Правдивая история про девочку Эмили и таинственный замок - Кесслер Лиз - Страница 9

— Подавиться мне медузой! — проговорила Шона, придвигаясь, чтобы получше рассмотреть камень. — И ты прятала его целый день! Но зачем ты сказала, что потеряла его?

Стоило ли говорить ей правду о том, что я ощущала в течение всего дня? Поверит ли она, когда я вслух произнесу такую чушь?

— Обещаешь никому не рассказывать?

— Почему? — изумилась Шона. — К чему такая таинственность? Почему ты не отдала его, Эмили?

Я покачала головой:

— Не смогла.

— Не хотелось отдавать? — понимающе сказала Шона. — Эмили, ты же слышала мистера Бистона, Нептун взбесится, если кто-нибудь…

— Не смогла, Шона, — более твердо произнесла я.

Она недоуменно уставилась на меня.

— Почему? Что ты имеешь в виду?

Я исподлобья смотрела на подругу, чувствуя, как дрожит хвост и снова краснеют щеки.

— Ты решишь, что я сумасшедшая, — сказала я наконец.

— Конечно, нет, — рассмеялась Шона. — Я и так давно уже знаю, что ты сумасшедшая. Я же твоя лучшая подруга. Давай рассказывай!

Я невольно улыбнулась:

— Ну ладно.

И, не успев передумать, я начала говорить. Рассказала Шоне обо всем, что чувствовала с того момента, как кольцо оказалось у меня на пальце, и о том, как рука застряла в кармане, когда в школу явился Нептун.

— Всё было очень странно еще тогда, когда я его искала. По моим ощущениям, кольцо хотело, чтобы его нашла именно я.

Я замолчала и выжидающе уставилась на Шону. Сейчас она скажет, что я окончательно съехала с катушек и что она больше не желает со мной дружить. Зачем я ей это рассказала? Может, еще не поздно сделать вид, что всё это — выдумка?

У самого дна, забавно дергаясь, проплыл тощий морской конек, выделяясь ярким оранжевым пятном на белом песке. Стайка рыбешек промчалась мимо, не замечая ни нас с Шоной, ни морского конька.

Я осторожно подняла взгляд на подругу. Она смотрела прямо мне в глаза.

— Скажи честно, ты не врешь?

— Конечно, нет! Я же не хочу, чтобы ты считала меня еще более сумасшедшей, чем я есть.

— Значит, это колдовство, — У Шоны восторженно засияли глаза. — Оно такое красивое, — добавила она с легкой завистью. — Дашь померить?

Я рассмеялась. Могла бы и сама догадаться, что ей сразу же захочется нацепить украшение на себя.

Я попыталась стянуть кольцо с пальца, но оно не снималось. Тогда я потянула сильнее, — и в голове зашумело со страшной силой, Заревело, загрохотало. Что это? На море поднялся страшный шторм, я это чувствовала. Огромные волны обрушиваются на берег, всё небо грохочет и полыхает молниями. И горе. Безутешное горе. Мне хотелось плакать, рыдать в три ручья, наплакать целый океан слез. Испуганно зажмурившись, я перестала дергать кольцо и закрыла ладонями уши.

Шторм немедленно стих.

— Что это было? — спросила я.

— Что именно? — У Шоны разочарованно вытянулось лицо.

— Шторм, бушующие волны.

— Не понимаю, о чем ты, — удивилась Шона. — Я ничего не заметила, — Она бросила на меня осторожный взгляд, потом встряхнула головой и снова принялась разглядывать кольцо. Я качнула хвостом, стараясь не двигаться, пока она смотрела. Она что, издевается? Как можно было не услышать такой шторм?

— Это самая хлесткая вещь, какую я только видела, — выдохнула Шона. Русалочка по-прежнему вела себя так, словно ничего не произошло.

— Кольцо не снимается, — сказала я.

— Дай я попробую.

Шона потянулась к моей руке. Но стоило русалочке прикоснуться к кольцу, как она отлетела в сторону, точно ею выстрелили из пушки, и плюхнулась в заросли мохнатых водорослей. Я поспешила ей на помощь.

— Ты в порядке?

— Оно меня обожгло! — взвизгнула Шона. — Или укусило, или…

Я подергала тугой ободок.

— Не выдумывай, оно просто…

— Не снимай! Я всё равно не стану его мерить! Ничего страшного. — Шона отряхнула с хвоста песок и обрывки водорослей, застрявших в чешуе.

