891 день в пехоте - Анцелиович Лев Самсонович - Страница 6

Потом, уже в послевоенное время, когда в кругу однополчан мы вспоминали войну, мне казалось, что тот, кто не пережил отступлений 1941–1942 гг., не пережил самого страшного на войне: боязнь плена, горечь за наши оставленные города и села, за гибель, не всегда оправданную, своих друзей-однополчан.

А зима 1941–1942 гг.? Ночь простоять на морозе у прожектора?

Уже в первые дни войны немецкие танковые клинья нависали над нами, а мы еще 26 июня 1941 г. занимали боевые позиции в районе Дрогобыча. А слева и справа от нас немцы были уже далеко на востоке. Часто казалось при отходе, что кольцо окружения вот-вот замкнется – так было на территории Западной Украины, где-то в районе Станислава, при отходе из Киева, при отступлении из Купянска в июне 1942 г.

Только чудо и наши машины, на которых размещались прожектор и расчет, спасали нас от «котлов», в которые попадали части и соединения Юго-Западного фронта летом и осенью 1941 г., в начале лета 1942 г. О службе и боях в прожекторном батальоне у меня остались самые яркие впечатления.

Но познал я войну, всю тяжесть фронтовой окопной жизни тогда, когда попал в пехоту, особенно в 94-й отдельный батальон ПТР 3-й гвардейской армии, в составе которого с противотанковым ружьем на плечах мне довелось пройти от Дона до Днепра, и в 187-й гвардейский стрелковый полк, с солдатами которого я, будучи комсоргом стрелкового батальона, а с осени 1944 г. – комсоргом гвардейского стрелкового полка, прошел боевой путь от Днепра до австрийских Альп.

Но это уже дальнейшие мои воспоминания… Хочу несколько слов сказать о моей семье. Как я уже говорил, в октябре 1940 г. меня призвали в армию. Дома оставались отец Самсон Анцелевич, мать – Фаня Лазаревна и сестра Мария 1920 года рождения. В мае 1941 г. сестру как студентку 3-го курса института народного хозяйства направили на производственную практику в город Белосток.

Когда началась война, я долгое время, до конца сентября, ничего не знал о нашей семье, а они не знали, что со мной, и очень переживали: ведь служил я до войны почти на самой границе. Переживали они и за сестру, которая находилась до войны в Белостоке, куда немцы вошли 22 июня 1941 г.

Первые недели войны было не до писем – отступление от Дрогобыча, оборона Киева, бои на реке Ирпень. Но пришло время, и я решил написать письмо сестре матери в Москву – адрес ее я почему-то помнил с детства. Написал ей и в конце сентября получил первое письмо от родителей – сестра матери переслала им мое письмо.

Трудно передать словами их радость от того, что я нашелся, и мою – от того, что родители живы. Они бежали из Минска в ночь на 24 июня 1941 г. Отец и группа ИТР дрожжевого завода, на территории которого мы жили до войны, взяли заводских лошадей с повозками и выехали в направлении Могилева. Там у них лошадей забрали, и они уже в эшелоне доехали до Тамбовской области. Оттуда отец связался с Наркомпищепромом Союза и Российской Федерации, получил направление на томский дрожжевой завод, где проработал всю войну заведующим производством. Мать работала там же. В 1945 г., после окончания войны, они возвратились в Минск, где отец и проработал на дрожжевом заводе до своих последних дней. Мать нелегко перенесла сибирские морозы, часто болела воспалением легких и умерла в 1949 г.

С сестрой стряслась беда. Она, видимо, или не смогла уйти из Белостока, или не добралась до Минска. До сих пор никаких данных о ее судьбе нет.

В литературе я встречал данные, что уже 27 июня 1941 г. палачи из айнзатцгруппы «В» (специально созданное фашистами подразделение для уничтожения «нежелательных» элементов на оккупированной территории Советского Союза) сожгли заживо в синагоге Белостока более тысячи евреев, а 28 июня в Бресте было расстреляно еще пять тысяч. Как она могла спастись в этом аду? Только чудом. Но чуда не произошло!

