Хроники Нарнии (сборник) (другой перевод) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 55

– Так, так, – сказал король, потирая руки.

– А когда стемнеет, – сказал фавн, – мы уже будем на борту…

– Поставим паруса, возьмем весла! – воскликнул король.

– И выйдем в море! – закончил фавн и пустился в пляс.

– На Север! – вскричал гном.

– В Нарнию! – крикнули все. – Ура!

– Дорогой фавн, – сказала королева, – ты меня спас! – и, схватив его за руки, закружилась по комнате. – Ты спас нас всех!

– Царевич пустится в погоню, – сказал вельможа, чьего имени Шаста не знал.

– Ничего, – сказал король. – У него нет хороших кораблей и быстрых галер. Царь Тисрок держит их для себя. Пускай гонятся! Мы потопим их, если они вообще нас догонят.

– Совещайся мы неделю, – сказал ворон, – лучше не придумаешь. Однако недаром говорится: «Сперва – гнездо, потом – яйцо». Прежде, чем приняться за дело, подкрепимся.

Тогда все встали и открыли двери и пропустили в них первыми королеву и короля. Шаста замешкался, но фавн сказал ему:

– Отдохните, ваше высочество, я принесу вам поесть. Лежите, пока мы не станем перебираться на корабль.

Шаста опустил голову на мягкие подушки и остался в комнате один.

«Какой ужас!..» – думал он. Ему и в голову не приходило сказать всю правду и попросить о помощи. Вырос он среди жестоких черствых людей, и привык ничего не говорить взрослым, чтобы хуже не было. Может быть, этот король не обидит говорящих коней, они из Нарнии, но Аравита – здешняя, он продаст ее в рабство или вернет отцу. «А я… – думал он, – а я не посмею, сказать им, что я не принц Корин. Я слышал их тайны. Если они узнают, что я не из них, они меня живым не отпустят. Они побоятся, что я их выдам. Они меня убьют. А если Корин придет? Тогда уж наверное…»

Понимаете, Шаста не знал, как ведут себя свободные, благородные люди.

«Что же мне делать, что делать? А, вон идет этот козел!..»

Фавн, слегка приплясывая, внес в комнату огромный поднос и поставил его на столик у дивана.

– Ну, милый принц, – сказал он и сел на ковер, скрестив ноги, – ешь, это последний твой обед в Ташбаане.

Обед был хорош. Не знаю, понравился бы он вам, но Шасте понравился. Он жадно съел и омаров, и овощи, и бекаса, фаршированного трюфелями и миндалем, и сложное блюдо из риса, изюма, орехов и цыплячьих печенок, и дыню, и ягоды, и какие-то дивные ледяные сласти, вроде нашего мороженого. Выпил он и вина, которое зовется белым, хотя оно светло-желтое.

Фавн тем временем развлекал его беседой. Думая, что принц нездоров, он пытался обрадовать его и говорил о том, как они вернутся домой, и о добром короле Луме, и о небольшом замке на склоне горы.

– Не забывай, – сказал он, – что ко дню рожденья тебе обещали кольчугу и коня, а года через два сам король Питер посвятит тебя в рыцари. Пока что мы часто будем ездить к вам, вы – к нам, через горы. Ты помнишь, конечно, что обещал приехать ко мне на Летний Праздник, там будут костры и ночные пляски с дриадами, а может – кто знает? – нас посетит сам Аслан.

Когда Шаста съел все подчистую, фавн сказал:

– А теперь поспи. Не бойся, я за тобой зайду, когда будем перебираться на корабль. А потом – домой, на Север!

Шасте так понравился и обед, и рассказы фавна, что он уже не мог размышлять о неприятном. Он надеялся, что принц Корин не придет, опоздает, и его самого увезут на Север. Боюсь, он не подумал, что станется с принцем, если тот будет один в Ташбаане. Об Аравите и о лошадях он чуть-чуть беспокоился, но сказал себе: «Что поделаешь? И вообще, Аравите самой так лучше, очень я ей нужен», – ощущая при этом, что куда приятней плыть по морю, чем одолевать пустыню.

Подумав так, он заснул, как заснули бы и вы, если бы встали затемно, долго шли, а потом, лежа на мягком диване, столько съели.

Разбудил его громкий звон. Испуганно привстав, он увидел, что и тени, и свет сместились, а на полу лежат осколки драгоценной вазы. Но главное было не это: в подоконник вцепились чьи-то руки. Они сжимались все крепче (костяшки пальцев становились все белее), потом появились голова и плечи. Через секунду какой-то мальчик перемахнул через подоконник и сел, свесив вниз одну ногу.

