Призрак Тюлифанского аббатства - Тримейн Питер - Страница 1

Питер Тримейн

Призрак Тюлифанского аббатства

Вот одна из этих историй.

Должен признаться, я почти не помню случаев, когда бы видел моего достойнейшего друга, Шерлока Холмса, знаменитого детектива-консультанта, взволнованным. Обычно он столь бесстрастен, что слово «спокойствие» кажется слишком слабым для описания его привычного поведения. Но вот как-то вечером я зашел к нему, чтобы поинтересоваться мнением по поводу моей рукописи, черновика рассказа об одном из его дел, которое я назвал «Загадкой Торского моста».

К своему удивлению, я нашел Холмса сидящим в напряженной позе. Трубка погасла, длинные бледные пальцы сжимали исписанные мной страницы, а брови были недовольно сдвинуты.

— Черт побери, Ватсон! — встретил он меня с порога резким восклицанием. — Вам непременно нужно было выставить меня на посмешище таким вот образом?

Я был, признаться, несколько обескуражен столь необычным приветствием.

— Мне казалось, о вас тут не сказано ничего плохого, — обиженно возразил я. — Вы, как сами тогда же и заметили, оказали помощь замечательной женщине, ну а что касается мистера Гибсона, то для него это был хороший урок…

Он перебил меня:

— Да нет же! Я говорю не о деле Грейс Данбэр, которое, если уж вы о нем заговорили, было не столь эффектным, каким изобразило его ваше творческое перо. Нет, Ватсон, нет! Меня возмущает, — он помахал передо мной листами, — вот это ваше громоздкое предисловие. Вы говорите о моих нерасследованных делах как о неудачах. Я всего лишь упомянул о них к слову, а вы теперь заявляете мне и читателям «Стрэнда», что ведете им счет и держите записи о них в банке «Кокс и К°», в какой-то паршивой курьерской сумке!

— Я не думал, что вы станете возражать против этого, Холмс, — ответил я с досадой.

Он махнул рукой, словно отметая мои чувства.

— Я возражаю против того, как вы говорите об этих делах! Вот, слово в слово… — Он близоруко вгляделся в мою рукопись. — «Некоторые из дел, и довольно интересные, окончились полной неудачей, и поэтому едва ли стоит о них писать: задача без решения может заинтересовать специалиста, а у случайного читателя вызовет лишь раздражение. Среди таких незаконченных дел — история мистера Джеймса Филимора, который, вернувшись домой за зонтиком, бесследно исчез». Вот так! — Он бросил на меня негодующий взгляд.

— Но, дорогой мой Холмс, это же в точности ваши собственные слова. В чем я допустил ошибку?

— Ошибкой было вообще упоминать об этом. Ваше описание не полностью отражает суть дела. Оно вырвано из контекста. Случай с Джеймсом Филимором — кстати сказать, он носил чин полковника — произошел, когда я был еще совсем молодым. Я тогда только что окончил второй семестр в Оксфорде. В тот раз я впервые скрестил шпаги с человеком, который доставил мне столько хлопот впоследствии. Я говорю о профессоре Мориарти.

При этих словах я вздрогнул. Обычно Холмс становился чрезвычайно скрытным, когда дело касалось его столкновений с профессором Мориарти, этой зловещей фигурой, к которой мой друг, кажется, питал одновременно и презрение, как к преступнику, и уважение, как к человеку выдающегося ума.

— Я об этом не знал, Холмс.

— Вы бы ничего больше и не узнали, если бы не вздумали упомянуть в своих записках этот единственный случай, в котором Мориарти удалось меня переиграть.

— Мориарти переиграл вас?

Теперь я заинтересовался по-настоящему.

— Не стоит так удивляться, Ватсон, — сказал Холмс. — Даже злодеям иногда случается одержать победу. — Он помолчал и негромко прибавил: — Особенно когда такой злодей, как Мориарти, заручится в своих гнусных замыслах содействием темных сил.

Я рассмеялся: мне ведь было известно, с каким пренебрежением Холмс относится к вере в сверхъестественное. Я помнил, как он отреагировал на письмо от торговой компании «Моррисон, Моррисон и Додд», то самое, с которого началось дело «Вампир в Суссексе». Но смех замер у меня на губах, едва я заметил, каким мертвенно-бледным стало лицо Холмса. Он неотрывно смотрел на пляшущие языки огня в камине, словно весь погрузился в воспоминания.

— Я не шучу, Ватсон. Мориарти тогда призвал на помощь темные силы. В этом не может быть и тени сомнения. Это единственный случай, когда я потерпел фиаско, полное, сокрушительное поражение в попытке предотвратить ужасную трагедию, память о которой будет преследовать меня до самой могилы.

Холмс тяжело вздохнул и, кажется, только теперь заметил, что его трубка не зажжена. Потянувшись за спичками, он предложил:

— Налейте две рюмки этого чудесного «Хеннесси» из графина на столе и сядьте. Раз уж я зашел так далеко в своих признаниях, лучше рассказать историю до конца, пока ваше воображение не разукрасило какими-нибудь диковинными подробностями то немногое, что вам известно.

— Ну, знаете ли, Холмс… — осерчал было я, но он пропустил мои слова мимо ушей.

— Прошу вас, обещайте хранить услышанное в тайне до тех пор, пока мой прах не ляжет в родную землю.

Если здесь необходимо какое-то предисловие, следует начать с того, о чем я к тому времени уже был осведомлен и чему уделил несколько слов в рассказе, который назвал «Дебош в клубе на Килдэр-стрит». Холмс происходил из голуэйских Холмсов. Как и его брат Майкрофт, он учился в Тринити-колледже в Дублине, где в один год с Оскаром Уайльдом получил стипендию для продолжения образования в Оксфорде. Имя Шерлок пришло, по-видимому, с материнской стороны: его мать тоже была из хорошей англо-ирландской семьи. Холмс всегда очень неохотно говорил о своей биографии, хотя для людей достаточно проницательных намеки на его ирландское происхождение были очевидны. Когда ему было необходимо скрыть свое настоящее имя, он часто назывался Альтамонтом, выдавая себя за американского ирландца. Альтамонт — так называлась фамильная усадьба Холмсов под Беллишерлоком.