Трилогия о королевском убийце - Хобб Робин - Страница 59

— Это я знаю, — продолжал он более спокойным голосом, — это я знаю. Силы, созданные мною, восторжествуют. Но наш король, пусть боги прославят и благословят его, сомневается во мне. А поскольку он мой король, я преклоняюсь перед его волей. Он требует, чтобы я искал среди вас, детей низкой крови, кого-то, имеющего талант, желание, чистоту помыслов и крепость души, достаточные, чтобы учиться Силе. Я выполню это, ибо мой король приказал. Легенды гласят, что в прежние дни многие были обучены Силе и трудились бок о бок с королями, чтобы отвратить опасность от страны. Возможно, это действительно было так, возможно, древние легенды преувеличивают. В любом случае, мой король приказал мне попытаться создать круг владеющих Силой, и я постараюсь сделать это.

Он полностью игнорировал пятерых девушек нашей группы. Ни разу взгляд его не остановился на них. Это было так очевидно, что я задумался над тем, чем же они успели оскорбить его. Я немного знал Сирен, поскольку она была способной ученицей Федврена. Я почти ощущал жар ее недовольства. Рядом со мной один из мальчиков пошевелился. В мгновение ока Гален оказался перед ним.

— Нам скучно, да? Мы устали от стариковской болтовни?

— Просто ногу свело, сэр, — неумело оправдался мальчик.

Гален ударил его тыльной стороной руки так, что голова мальчика дернулась.

— Молчи и стой смирно. Или уходи. Все это в моей власти. Уже очевидно, что тебе не хватает выдержки, чтобы овладеть Силой. Но король счел тебя достойным того, чтобы находиться здесь, и поэтому я попытаюсь учить тебя.

Меня охватила внутренняя дрожь, потому что, когда Гален говорил с мальчиком, он смотрел на меня, как будто движение мальчика каким-то образом было моей виной. Волна отвращения к Галену захлестнула меня. Я принимал удары от Ходд во время занятий с шестами и с мечом. Мне приходилось туго даже на уроках Чейда, когда он демонстрировал технику удушения и нужные точки на шее, а также способы заставить человека молчать без того, чтобы сделать его недееспособным. Я получил свою долю шлепков, подзатыльников и пинков от Баррича — некоторые казались мне справедливыми, а некоторыми он просто отводил душу, будучи очень занятым человеком. Но я никогда не видел, чтобы мужчина ударил мальчика с таким явным удовольствием, как Гален. Я изо всех сил старался, чтобы мои чувства не отразились на моем лице, и при этом смотрел прямо на него, зная, что если отведу глаза в сторону, то буду немедленно обвинен в невнимании.

Удовлетворенный, Гален кивнул самому себе и подвел черту:

— Чтобы овладеть Силой, я должен сперва научить вас владеть собой. Ключ к этому — физические лишения. Завтра вы должны прийти сюда до восхода солнца. На вас не должно быть ни туфель, ни носков, ни плащей — и никакой шерстяной одежды. Головы должны быть непокрыты. Тело — совершенно чистым.

Он убеждал нас подражать ему в его привычках, касающихся еды и поведения. Мы должны были избегать мяса, сладких фруктов, блюд со специями, молока и «легкомысленной пищи». Одобрялись каши, холодная вода, простой хлеб и тушеные корнеплоды. Нам следовало избегать пустых разговоров, особенно с людьми противоположного пола. Он долго предостерегал нас от «чувственных» удовольствий, в которые он включал любовь к еде, сну или теплу. И уведомил нас, что распорядился поставить отдельный стол в холле, где мы сможем есть соответствующую пищу и не будем отвлекаться на праздные разговоры. Или вопросы. Эта последняя фраза прозвучала почти как угроза.

Потом он провел нас через серии упражнений. Закрыть глаза и закатить зрачки насколько возможно. Стараться вообще повернуть их, чтобы заглянуть в собственный череп. Почувствовать давление, которое это вызывает. Представить себе, что вы могли бы увидеть, если бы смогли закатить глаза так далеко. Насколько соответствует истине то, что вы увидели? Не открывая глаз, встать на одну ногу. Пытаться сохранить полную неподвижность. Найти равновесие не только тела, но и духа. Убрать из головы все недостойные мысли, чтобы получить возможность как можно дольше оставаться в этом состоянии.