Шаста никогда не гляделся в зеркало, а если бы и гляделся, не понял бы, что незнакомец очень похож на него, ибо тот был сейчас ни на кого не похож. Под глазом у него красовался огромный синяк, под носом запеклась кровь, одного зуба не было, одежда, некогда очень красивая, висела лохмотьями.

– Ты кто такой? – шепотом спросил мальчик.

– А ты принц Корин? – в свою очередь спросил Шаста.

– Конечно, – ответил мальчик. – А ты кто?

– Никто, наверное, – сказал Шаста. – Король Эдмунд увидел меня на улице и подумал, что это ты. Можно отсюда выбраться?

– Можно, если ты хорошо лазаешь, – сказал Корин. – Куда ты спешишь? Мы так похожи, давай еще кого-нибудь разыграем!

– Нет, нет, – заторопился Шаста. – Мне нельзя оставаться. Вдруг фавн придет, увидит нас вместе? Мне пришлось притвориться, что я – это ты. Вы сегодня отплываете. А где ты был все время?

– Один мальчишка сказал гадость про королеву Сьюзен, -ответил принц. – Я его побил. Он заорал и побежал за братом. Тогда я побил брата. Они погнались за мной и меня поймали такие люди, с копьями, называются стража. Я подрался и с ними. Тут стало темнеть. Они меня куда-то увели. По дороге я предложил им выпить вина. Они напились и заснули, а я тихо выбрался и пошел дальше, и встретил первого мальчишку. Ну, мы подрались. Я его опять побил. Потом я влез по водосточной трубе на крышу и ждал, пока рассветет. А потом искал дорогу. Попить нету?

– Нет, я все выпил, – сказал Шаста. – Покажи мне, как ты сюда влез. Надо поскорей уходить. А сам ложись на диван. Ах ты, они не поверят, что это я… то есть ты… У тебя такой синяк… Придется тебе сказать правду.

– Как же иначе? – сердито спросил принц. – А все-таки, кто ты такой?

– Некогда объяснять, – быстро зашептал Шаста. – Наверное, я родился в Нарнии. Но вырос я здесь и теперь бегу домой, через пустыню, с говорящим конем. Ну, как мне лезть?

– Вот так, – показал Корин. – Смотри, тут плоская крыша. Иди очень тихо, на цыпочках, а то услышит кто-нибудь! Сверни налево, потом залезь, если умеешь лазать, на стену, пройди по ней до угла и спрыгни на кучу мусора.

– Спасибо, – сказал Шаста с подоконника. Мальчики посмотрели друг на друга и обоим показалось, что теперь они Друзья.

– До свиданья, – сказал Корин. – Доброго тебе пути.

– До свиданья, – сказал Шаста. – И храбрый же ты!

– Куда мне до тебя! – сказал принц. – Ну, прыгай! Да, доберешься до Орландии, скажи моему отцу, королю Луму, что ты мой друг! Скорее, кто-то идет!

6. ШАСТА СРЕДИ УСЫПАЛЬНИЦ

Шаста неслышно пробежал по крыше, такой горячей, что он чуть не обжег ноги, взлетел вверх по стене, добрался до угла и мягко спрыгнул на кучу мусора в узкой, грязной улочке. Прежде, чем спрыгнуть, он огляделся, по-видимому, он был на самом верху горы, на которой стоит Ташбаан. Вокруг все уходило вниз, плоские крыши спускались уступами до городской стены и сторожевых башен. За ними, с Севера, текла река, за ней цвели сады, а уж за ними лежало странное, голое, желтоватое пространство, уходившее за горизонт, словно неподвижное море. Где-то в небе, совсем далеко, синели какие-то глыбы с белым верхом. «Пустыня и горы», – подумал он.

Спрыгнув со стены, он поспешил вниз по узкой улочке, и вышел на широкую. Там был народ, но никто не обращал внимания на босоногого оборвыша, Однако он все-таки боялся, пока перед ним из-за какого-то угла не возникли городские ворота. Вышел он в густой толпе. По мосту она двигалась медленно, как очередь. Здесь, над водой, было приятно вздохнуть после жары и запахов Ташбаана.

За мостом толпа стала таять, народ расходился, кто налево, кто направо, Шаста же пошел прямо вперед, между какими-то садами. Дойдя до того места, где трава сменялась песком, он уже был совсем один, и в удивлении остановился, словно увидел не край пустыни, а край света. Трава кончалась сразу; дальше, прямо в бесконечность, уходило что-то вроде морского берега, только пожестче, ибо здесь песок не смачивала вода. Впереди, как будто бы еще дальше, маячили горы. Минут через пять он увидел слева высокие камни, вроде ульев, но поуже. Шаста знал от коня, что это и есть усыпальницы древних царей. За ними садилось солнце, и они мрачно темнели на сверкающем фоне.