Дневники белокурого демона (СИ) - "Не-Сергей" - Страница 5

Прямоугольные лучи утреннего солнца опираются о белую спину с рассыпанными по ней нитями - поблескивающей паутиной длинных тёмных волос.

Наталья ещё спала и во сне казалась милым доверчивым ребёнком, но Артур уже знал, что это марево иллюзии рассеется, стоит ей только открыть глаза.

Они стоили друг друга. Ангельская бестия и белокурый демон. Они закрывали глаза на похождения друг друга. Они соприкасались оболочками. В изрядно растресканной картине мира им одинаково не находилось места.

- Прекрати, - сонное мурлыканье в подушку.

- Что прекратить? – холёные пальцы убирают нежную паутинку с шёлка кожи.

- Смотреть на меня и всякую фигню думать. Думаешь, я не чувствую? – она медленно переворачивается на спину и потягивается, словно кошка в томительной неге полусна. – Я тебя знаю, как облупленного. Опять позвонил Олег, и ты сейчас умчишься к нему сломя голову. Исчезнешь на неделю, а потом приползёшь ко мне побитой собакой. Изрядно затраханной, надо заметить.

- Перестань, - легкий поцелуй в уголок губ. – На этот раз всё кончено.

Скептический смешок. Тонкие руки ложатся на плечи.

- Сделай мне приятненько, красавчик, - капризно надутые губки и холодный прищур глаз. – А я за это сделаю приятно тебе… как я умею…

Наташа – маленький последовательный эпизод о так и не заполненной пустоте, о неудачной попытке избежать одиночества. Если два одиночества соединить, получится одиночество, помноженное надвое. Понимания недостаточно. Родственности душ слишком мало. Особенно, когда навязчиво выдергивает вновь и вновь из любого омута один и тот же канат. Удерживающий от падений и не позволяющий взлететь выше забора. Олег. Только Наталья смогла выносить его шлейф, растянутый на всю мою жизнь. Умудрившаяся вписаться в непрерывное кружево моих метаний. 

Но я снова ушёл к нему. Как уходил всегда, чтобы снова его покинуть.

Ангельская бестия улетела.

Пустота. Безбрежная безымянная пустота. Чего я искал? Любви? Вряд ли. Постоянства? Смешно. 

Права на то и другое. Наличие справедливости важнее её практического применения.

А может, я подспудно искал то, что сможет заставить меня остановиться в моих поисках. И что я нашел? Разве это не остановило меня? Разве это не наказание за причинённую другим боль? Разве это не есть воплощенная справедливость?

Мокрый асфальт под щекой. Обдирающее кожу движение. Артур не мог подняться. На это не было сил, и левая нога явно сломана. Пальцы на правой руке перебиты, кажется, до последней косточки. Но в общем кровавом облаке пульсирующей боли, окутавшем тело, отдельные вспышки почти незаметны. Лишь иногда, при резком движении или попытке преодолеть хоть небольшое препятствие, они бьют особенно сильно. В самое сердце, останавливая его, заставляя на миг захлебнуться в паническом неровном биении жизни.

- Вам кажется, что Вы пострадали из-за того, что Вы – гей?

Артуру хватило одного взгляда на этого надутого индюка Карловича, чтобы понять – сейчас будут разубеждать.

- Нет, это от того, что Красная шапочка разговаривала с незнакомцами в опасном лесу, - неприятным писклявым голосом манерно пропел он. – При моём образе жизни такой исход меня не удивляет, только и всего, - уже со спокойным холодом в будто вырезанных из газетного заголовка словах.

- Вы искренне считаете, что такого не могло случиться с кем-то другим? – снисходительность улыбки психолога покачивается в водяной плёнке стремительно затягивающей глаза.

- Я искренне считаю, что умею считать. А полагаю я, что к любой беде ведёт цепь событий. В моём случае всё взаимосвязано.

- Я не силён в философии. Я всего лишь психолог, - ложно-виноватая улыбка. – Конечно, Вы по-своему правы, и ничто не происходит просто так. Но стоит ли винить себя? Это жизнь, в ней иногда происходят неприятные и страшные вещи. Со всеми.

- Ага. Случается, и черепаха попадает под поезд, и рыба тонет, и злодеи получают по заслугам.

- Артур! – неожиданно неподдельный смех в глазах психолога, наверное, первая настоящая эмоция. – Простите. Но какой же из Вас злодей?

- Обычный, - отстраненная замкнутость в стиснутых руками плечах.

Моим первым мужчиной стал Алик - худощавый музыкант с вечно засаленными волосами. Он играл на саксофоне, и сам этот факт мне казался божественным. 

Это произошло в загородном доме моего отца. Фамильном гнезде многочисленной родни. Родители к тому времени уже развелись, и я приехал погостить. Случился какой-то праздник, и всех детей отправили заранее за город, чтобы самим нормально отметить и прибыть утром. С нами поехал мой дядя – умственно отсталый калека, который, тем не менее, имел среди нас, недорослей, непререкаемый авторитет и вполне мог управиться с растопкой новомодной системы обогрева. 

За стеной спали мои двоюродные, троюродные сестры и ещё менее близкие родственники. А в, одной из многих, отдельной спальне меня оглаживал Алик. Не сказал бы, что меня очень заводили его неуклюжие ласки. Но я почему-то так решил. Решил, что лишусь анальной девственности в восемнадцать лет и этот странный парень с раздутым самомнением ничуть не хуже, чем кто-либо другой. 

Инструмент у него был огромным. А может просто казался мне таким. Было чертовски больно. Я жалобно скулил и рвался соскочить с терзающего меня члена, но Алик уложил меня так, что это оказалось затруднительным. Предвидел он, что ли? Может, и нет, но держал крепко, уже не в силах остановиться. Из всего этого полукошмарного полусмешного опыта я вынес немного слабого дискомфортного удовольствия и неплохой жизненный урок.

Дня три я паниковал от невозможности сходить в туалет без боли и вида крошечных капелек крови на трусах, которые старательно застирывал.

На тот момент я уже пару месяцев встречался с Олегом. Мне очень везло всегда на это имя. Олегов было много, но лишь один насквозь прошил мою жизнь бесноватым пунктиром.

- И ты мне так просто об этом говоришь? – холодная голубизна глаз вторила маленькой острой льдинке в груди Артура.

- А что в этом такого? – искренне не понял он.

- Ты издеваешься?! – короткий бросок, и Олег схватил парня за грудки. – Я обхаживаю тебя уже третий месяц. Жду, когда ты, наконец, решишься на секс. Даю тебе время созреть. Сдуваю с тебя пылинки. Заглядываю в рот. Исполняю малейшее желание. А ты едешь погостить к отцу и отдаешься первому встречному, как шлюха! - изо рта вылетают крошечные капельки слюны, оседая на лице Арти.

- Я же не знал, что для тебя это так серьёзно.

- Не знал?! – жесткие руки встряхнули так, что в глазах на миг закружились стены маленькой кухоньки. – Не знал?! Ты не знал?! – ощущение падения и резкий, неожиданный удар под ребра. – А по-твоему, взрослый человек может тратить столько сил и времени, чтобы несерьёзно попиздеть за жизнь с малолеткой? – выплюнутые вместе с яростью слова больно били по самолюбию, унизительно отражались эхом от собственных сомнений. – Раздевайся.

- Олег, не надо, пожалуйста, - почему-то казалось вполне правдоподобным, что вежливый и деликатный мужчина, который так красиво ухаживал, сейчас подавит силой тренированного тела и подомнёт под себя хрупкие гордость и достоинство.

- Раздевайся и иди в душ, - Олег потерянно опустился на табурет. – Иди, - он налил себе полную рюмку водки и залпом выпил.

Артур медлил и всё смотрел на его напряженные смуглые руки в выпуклом плетении вен, с черной полоской часов на запястье. Он любил смотреть на эти руки. Это был своего рода фетиш. И сейчас эти руки должны были прикоснуться к нему. Не как раньше, в невинной полуслучайной ласке через ткань одежды. А по-настоящему.

Странно, что до этого момента я ни разу не задумался о сексе с Олегом. Ведь это же очевидное и вполне предсказуемое развитие отношений. А чего я хотел? Шляться по кабакам за его счёт? Получать подарки? Нежить в его восхищенном горячем взгляде своё самолюбие? О чём я думал? О чем я всегда думаю? Почему так часто не замечаю очевидного? В каком из миров я обитаю?