Я снова повернула кольцо бриллиантом внутрь. Так мне было спокойнее.

— Ладно, — сказала Шона — Пошли к тебе делать уроки.

И, не прибавив больше ни слова, поплыла вперед.

Едва мы подплыли к «Фортуне», как я сразу же поняла, что что-то не так. Первой, кого я увидела, была Милли.

Вообще-то, в этом не было ничего особенного, Милли довольно часто забегала к маме.

Но сейчас она сидела на палубе совершенно одна и, если можно так выразиться, загорала. Не знаю, кто еще, кроме Милли, может загорать в длинном черном платье (она всегда в нем ходит). Наша ясновидящая растянулась на одеяле, задрав подол до колен, и разглядывала карты, разложенные в форме звезды.

— А где мама? — спросила я, когда мы приблизились к кораблю.

Милли подняла голову, щурясь от солнца. Потом уселась, натянула подол на колени и смешала карты. Мы с Шоной подплыли к самому борту.

— Ей понадобилось срочно выйти, — ответила Милли с обычным своим загадочным видом.

— Понадобилось? Зачем? Куда?

— Ну, просто… в общем, не я должна тебе объяснять.

— Хорошо, я спрошу у папы.

Я подплыла к затопленному иллюминатору и уже хотела нырнуть, как Милли сказала:

— Он тоже вышел.

Я остановилась, нерешительно водя хвостом по воде.

— Они вышли вместе? — невольно вырвалось у меня, хотя я уже догадывалась, какой будет ответ.

— Нет. — Милли смотрела в сторону. — Они вышли по отдельности. Мама попросила меня присмотреть за тобой. Мы могли бы поиграть в карты, или, если хочешь, я тебе погадаю.

— Они поссорились, да? — спросила я.

Милли, по-прежнему не глядя на меня, принялась раскладывать пасьянс.

— По-моему, тебе надо самой поговорить с родителями, — смущенно проговорила она. — Я не вправе обсуждать…

— Не важно, — перебила я. — Пошли, Шона.

Мы молча заплыли через иллюминатор и спустились на нижний, полузатопленный этаж, где жил папа. Я прекрасно знала то, что Милли хотела, точнее, не хотела сказать. Совершенно очевидно, что они поссорились. Я чувствовала, что назревал этот разлад.

В течение дня я почти не вспоминала об утренней стычке, не до того было. Но теперь вот оно. Они расстались. Интересно, только друг с другом или и со мной тоже? Вернется ли кто-нибудь из них домой? Неужели это всё из-за меня? Если бы не спор о том, как воспитывать дочь, у них всё было бы хорошо.

Шона пыталась меня развеселить, выглядывая из-за папоротниковых занавесей и строя смешные рожицы, а потом предложила выпить пополам бутылку сока из морских огурцов, которую она забыла открыть в школе. Но это не помогло. Ничто не поднимало мне настроения и не разгоняло мрачные мысли.

Мама с папой собирались развестись, и это была моя вина.

— Эмили, ты тут? — окликнула меня Милли сверху из кухни.

Я рванулась к маленькому люку, А вдруг она скажет, что родители уже дома!

— Они вернулись? — крикнула я.

— Я… прости, милая, — ответила Милли. — Я просто хотела напоить тебя чаем. Ты, должно быть, голодная.

Я и вправду вдруг ощутила пустоту. Только не в желудке.

— Нет, спасибо, — ответила я угрюмо и скользнула вниз, не дожидаясь ответа.

Шона деловито рисовала на хвосте замысловатые узоры лаком для чешуи. И тут это случилось. Всё затряслось, закачалось, волны взвились до небес; кажется, даже корабль сдвинулся с места.

— Что это такое? — закричала Шона. Непросохший лак; размазался у нее по хвосту.

— Не знаю! — крикнула я в ответ. В глубине души я была даже рада, что на этот раз всё происходит не только в моем воображении. — Хватайся за иллюминатор!

Мы отчаянно забили хвостами, пробираясь к огромному иллюминатору, и в конце концов ухватились за раму. Теперь оставалось дождаться, когда кончится тряска.

— Девочки, с вами всё в порядке? — зазвенел сверху голос Милли.

— Да! — завопила я в ответ. — Держись крепче за поручни, Милли!