Бронебойщики на огневой позиции.

Затем переписка с родителями наладилась, я часто получал от них письма. Писала чаще мать – на ее письмах я видел следы слез. Так было и тогда, когда я сообщил родителям, что подбил немецкий танк, что меня наградили орденом. Мать ответила, что они рады моим успехам, но хотели бы быстрее видеть меня живым, можно и без наград. И это письмо было в следах слез.

С противотанковым ружьем на плечах 

От Дона до Днепра

Была поздняя осень 1942 г., на полях кое-где лежал снег.

Мир только что узнал о том, что под Сталинградом окружена 6-я немецкая армия, что героические защитники Сталинграда выполнили приказ Родины – остановили фашистские полчища у Волги. Именно в эти дни я прибыл в 94-й отдельный батальон противотанковых ружей (ПТР). Началась новая страница в моей военной фронтовой биографии.

К тому времени я уже не был новичком на войне. 22 июня 1941 г. на аэродроме под городом Стрый в 4 часа утра зенитно-прожекторный батальон, в котором я проходил службу с апреля 1941 г., подвергся жестокой бомбежке. Потом была противовоздушная оборона Дрогобыча, бои с диверсантами под Львовом, отход на Киев, бои на реке Ирпень, противовоздушная оборона Киева, Харькова, Купянска, Новохоперска, Саратова от фашистов.

Здесь, в Саратове, мы узнали о том, что в части противовоздушной обороны по комсомольскому набору прибывают девушки, а молодых (до 40 лет) и здоровых мужчин направляют в части переднего края. Так я попал в запасной полк, расположенный в станице Павловской. Однажды нас построили, слово предоставили майору, который прибыл с переднего края за пополнением. Он сказал, что враг рвется к Сталинграду, что сейчас главная задача – уничтожение немецких танков, что он отбирает добровольцев в отдельный батальон противотанковых ружей.

«Кто хочет быть истребителем танков – два шага вперед!» – скомандовал майор П.П. Акопов, командир отдельного батальона ПТР.

Мы сделали тогда эти два шага и в двадцатых числах ноября 1942 г. в составе маршевой роты двинулись в путь, к Дону, где в районе станицы Еланской располагался 94-й отдельный батальон ПТР, подчиненный 3-й гвардейской армии.

Мы понимали, что отдельный батальон противотанковых ружей армейского подчинения – это не зенитно-прожекторная часть, в которой я служил до этого. Это тяжелые марши с ПТР на плечах, это оборона на танкоопасных направлениях, неминуемая встреча с танками противника, когда между тобой и вражеской машиной никого нет, и выйти победителем, а значит – остаться живым, можно лишь в том случае, если не дрогнешь, если в тебе будет достаточно мастерства и мужества своевременно окопаться и открыть прицельный огонь. Об этом думали, говорили, обменивались мнениями солдаты маршевой роты, следовавшие в 94-ом ОБ ПТР.

Боевой путь 94-го отдельного батальона ПТР 3-й гвардейской армии (в/ч 35783), ноябрь 1942 – февраль 1944 г.

В батальон мы прибыли в конце ноября. Сразу же начались занятия по изучению материальной части ПТР, применению их в боевых условиях. Нас ознакомили с тактико-техническими данными немецких танков, с расположением наиболее уязвимых для снарядов мест. Были и боевые стрельбы из противотанковых ружей системы Симонова и Дегтярева. Ружье системы Симонова полуавтоматическое, но на 4 кг тяжелее ружья системы Дегтярева, а это очень чувствуется, когда идешь и день, и два, и три, а ружье у тебя на плече. Однажды мы погрузили ружья на повозки и тяжело поплатились за беспечность, но об этом рассказ будет позже.