич, – горестно уронил Сергей. – Тот «Кочкарный» мы определили, произвели обследование шурфовкой. Геологические работы выполнялись тщательно. Это позволило сделать правильную оценку, что месторождение промышленной ценности не представляет. Потеряно время. И это несмотря на то, что нам сейчас помогают авиаторы. Вот и выходит, что «не всё утешно, что поспешно». Но, помяните мое слово, Аким Кузьмич, до секрета Пихты всё равно докопаюсь!.. Золото ваше с первой оказией отправим. Спасибо, Аким Кузьмич!

Сергей по-сыновьи обнял Акима. Не скрывая повлажневших глаз, он тихо сказал:

– Не горюй, сынок, нонче возьмём золотишко без особых затрат. А то, что твои ребята ни с чем воротились, нет ничего зазорного. Кочкарный – участок сложный, золотоносная струя ныряющая. На эту землю одного желания мало, тут особое чутьё надобно. Люди мне нужны надёжные.

Аким вытащил из глубокого пазухного кармана замшевую скрутку, перехваченную оленьей жилкой, и неторопливо развернул, разложил перед геологом схемные наброски рисованых карт со времён старательства, походов и путешествий по краю, некоторые были сделаны вместе с Миткеем. Увидев свежую карту, Сергей от любопытства подался вперёд.

– Какое совпадение! – изумился он.

Его рука потянулась к портфельчику у ножки стола. Покопавшись, Сергей достал хорошо выполненную карту, положил рядом с акимовской. Заострённым кончиком карандаша провёл по тонкой извилистой линии условной обозначенности водного массива и остановился на кресте. Пробежал изучающим взглядом по обеим картам и поднял на Булавина глаза.

– В этом что-то есть! – он неистово постучал по картам. – Вы этой картой, Аким Кузьмич, подтвердили предположения наших ведущих геологов Николая Душкина и Лены Столяровой, полагающих, что существенной преградой в разработке месторождения является обезвоживание верхнего разреза.

– Зато в долинной части подземные воды мощным потоком вырываются на поверхность! – не удержался Аким. – Там возможны выбросы. Это учли геологи?

– Нам впервые пришлось прикоснуться к условиям Чукотки. И если что-то сделано, то это благодаря увлеченности ребят. Первое время мы тыкались да мыкались, как слепые котята. Природа края открыла нам глаза на свои явления.

– Как бы повидаться с этими геологами, – спросил Аким.

– На прошлой недели группу Душкина авиаторы забросили в район Верин-Тарына. В Байрушеском массиве обнаружен мощный разрез.

– Тарын скоро не отпустит, – озабоченно сказал Аким и вопросительно посмотрел на Сергея: – На Шаманку пойдёшь со мной? Взгляни-ка сюда, – Аким провёл пальцем в указанном месте, – вот здесь вертлявая Шаманка русло под Миткееву скалу прячет, а чуть ниже выходит на поверхность. Бежит по мелкогалечнику, позванивает, а золотишко в тиховодные ловушки стаскивает. Водичка спадет, выгребай шаманковские карманы. Вот это золото! – Аким Кузьмич прикинул на ладони самородок Миткея.

Подули ветры с океана. Принеслись снега. За ними промозглые туманы. Непогода урезала сроки сезонных работ. Потеряв надежду на скорое возвращение группы Николая Душкина, Сергей Коровин выклянчил у политуправления Главсевморпути самолёт. Как только прояснилось небо, началась переброска экспедиции на Сэйравскую косу. После короткого отдыха двинулись к месту, где когда-то в разбойное время Аким расстался с Миткеем. Природа не успела за эти годы внести какие-либо поправки в ландшафтный шедевр.

Пока Аким Кузьмич отыскал первую заначку-кладовую, напереживался… Удача придала ему сил. Когда послеполуденное солнце стало бледнеть, а сопочные вершины подёрнулись лёгким маревом прогретости, по береговым срезам спустились вниз по Шаманке до Миткеева утёса, затем в приречную долину. Зачерпнув берестяным лотком береговой грунт от борта, Аким поклонился быстрине и опустил лоток в воду. Долго колдовал, то опуская, то поднимая лоток над водой, молчаливо сопел, покряхтывал, наконец, он наполнил лоток до краев отстойной водой из заводи и слил в несколько приёмов, сцедил остаток, подставил содержимое под ветерок, подсушил. Некоторое время оценивающе рассматривал, что осталось в лотке. Он отложил в сторону лоток с мелкими жёлтыми крупинками на дне, опустился прямо на влажную гальку и сказал, улыбаясь всем сразу: