Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Вся жизнь впереди… (сборник)

Рождественский Роберт Иванович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Вся жизнь впереди… (сборник) - Рождественский Роберт Иванович - Страница 10

Изменить размер шрифта:

«Не ночь, а простосорок минут сумерек…»

М. Озеровой

Не ночь,

а просто

сорок минут сумерек…

К тебе есть

просьба:

бежим от запутанной сутолоки!

Туда —

где простор,

где река

тяжела и покорна…

Там дремлет

костер

того счастливого

года…

Мы выйдем из лодки,

дождемся полночного часа.

И угли холодные

вдруг покраснеют

от счастья!

И вновь мы

привыкнем

к росе,

к шорохам чутким…

Пылать

травинкам!

Гореть

березовым чуркам!..

А нам —

помолчать.

Погрустить,

если будет охота…

И снова начать

от костра

счастливого года!

Всю душу проветрить.

Все тайные мысли

проверить.

И сердцу поверить.

И теплым коленям поверить…

И праздничным вечером

на главной площади

города

пусть вспыхнет навечно

костер

счастливого года!

И пусть он согреет

все руки,

все клятвы,

все просьбы…

Поедем скорее!

Поедем,

пока не поздно.

Ремонт часов

Сколько времени?

– Не знаю…

Что с часами?

– Непонятно…

То спешат они,

показывая

скорость не свою.

То, споткнувшись,

останавливаются.

Только обоняньем

я примерно-приблизительное

время

узнаю…

Я сегодня подойду

к одинокому еврею.

(Там на площади

будочки выстроились в ряд.)

«Гражданин часовщик,

почините мне время.

Что-то часики мои

барахлят…»

Он, газету отложив,

на часы посмотрит внятно.

Покачает головою.

Снова глянет сверху вниз.

«Ай-яй-яй! —

он мне скажет, —

Ай-яй-яй!

Это ж надо!

До чего же вы,

товарищ,

довели механизм…

Может, это не нарочно.

Может, это вы нечаянно.

Для него,

для механизма,

абсолютно все равно!

Вы совсем не бережете

ваше время,

ваши часики.

Сколько лет вы их не чистили?

То-то и оно!..»

Разберет часы потом он,

причитая очень грозно.

И закончит,

подышав на треугольную печать:

«Судя

по часам «Москва»,

вы уже

довольно взрослый.

И пора уже

за собственное время

отвечать…»

Я скажу ему:

«Спасибо!»

Выну пятьдесят копеек.

Тысяча семьсот шагов

до знакомого двора.

И машины мне навстречу

будут мчаться

в брызгах пенных.

Будто это не машины.

Будто это глиссера.

Разлохмаченные листья

прицепятся к ботинкам.

Станет улица качаться

в неоновом огне…

А часы на руках

будут тикать.

Тихо тикать.

И отсчитывать время,

предназначенное

мне.

Планета друзей

А вам не услышать,

как холодно звякают листья.

А вам не увидеть

дрожания каменных веток…

Я это пишу слишком близко от вас.

Очень близко.

И все ж таки так далеко,

как с другой планеты.

На этой планете

себе я не доверяю.

Смеюсь над собой, —

и никак не кончается это.

Я голос теряю.

Я чьи-то пути повторяю.

И вижу:

проходит мимо

ваша планета!

Она появляется —

чудо мое зоревое,

глаза

застилает!

Величием дышит крамольным.

Она проплывает

в густом голубом ореоле.

Прошитая солнцем.

Продутая ветром.

Пропахшая морем.

На этой планете,

на этой планете вашей

гудят поезда,

громыхая бессонно,

бессвязно.

Тяжелые стрепеты

пыльными крыльями машут.

У тихих селений

стоят умудренные вязы…

Я знаю:

на вашей планете проходит лето.

Ночная река

источает целебный холод.

Проходит лето.

Проходят ссоры.

Друзья проходят.

Проходит мимо,

проходит мимо

ваша планета.

И я поднимаюсь.

И я подчиняюсь крику.

И в собственном крике,

тяжелом и темном,

вязну…

Я должен

прыгнуть.

Я прыгну!

Сейчас я прыгну

на эту планету —

земную,

добрую,

вашу.

Переезжает роща

С ума сошла

роща.

Переезжает

роща.

Деревья взволнованы,

они кричат:

«Едем!

Со всеми манатками,

с гусеницами мохнатыми,

с росою

позванивающей,

с жуком-короедом,

с божьими коровками,

с паутинной проседью…

Давайте в кузове машин

присядем по традиции.

А потом

подымемся.

А потом

тронемся…

Ну а как —

с птицами?

Как же быть

с птицами?

Прилетят птицы

голубыми клиньями.

Над землей забьется

удивленный плеск…

Покружат,

потужат,

разведут крыльями.

Внизу вместо рощи —

голая плешь…»

А в коридоре поезда,

в коридоре поезда

слышно,

как колеса

разговор ведут…

Мы едем,

мы едем,

хотя нам тоже

боязно:

вдруг прилетят радости

и нас

не найдут?