Смысл жизни - Папаяни Федор - Страница 15

Итак, смысл жизни сводится к назначению жизни для достижения абсолютно ценной цели – к тому, чтобы жизнь служила действительным средством для осуществления подобной цели. Но для жизни, также как и для всякой вещи, должно быть соблюдаемо общее логическое правило: цель, осмысливающая данную вещь, находится не в ней самой, а вне нее. Например: цель, осмысливающая всякое научное исследование, находится не в нем самом, не в исследовании ради исследования, а в тех истинах, которые открываются этим исследованием. Цель, осмысливающая преподавание, находится не в нем самом, а вне него, в его результатах. Цель, осмысливающая любую работу, находится не в ней самой, а вне нее, в ее результатах. Они могут состоять или в каких-либо преобразованиях, производимых нами в вещах, или же просто в устранении скуки посредством этой работы; но как в том, так и в другом случае цель, осмысливающая нашу работу, находится не в ней самой, а вне нее. Точно так же, если у любой части нашего организма – у глаза, уха и т. д. – есть смысл существования, то он зависит от такой цели, которая находится не в них, а вне них. Смысл существования глаза состоит в том, чтобы мы могли видеть, т. е. в осуществлении такой цели, которая находится вне глаза. Совершенно также каждая постройка, каждая часть машины и т. д. осмысливаются через осуществление такой цели, которая лежит вне данной постройки или вне данной части машины. Можно было бы привести сотни подобных примеров. Да незачем это делать: ведь та мысль, которая подтверждается ими, уже ясна и сама собой. Стоит только вникнуть в значение слова «средство». Средство есть то, что приводит к чему-нибудь другому, чем оно само; и это другое относительно него и называется его целью. Поэтому, если какая-нибудь вещь, в том числе и жизнь, служит или должна служить средством для какой-либо цели, т. е., если она имеет смысл, то эта цель находится не в ней, а вне нее.

Итак, одно из двух: или у человеческой жизни нет ровно никакого смысла, или же ее смысл состоит в ее назначении и действительной пригодности для осуществления такой цели, которая лежит за пределами человеческой жизни. Уйти от этого вывода, т. е. опровергнуть его, можно только тем путем, чтобы не выдерживать значения употребляемых нами терминов, именно термина «смысл», т. е., или произвольно употреблять его, говоря о смысле жизни не в том значении, какое придается ему во всех остальных случаях, или же, приписав жизни смысл, не приписывать ей того, что логически связано с этим понятием. Но ведь такими способами можно опровергнуть все, что угодно – любую теорему математики. Если же не делать подобных логических ошибок, то мы должны согласиться с таким положением: если только у жизни есть какой-нибудь смысл, то он состоит в назначении и в действительной пригодности жизни для осуществления такой цели, которая лежит вне жизни какого бы то ни было человека. Я говорю: вне жизни какого бы то ни было человека, ибо во всех предшествующих рассуждениях имелась в виду не жизнь того или другого лица, а вообще человеческая жизнь. Поэтому и полученный вывод относится не к жизни отдельного лица, а к жизни всех людей без исключения. Да и смешно было бы думать, что смысл жизни одних лиц состоит в том, чтобы служить средством для жизни других. Ведь нет никакой причины, которая могла бы придать столь сильную разницу людям, чтобы жизнь одних из них обращалась в абсолютно ценную цель, а жизнь других – лишь в средство для достижения этой цели. Поэтому одно из двух: или в человеческой жизни вообще нет никакого смысла или же он зависит от такой цели, которая осуществляется вне жизни всего человеческого рода – прошлого, настоящего и будущего. Таким образом, одним из условий, именно логическим условием позволительности веры в смысл жизни, служит вера в существование такой абсолютно ценной цели, которая осуществляется за пределами человеческой жизни. Верить в смысл жизни логически позволительно только в том случае, если мы верим, что наша жизнь есть путь, ведущий нас к абсолютно ценной цели, лежащей вне нашей жизни и осуществляющейся через посредство жизни. Если же кто не хочет признать существование подобной цели вне человеческой жизни, тот должен отказаться и от веры в смысл своей жизни, ибо одно составляет логическое следствие другого; первая вера логически подразумевается во второй.

