Охота (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 17

- Вот это да… – Юки вылез из джипа, не переставая разглядывать скалу.

- Удивлен? – осведомился Акутагава весело. – Здесь еще есть пляжи, бассейн, конюшня и библиотека. Тебе здесь понравится.

Юки улыбнулся, ему хотелось бесконечно улыбаться от счастья.

- Акутагава! – громоподобный голос с китайским акцентом сотряс воздух. Из дома вышла огромная толстая женщина лет шестидесяти, весом, кажется, с целый центнер. Одетая в просторное платье и фартук, она держала в перепачканных мукой руках скалку для раскатывания теста. Её косой взгляд пошарил по окрестностям, остановился на Акутагаве и вспыхнул адским пламенем: – Сяо-Акутагава! Я тебе надеру твою молодую да упругую задницу!!! Что ты опять натворил?!

Тэкесима и Ботаник вопросительно поглядели на юношу: мол, что не так?

- Ничего я не делал, – легкомысленно пожал Акутагава плечами.

- Ах так! – китаянка стала тяжело спускаться вниз, потрясая скалкой как булавой. – А если я стукну тебя вот этим по голове, а? Ну, признавайся своим бодигардам! Давай, скажи им: «Я хотел ехать один встречать вас и поэтому спрятал ключи зажигания от всех машин в гараже! А сам взял джип и укатил, куда глаза глядят! Хотя знаю, что в одиночку шляться по острову мне нельзя!!!»

Текесима шлепнул себя по лбу и устало посмотрел на юношу:

- Значит, тебя отпустили? Акутагава, ты знаешь правила…

- Иди к черту со своими правилами, – ответил Акутагава, не спуская глаз с приближающейся гигантской китаянки. Когда она оказалась рядом и замахнулась на него, он ловко увернулся от скалки и расхохотался.

- Ты еще тут зубы сушишь! – вскричала женщина. – Вот я тебе! Надоело мне, что каждый раз после твоих выходок бодигарды приходят ко мне и жалуются на тебя! НАДОЕЛО! Вот я тебя сейчас стукну! Вот стукну!

Акутагава, продолжая хохотать, уворачивался от выпадов, но не отходил далеко – чтобы подзадорить взбешенную китаянку. Юки оглянулся на Тэкесиму и Ботаника – те спокойно закурили и, опершись на кузов джипа, меланхолично наблюдали за развитием событий. Значит, решил Юки, им не впервой. Значит, ничего серьезного. Он, скрестив руки на груди, тоже стал наблюдать за неравным боем – переживая, что однажды скалка окажется быстрее Акутагавы и тот все-таки отхватит деревяшкой по лбу.

Когда китаянка запыхалась, Акутагава примиряющее заговорил:

- Ну всё, мама Фынцзу, всё! Не сердитесь, ведь у нас гость. Его зовут Юки, и, кажется, вы его совсем напугали своими педагогическими замашками!

Огненный взгляд китаянки вперился в Юки. Тот, слегка покраснев, поклонился в знак приветствия.

- Так это ради него подняли такой шум? – громко удивилась Фынцзу и уперлась пухлыми кулаками в свои необъятные бока. – Какой он исхудавший! Откуда его привезли? Из лагеря беженцев в Конго?

- Да, придётся вам, мама Фынцзу, его откармливать, – согласился Акутагава, окинув фигуру Юки внимательным взглядом. – Он действительно какой-то… костлявый.

Юки стал заливаться густой краской смущения. Господи, Акутагава разглядел таки его худобу!

- Акутагава, хватит языком трепать, а лучше представь нас по-человечески! – фыркнула китаянка, заметив неловкость Юки.

Акутагава усмехнулся:

- Мама Фынцзу – это Юки. Если бы он родился в Китае две тысячи лет назад, то стал бы Конфуцием. Юки, это госпожа Фынцзу, она, как ты уже понял по размеру её ног, из Китая. Давным-давно она работала на мою маму, потом была моей няней, а сейчас она экономка в этой скромной хижине и – по совместительству – тайный агент моего дорогого папочки. Он держит её подле меня, чтобы я всегда хорошо ел, ну и заодно, чтобы доносила ему на меня.

- И еще, чтобы не проказничал! Но я не могу уследить за этим сорванцом! – важно добавила китаянка.

- Вот и всё знакомство. Тэкесиму и Сугавару ты знаешь. Добро пожаловать в мою семью, – прибавил Акутагава просто. Его взгляд встретился с глазами Юки и в нем тот прочел то самое чувство: любовь…

7

- Пойдем, я покажу тебе дом, – Акутагава кивнул Юки и протянул руку. Тот, смущенный пристальным взглядом Фынцзу, осторожно вложил свою ладонь в ладонь Акутагавы. Юноша потянул Юки вверх по лестнице.