Пока мы стояли с закрытыми глазами, выполняя разнообразные упражнения, Гален прохаживался среди нас. Догадаться, где он находится, можно было по ударам хлыста.

«Концентрируйтесь!» — приказывал он нам, или: «Хотя бы попробуй!» Я сам ощутил хлыст по меньшей мере четыре раза за этот день. Это были пустячные удары, не больше чем хлопки, но прикосновение плетки раздражало, хотя и не причиняло боли. Наконец хлыст опустился в последний раз на мое плечо, завернулся кольцом вокруг обнаженной шеи, а кончик ударил меня по подбородку. Я вздрогнул, но умудрился не открыть глаза и удержать ненадежное равновесие на ноющей ноге. Когда Гален отошел от меня, я почувствовал, как капля теплой крови медленно течет по моему подбородку.

Он держал нас весь день, отпустив только тогда, когда солнце превратилось в половинку медной монетки на горизонте и поднялся ночной ветер. Ни разу он не сделал перерыва, чтобы мы могли поесть, попить или для других надобностей. Гален с мрачной улыбкой смотрел, как мы гуськом проходим мимо него. Только оказавшись за дверью, мы почувствовали себя свободными, чтобы рассыпаться и сбежать с лестницы.

Я был голоден, руки мои покраснели и распухли от холода, во рту так пересохло, что я не мог бы говорить, даже если бы захотел. Остальные, по-видимому, чувствовали примерно то же самое, хотя некоторым пришлось еще хуже, чем мне. Я, по крайней мере, привык к долгим часам работы на воздухе. Мерри, на год или около того старше меня, обычно помогала мастерице Хести с пряжей. Сейчас круглое лицо девушки было пунцовым от холода, и я слышал, как она прошептала что-то Сирен, которая взяла ее за руку, когда мы спускались по лестнице.

— Было бы не так плохо, если бы он обращал на нас хоть какое-то внимание, — прошептала в ответ Сирен.

И потом у меня появилось неприятное чувство, когда я увидел, как они обе в страхе обернулись, чтобы проверить, не слышал ли Гален их разговор.

Обед этим вечером был самой безрадостной трапезой за все время моего пребывания в замке. Мы получили холодную овсянку, хлеб, воду и пюре из вареной репы. Гален, хотя и не ел, главенствовал за столом. Разговоров не было. Не думаю, что мы даже смотрели друг на друга. Я съел предназначенную мне порцию и вышел из-за стола почти таким же голодным, каким пришел. Поднимаясь наверх, на полпути я вспомнил о Кузнечике. Я вернулся в кухню, чтобы взять косточки и обрезки, которые припасла для меня повариха, и кувшин воды, чтобы дать ему попить. Все это было страшно тяжелым, когда я поднимался по лестнице. Мне показалось странным, что день относительного бездействия на холодном воздухе утомил меня почти так же, как день напряженной работы.

Когда я оказался в своей комнате, Кузнечик радостно затявкал и с жадностью набросился на мясо. Для меня его восторг был целительным бальзамом. Как только щенок кончил есть, мы забрались в постель. Он хотел кусаться и возиться, но скоро отстал. Я позволил сну охватить меня.

Я резко проснулся в темноте, испугавшись, что спал слишком долго. Взгляд на небо сказал мне, что я могу раньше солнца прибежать на крышу, но времени было очень мало. Я не успел ни вымыться, ни поесть, ни убрать за Кузнечиком, и хорошо, что Гален запретил туфли и носки, потому что у меня не было времени надеть их. Я слишком устал даже для того, чтобы чувствовать себя дураком, когда несся по замку и вверх на башню. Я видел, как остальные спешат передо мной в дрожащем свете факела, и когда я поднялся на площадку, хлыст Галена опустился на мою спину.

Удар показался мне неожиданно сильным. Я вскрикнул в равной мере от удивления и от боли.

— Будь мужчиной и владей собой, ублюдок, — рявкнул Гален, и хлыст опустился снова.

Остальные ученики заняли свои вчерашние места. Они выглядели такими же усталыми, как я, и большинство из них были не меньше меня потрясены обращением Галена со мной. До сегодняшнего дня не знаю, почему я это сделал, но я молча пошел на свое место и встал там, глядя на Галена.