Этот вывод очень прост, и не стоило бы долго распространяться о нем и тщательно обосновывать его, если бы только он не принадлежал к числу истин, которые, вследствие недавно бывшего у нас пренебрежения к философии, так основательно забыты, что многим кажутся не только новыми, но даже и странными. А от того, что он кажется неожиданным, несмотря на всю его простоту и очевидность, многие готовы всячески оспаривать его и выставлять против него всевозможные возражения: он чересчур противоречит распространившемуся у нас с шестидесятых годов и сделавшемуся привычным складу мыслей. И для устранения недоразумений я должен рассмотреть те возражения, которые выставляются или, вернее всего, могут быть выставлены в настоящее время против нашего вывода. Поэтому я не только воспользуюсь текущей литературой, но и теми возражениями, которые делались мне лично в частных беседах с различными лицами, в том числе и сучащейся молодежью.

Одно из этих возражений утверждает, что нельзя допускать цель жизни вне жизни в силу нравственных требований, что подобное допущение противоречит им. Это возражение изложено в одной книжке, вышедшей осенью 1895 г., написанной человеком, имеющим почетное научное имя, правда, не философом-специалистом, но любящим затрагивать общефилософские вопросы, сочинения которого сильно распространены[4]. По всему этому никоим образом нельзя игнорировать его мнения; напротив, с ними всегда надо сводить счеты как с сильно распространенными взглядами.

Это возражение развивается следующим образом: если ставить цель жизни вне жизни, то придется ее искать или в жизни других людей или же признать, что цель всех человеческих жизней находится вне этих жизней. Первое потому нелепо, что нет никакого, ни нравственного, ни логического основания считать жизнь одних людей целью, а жизнь других только средством. Если же полагать цель всех человеческих жизней вне этих жизней, то придется рассматривать уже всякую человеческую жизнь как средство для достижения этой цели. Но, буквально так говорит наш автор: «человеческое я протестует против такого отношения к нему»[5]. «В том и состоит, по словам автора, разница между вещью и личностью, что первую можно употреблять как орудие или средство, тогда как вторая имеет самостоятельное достоинство, не позволяющее видеть в ней орудие или средство или, по крайней мере, не позволяющее видеть в ней только орудие или средство»[6]. Конечно, автор хорошо поступил, что посредством слова «только» сделал ограничительную оговорку, ибо он уже и сам заметил мимоходом, что когда говорят о цели жизни, то хотят знать не то, «какие цели ставят себе люди» в своей деятельности, ибо эти цели заведомо бесконечно разнообразны, но хотят знать, «какие из этих целей соответствуют истинному назначению человека»[7]. А если при постановке вопроса о цели жизни уже имеется в виду назначение человека, то значит, наше я не слишком-то протестует против того, чтобы рассматривать личность как орудие или средство для достижения истинного назначения человека. А потому и надо сделать ту оговорку, что наша нравственность запрещает нам рассматривать личность человека как только орудие или как всего только средство. Нравственный долг предписывает человеку быть средством или орудием для осуществления нравственных требований; но в то же время он запрещает кому бы то ни было, хотя бы и самому Богу, третировать человеческую личность, как только средство и предписывает, напротив, рассматривать личность как объект нравственной, т. е. абсолютно одобряемой деятельности. Таким образом, в силу нравственных требований личность человека никогда не может быть только средством, а всегда должна быть также и целью. Поэтому в силу нравственных требований нельзя допустить никакой цели человеческих жизней, в которой не принимали бы участие сами люди, которая не совпадала бы с интересами человеческой личности. А отсюда автор выводит, что цель жизни не может быть допущена вне жизни, т. к. при этом пришлось бы рассматривать личность как только средство, но что она находится в пределах жизни людей; ибо только тогда и может произойти совпадение интересов личности с целью жизни; тогда только личность перестанет быть одним лишь средством, но будет также и целью.