За миллиард лет до конца света (сборник) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 21

Яркое солнце, стерильно-белые стены, люди в белых халатах. Голая спина, замазанная йодом. Запах аптеки. Не то.

Тьма, треск кинопроектора. На экране кого-то тянут за уши в разные стороны. Белые пятна недовольно повернутых лиц. Голос: «Дверь! Дверь закройте!» Опять не то…

Перец, скользя по паркету, пересек зал.

Запах кондитерской, небольшая очередь с сумками. За стеклянным барьером блестят бутылки с кефиром, цветут торты и пирожные.

– Господа! – крикнул Перец. – Где здесь выход?

– А вам откуда выход? – спросил дебелый продавец в поварском колпаке.

– Отсюда…

– А вот дверь, в которой вы стоите.

– Не слушайте его, – сказал продавцу хилый старик из очереди. – Это здесь есть один такой остряк, только очередь задерживает… Работайте, не обращайте внимания.

– Да я не острю, – сказал Перец. – У меня машина сейчас уйдет…

– Да, это не тот, – сказал справедливый старик. – Тот всегда спрашивает, где уборная. Где у вас, вы говорите, машина, сударь?

– На улице…

– На какой улице? – спросил продавец. – Улиц много.

– Мне все равно на какую, мне лишь бы выйти наружу!

– Нет, – сказал проницательный старик. – Это все тот же. Он просто программу переменил. Не обращайте на него внимания…

Перец в отчаянии огляделся, выскочил обратно в зал и ткнулся в соседнюю дверь. Дверь была заперта. Недовольный голос осведомился:

– Кто там?

– Мне нужно выйти! – крикнул Перец. – Где здесь выход?

– Подождите, сейчас.

За дверью раздавался какой-то шум, плеск воды, стук задвигаемых ящиков. Голос спросил:

– Что вам нужно?

– Выйти! Выйти мне нужно!

– Сейчас.

Скрипнул ключ, и дверь отворилась. В комнате было темно.

– Проходите, – сказал голос.

Пахло проявителем. Перец, выставив вперед руки, сделал несколько неуверенных шагов.

– Ничего не вижу, – сказал он.

– Сейчас привыкнете, – пообещал голос. – Ну, идите же, что вы встали?

Переца взяли за рукав и повели.

– Распишитесь вот здесь, – сказал голос.

В пальцах Переца оказался карандаш. Теперь он видел в темноте смутно белеющий лист бумаги.

– Расписались?

– Нет. А в чем расписываться?

– Да вы не бойтесь, это не смертный приговор. Распишитесь, что вы ничего не видели.

Перец наугад расписался. Его снова цепко взяли за рукав, провели между какими-то портьерами, потом голос спросил:

– Много вас здесь накопилось?

– Четверо, – раздалось как бы из-за двери.

– Очередь построена? Имейте в виду, сейчас я открою дверь и выпущу человека. Проходите по одному, не толкайтесь, и без шуток. Ясно?

– Ясно. Не в первый раз.

– Одежду никто не забыл?

– Не забыли, не забыли. Выпускайте.

Снова раздался скрип ключа. Перец чуть не ослеп от яркого света, и тут его вытолкнули. Еще не раскрывая глаз, он скатился по каким-то ступеням и только тогда понял, что находится во внутреннем дворе Управления. Недовольные голоса закричали:

– Ну что же вы, Перец? Скорее! Сколько можно ждать?

Посередине двора стоял грузовик, набитый сотрудниками группы Научной охраны. Из кабины выглядывал Ким и сердито махал рукой. Перец подбежал к машине, вскарабкался на борт, его рванули, подхватили и свалили на дно кузова. Грузовик сейчас же взревел, дернулся, кто-то наступил Перецу на руку, кто-то с размаху сел на него, все загорланили, засмеялись, и они поехали.

– Перчик, вот твой чемодан, – сказал кто-то.

– Перец, это правда, что вы уезжаете?

– Пан Перец, сигарету не угодно?

Перец закурил, уселся на чемодан и поднял воротник пиджака. Ему подали плащ, и он, благодарно улыбнувшись, завернулся в него. Грузовик мчался все быстрее, и хотя день был жаркий, встречный ветер казался весьма пронзительным. Перец курил, укрывая сигарету в кулаке, и озирался. Еду, думал он. Еду. В последний раз вижу тебя, стена. В последний раз вижу вас, коттеджи. Прощай, свалка, где-то здесь я оставил галоши. Прощай, лужа, прощайте, шахматы, прощай, кефир. Как славно, как легко! Никогда в жизни больше не буду пить кефира. Никогда в жизни больше не сяду за шахматы…

Сотрудники, сбившись к кабине, держась друг за друга и прячась друг за друга от ветра, разговаривали на отвлеченные темы.

– Это подсчитано, и я сам считал. Если так пойдет дальше, то через сто лет на каждый квадратный метр территории будет приходиться десять сотрудников, а общая масса будет такая, что утес обвалится. Транспортных средств для доставки продовольствия и воды понадобится столько, что придется создавать автоконвейер между Управлением и Материком, машины будут идти со скоростью сорок километров в час и с интервалом в один метр, а разгружаться будут на ходу… Нет, я совершенно уверен, что дирекция уже сейчас думает о регулировании притока новых сотрудников. Ну посудите сами: комендант гостиницы – так же нельзя, семеро и вот-вот восьмой. И все здоровы. Домарощинер считает, что с этим надо что-то делать. Нет, не обязательно стерилизация, как он предлагает…

– Кто бы говорил, но не Домарощинер.

– Поэтому я и говорю, что не обязательно стерилизация…

– Говорят, что годовые отпуска будут увеличены до шести месяцев.

Они миновали парк, и Перец вдруг понял, что грузовик едет не в ту сторону. Сейчас они выедут за ворота и поедут по серпантину, вниз, под утес.

– Слушайте, куда мы едем? – спросил он встревоженно.

– Как – куда? Жалование получать.

– А разве не на Материк?

– Зачем же на Материк? Кассир приехал на биостанцию.

– Так вы едете на биостанцию? В лес?

– Ну да. Мы же Научная охрана и деньги получаем на биостанции.

– А как же я? – растерянно спросил Перец.

– И ты получишь. Тебе премия полагается… Кстати, все оформлены?

Сотрудники зашевелились, извлекая из карманов и внимательно осматривая разноформатные и разноцветные бумаги с печатями.

– Перец, а вы заполнили анкету?

– Какую анкету?

– То есть позвольте, что значит – какую? Форму номер восемьдесят четыре.

– Я ничего не заполнял, – сказал Перец.

– Милостивые государи! Да что же это? У Переца бумаг нет!

– Ну, это не важно. У него, вероятно, пропуск…

– Нет у меня пропуска, – сказал Перец. – Ничего нет. Только чемодан и вот плащ… Я ведь не в лес собирался, я уехать хотел…

– А медосмотр? А прививки?

Перец помотал головой. Грузовик уже катил по серпантину, и Перец отрешенно смотрел на лес, на плоские пористые пласты его у самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на липкую паутину тумана в тени утеса.

– Такие вещи даром не проходят, – сказал кто-то.

– Ну, в конце концов, на дороге никаких объектов нет…

– А Домарощинер?

– Ну что ж Домарощинер, раз объектов нет?

– Этого, положим, ты не знаешь. И никто не знает. А вот в прошлом году Кандид вылетел без документов, отчаянный парень, и где теперь Кандид?

– Во-первых, не в прошлом году, а гораздо раньше. А во-вторых, он просто погиб. На своем посту.

– Да? А ты приказ видел?

– Это верно, не было приказа.

– То есть даже спорить не о чем. Как посадили его в бункер при пропускном пункте, так он там до сих пор и сидит. Анкеты заполняет…

– Как же ты это, Перчик, анкеты не заполнил? Может быть, у тебя не все чисто?

– Минуточку, господа! Это вопрос серьезный. Я предлагаю на всякий случай проверить сотрудника Переца, так сказать, в демократическом порядке. Кто у нас будет секретарем?

– Домарощинера секретарем!

– Очень хорошее предложение. Почетным секретарем мы избираем нашего многоуважаемого Домарощинера. По лицам вижу, что единогласно. А кто у нас будет товарищ секретаря?

– Вандербильда товарищем секретаря!

– Вандербильда?.. Ну что же… Есть предложение избрать товарищем секретаря Вандербильда. Еще предложения есть? Кто за? Против? Воздержался? Гм… Двое воздержались. Вы почему воздержались?

– Я?

– Да-да, именно вы.

– Смысла не вижу. Зачем из человека душу вынимать? Ему и так плохо.