- Я приготовлю вам что-нибудь перекусить! – прогремела им вслед китаянка. – Через пятнадцать минут загляните на кухню!

Войдя в дом, юноши оказались в гостиной. Она напоминала собою грот и здесь даже в самый знойный день царила прохлада; каменные стены были ничем не прикрыты, в скале были вырублены нищи, где стояли хрустальные и золотые сервизы, пол покрывали роскошные ковры, а в самом центре красовалась огромная хрустальная люстра, крепящаяся к потолку мощной позолоченной цепью. Юки задрал вверх голову, зачарованный мерцанием радуги цветов в гранях хрусталя.

- Она чем-то напоминает мне сталактит из La Grotta Grande del Vento*, – прокомментировал Акутагава.

Из гостиной уходили два коридора – один вел в столовую, на кухню и в подсобные помещения, другой – в библиотеку, бильярдный зал, сауну и спальные комнаты. Библиотека была до отказа забита книгами со всего света, на отдельных стеллажах лежали редкие экземпляры географически карт, при виде которых глаза Юки загорелись – когда родители были живы, он постоянно возился с картами.

- Здесь я занимаюсь с репетиторами, – пояснил Акутагава.

Бильярдный зал был очень комфортабельным, тут же был оборудован бар.

- Ты часто здесь играешь? – спросил Юки, покосившись на бутылки со спиртным.

- По вечерам с Тэкесимой и Сугаварой, – пожал плечами Акутагава.

- И это все для вас? – юноша кивнул на бар.

Акутагава поглядел в указанном направлении, потом усмехнулся:

- Юки, ты как жена, вернувшаяся из командировки! Ты хочешь знать, спиваюсь ли я? Ответ – нет, я не пью. Доволен?

Юки кивнул головой. Когда Акутагава показывал ему сауну, то обнял юношу сзади за талию и притянул к себе. Юки судорожно выдохнул воздух, почувствовав эту давно ожидаемую ласку. Акутагава укусил его за мочку уха и прошептал:

- Попаримся здесь вдвоем?...

Юки накрыл его руки своими и крепко сжал. Акутагава отпрянул, и со словами: «А вот здесь моя берлога!» потащил его по коридору и толкнул последнюю дверь. Юноши оказались в большой и светлой комнате, чьи окна выходили в цветущий сад; здесь находилась большая двуспальная кровать с балдахином и москитной сеткой, низенький диванчик, укиданный подушками – а перед ним домашний кинотеатр, на журнальном столике стоял ноутбук, рядом с ним пепельница, в углу – стеллаж для дисков. В комнате была вторая дверь – она вела в гардеробную и личную ванную комнату.

- Нравится? – спросил Акутагава.

Юки растеряно взглянул на него:

- Я не привык к такой роскоши. Весь этот дом… Мне тут, если честно, не по себе.

- А я живу в таких условиях с младенчества. Совсем, как принц Гаутама, – рассмеялся Акутагава, затем присел на край перины. – Видишь эту постель, Юки? Это настоящая королевская кровать. Хочешь, мы сейчас её опробуем вместе? Иди сюда, поцелуй меня.

Юноша сделал несколько шагов и оказался подле Акутагавы. Тот с улыбкой наблюдал за ним, не делая попыток привлечь к себе, прикоснуться к нему первым. Юки положил ладони ему на грудь, ощущая толчки его сердца под майкой, потом провел руками вверх, к плечам, с нарастающим желанием разглядывая лицо Акутагавы – его глаза, нос, щеки и губы. Губы… Эти губы Юки видел во сне каждую ночь все долгие месяцы разлуки – эти губы целовали, его ласкали, таили в себе секрет упоительного наслаждения… Юки пододвинулся еще ближе, так, что его бедра оказались меж ног Акутагавы, а лбы соприкоснулись.

- Акутагава! – прошептал Юки, и на его глазах против воли снова заблестели слезы. Он не мог ничего с собой поделать, не мог контролировать свои чувства – он любил Акутагаву, любил безумно! Рядом с ним Юки забывал обо всем на свете.

Юки жадно вдыхал его дыхание, разглядывая чуть приоткрытые губы и испытывая сладкую боль от того, что Акутагава не хочет поцеловать его первым. Акутагава хочет, чтобы Юки показал ему, насколько он скучал!... Он прикоснулся сначала к уголку его рта, такому теплому и мягкому, потом переместился к центру – и нежно прикусил нижнюю губу, посасывая её. Юки ожидал, что после этого юноша ответит ему: подастся вперед, раскрывая губы навстречу, погружаясь языком во влажную глубину рта – так сильно, так сладко… Но Акутагава оставался как-будто равнодушен к его прикосновениям и Юки, не выдержав, застонал: