8000 рыбацких советов от знатока - Горяйнов Алексей Георгиевич - Страница 88

Однако такая рыбалка нам быстро надоела, и я стал искать рыбу на глубине 4 м. Вскоре ко мне перебрался и Александр. Он тут же поймал довольно увесистую плотву, потом еще одну. У меня плотва не клевала. Я стал сверлить еще лунки, чтобы наткнуться на какое-нибудь донное углубление или бровочку, где очень любят обитать стайки плотвы. Вскоре труд мой увенчался успехом. Вот мормышка с двумя нацепленными через середину мотылями дошла до дна. Я немного выждал и медленно плавными колебаниями стал поднимать ее. Через десять сантиметров подъема кивок резко тюкнул и задержался в согнутом положении. Я подсек и ощутил приятную тяжесть. Плотва бойко ходила по кругу на леске 0,1 мм, но вскоре вместе с хлынувшей в лунку водой была поднята к поверхности и подхвачена ладонью. Руки мои дрожали от азарта. Вот он первый стоящий трофей финского озера! По приблизительным прикидкам, в серебристой красавице было граммов четыреста. Потом из этой лунки я вынул еще пять плотвиц, но уже раза в два меньшего размера. У Саши тоже с переменным успехом клевала стандартная плотва.

В Заполярье в ноябре день короток. После двух часов уже начинало темнеть. К тому же ловля на пронизывающем ветру нас изнурила, и, смотав снасти, мы направились на базу Эске, где его помощник проводил нас в хорошо протопленную баню, после чего пригласил в уютный бар, украшенный чучелами птиц и зверей. Хозяина, правда, мы так и не дождались…

Поиски озера. Замечено, что погода в Лапландии в это время года не постоянна, и в ней прослеживается некоторая цикличность: в течение одного-трех безветренных дней стоят сильные морозы, потом с Балтики идет циклон, и температура значительно повышается, но зато начинают дуть ненужные ветра. Потепление наступает также, как правило, ненадолго, потом снова на какое-то время устанавливается морозная погода. И в нашу поездку было так.

На следующий день погода резко понизилась до —23 градусов. Дождавшись очередного потепления, мы с Александром решили пойти к Эске на рыбалку на лыжах. Но свой маршрут мы начали с реки, полукругом опоясывающей курортную зону Леви. Дальше, соединенные протоками, шли озера, на одном из которых находилась база Эске. Нам хотелось по пути разведать новые рыболовные места.

У нас был план местности, который мы вырвали из рекламного проспекта. Однако он был довольно схематичен, к тому же компас взять забыли. Поэтому мы приняли необходимое нам озеро за другое и сильно углубились в тайгу. К счастью, вдали, в той стороне, где виднелись избы деревеньки, в туманном мареве чернела фигурка рыболова.

– Лось, – сказал Александр и сам себя поправил: – Нет, похоже, человек.

Приблизившись, увидели, что финн долбит пешней лед – то ли делает отдушины для рыбы, то ли ставит сети (в лунку почему-то были воткнуты сосновые колья). Умевший говорить по-английски человек объяснил, что это озеро Сирка (в переводе Кузнечик). Очевидно, оно названо так из-за того, что сплошь заросло травой – зеленая, замороженная осока повсюду торчала на поверхности льда. Объяснив, как протоками выйти к нужному нам озеру, финн снова принялся долбить лед, а мы отправились дальше.

Когда уже отошли, Саша сказал, что у финна все руки в чешуе. Что он делал, так и осталось для нас загадкой, потому что сетей мы не видели.

Примерно через полкилометра встретили старика с ездовой лайкой (на ней были лямки, что-то вроде сбруи). Собака сначала залаяла, но потом стала приветливо тыкаться мордой в ноги. Старик по-английски не говорил, но объяснил знаками, что он ставит мережу (он стоял возле небольшой полыньи, расположенной у частокола, перегораживающего часть протоки). Пожилой финн также дал нам направление на озеро Иммет.

Пройдя по бездорожью прибрежный кустарник, еще одну деревеньку, мы вышли на след снегохода. Все проложенные лыжни и дороги снегоходов были отмечены на плане, и мы через полчаса оказались на берегу незамерзшей быстрой реки. Неподалеку по левую сторону увидели освещенную горнолыжную трассу. В прогале между соснами пробегали по шоссе машины. Тогда мы поняли, что озеро Иммет совсем рядом – этим шоссе мы возвращались с рыбалки.

Однако уже было 13.10 по местному времени, и скоро должно было начать смеркаться.

– Похоже, на рыбалку мы опоздали, – заметил я.

Самая короткая рыбалка. Река вывела нас к узкому заливу с лесной деревенькой на высоком берегу. Неподалеку от деревянных шлюзов, из которых в полынью вытекал поток, увидели двух склонившихся над лунками рыболовов. Направились к ним. Очень хотелось сделать хотя бы пару кадров для журнала – за спинами рыболовов над лесистыми холмами догорала полоска зарева.

– Как улов? – спросил я жестами.

Достал фотоаппарат, спросил, можно ли их сфотографировать.

– Пожалуйста, – сказал по-английски тот, что был помоложе старика, – только рыба плохая, – и ткнул ногой валяющихся у лунок двух плотвичек.

Финны уже приготовились позировать, но фотоаппарат никак не хотел срабатывать: он мигал, пищал, похоже, сели батарейки. Я спрятал его за пазуху в надежде отогреть, попытался продолжить разговор.

– Вчера мы ловили вон под тем берегом, – сказал я.

– Я вас видел, – ответил тот, что был моложе, и показал пальцами на свои глаза.

Старик на наши вопросы отвечал по-фински или отмалчивался. Однако, увидев в руках Александра удочку, он достал баночку с красным, окрашенным опарышем и высыпал ему на ладонь несколько личинок. Я понял, что рыболов предлагает половить в своих свободных лунках. Желание половить было большое, но лицензии-то у нас не было.

– А что там… Попробуем, – сказал Александр.

Я решил, что поскольку у финнов улов не ахти какой, нужно пробовать на бутерброд опарыша с мотылем. Первое опускание мормышки ко дну, и тут же короткая резкая поклевка. На крючке заходила ощутимая тяжесть. Когда я выбросил на лед плотву граммов на триста, финны одобрительно загудели и закивали головами.

Александр предложил им мотыля. Финн помоложе сказал, что эта насадка годится только для прикормки. Все рассмеялись, но я-то понял, что финн был прав, ведь он ловил отвесным блеснением, хотя его удильник иногда подолгу стоял неподвижно воткнутый в кучку снега, насыпанного на краю лунки.

Когда я поймал вторую, чуть поменьше, плотву, финны опять одобрительно загудели, но поз не изменили.

У пожилого финна было две удочки на базе финских удильников типа «Тено», с большими катушками. Один удильник стоял над лункой, а другим рыболов подыгрывал. Когда он вынул снасть, я увидел, что оснастка представляет собой тандем выгнутой планирующей блесенки без крючка (типа «лепесток» красноватого цвета) и мормышки с гроздью опарышей, привязанной на десятисантиметровом подлеске к блесне. По задумке, форель должна привлекаться играющей блесной и клевать на опарыша. Похоже, и плотвички-то были пойманы на эту снасть.

Фотоаппарат согрелся, и я смог снять пару кадров: Александр с плотвичками и финны у своих лунок. Однако фотоаппарат снова замерз, и я опять занялся рыбалкой.

Александр к тому времени успел поймать на мою удочку плотвичку. Вскоре финн помоложе собрался и уехал на «Мерседесе», который стоял на берегу.

В этот раз я играл мормышкой быстро, надеясь, что она здесь, на глубине 4 м, привлечет крупного окуня. Вдруг плавный загиб, словно мормышка за что-то зацепилась. После подсечки на леске заходила упорная, резвая рыба. Видно было, что это совсем не плотва. Она сильно тянула в сторону. Я боялся, что тонкая снасть порвется. Спешно подошел старик и стал переживать за меня.

Когда форель забилась на снегу, широко двигая жабрами, Александр спросил меня:

– Слушай, а на каком языке вы разговаривали? Ведь он же английский не знает.

Тут я призадумался, ведь точно помню, что старик размахивал руками и пыхтел взволнованно:

– Форель это, форель! Большая! Порвет твою тонкую леску!

– Да нет, не порвет! – приговаривал я. – Не порвет, куда она денется!

– Прям как в «Особенностях национальной охоты».

Старик потом долго рассматривал мою снасть: кивок, черную маленькую мормышку, – приговаривал что-то одобрительно.