Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника - Страница 44

«Мастер Дэйн» (а она теперь не могла называть его иначе), кружил по второму этажу и ворчал/бубнил/матерился еще битый час.

Хорошо, что есть книги и хорошо, что есть место, где их можно тихо почитать.

Когда же все, наконец, стихло, Ани спустилась вниз и обнаружила, что кофе выпит, недоделанные сэндвичи съедены, а дом пуст.

Чем бы ни решил заняться Эльконто — работой или надирать «жопы», — особняк он покинул.

У входной двери, одинокий и покинутый, сидел Барт; завидев Ани, он слабо вильнул хвостом, посмотрел на нее и отвернулся.

Она подошла к псу и неуверенно остановилась в двух шагах от него.

— С тобой никто не погулял, да? Снова оставили на весь день со мной?

Карие глаза взглянули на нее с вселенской грустью.

— Понимаю.

Ани-Ра впервые решилась на подобное — шагнула к собаке, опустилась на корточки и осторожно, ежесекундно ожидая предупреждающего рыка, погладила жесткую и одновременно пушистую голову между ушами.

— А ты бы пошел гулять со мной?

Барт вновь вильнул хвостом — понял.

— Так пошел бы?

Он сделал то, чего она не ожидала — аккуратно и коротко лизнул ее ладонь, и сердце неожиданно затопило радостное чувство. Она не одна — их двое.

— Хорошо. Я позвоню ему и спрошу. Вдруг, разрешит? И мы погуляем, да?

Телефонный звонок не дался ей легко — Ани всерьез опасалась, что раздраженный утренней выходкой, Эльконто ответит зло. Едва ли он захочет вникать в ее проблемы, тем более, занятый работой, но Дэйн, как ни странно, отреагировал на удивление спокойно.

— Хорошо, возьми его с собой. Он обучен командам, поймет, если скажешь «рядом» и не ослушается. Ты собираешься далеко от дома?

— Хочу поискать ближайший стадион.

— Такой есть, если на перекрестке свернешь налево, затем пройдешь два квартала. Барт не отойдет от тебя ни на шаг, будь готова.

— Так это же здорово! Спасибо, что не отказал!

— Не за что.

Эльконто дал отбой, а Ани-Ра радостно посмотрела на сидящего в дверях кухни пса.

— Мы идем на улицу, Барт! Ради Создателя, только никого не кусай и не вступай в схватки с другими псами, ладно? У меня ведь нет поводка, и я немного волнуюсь.

Вместо ответа, овчарка встала и выжидательно замерла; голова склонилась набок, во взгляде застыло нетерпение — я уже готов, мол. Мы идем?

В этот день никто, включая доктора, не смог вытянуть из Эльконто ни слова.

Начальник Уровня: Война работал в кабинете молча и сосредоточенно. Жевал печенье, едва удостаивал взглядом входивших в кабинет, планомерно, сконцентрировано, словно от этого зависела жизнь, жевал сухое печенье и постоянно хмурился. О чем-то думал.

Док пытался дважды.

— Эй, друг, ну это же была шутка! Все думали, посмеемся, похохочем да разойдемся, никто не хотел тебя…

Слово «позорить» зависло в воздухе, не прозвучав.

Взгляд серо-голубых глаз бил наповал. «Я отомщу, — говорил он, — я найду способ»

— Но Дэйн, с каких пор ты потерял чувство юмора?

Спустя минуту тягостного молчания Лагерфельд понял, что лучше уйти. Он обернулся уже от дверей, посмотрел на сидящую в кресле перед экраном фигуру и добавил.

— Это была не моя идея — Халка. Я сразу ему сказал — заложу.

«Но решил участвовать» — казалось, говорила широкая спина.

— Мы же только посмеяться…

«Вали, док»

Выходя из штаба, одно Стивен понял наверняка — Дэйн отомстит им всем. Будет думать весь день и всю ночь, если понадобится, но отыщет самый заковыристый и извращенный метод и отомстит.

Вот они вляпались.

Ани поняла, что не все в порядке не сразу: в семь вечера хлопнула входная дверь — она как раз перебирала в спальне носочки, пытаясь решить, какие лучше подходят для бега в кроссовках — услышала, как снизу радостно тявкнул Барт, как через минуту по лестнице мягко прошуршали шаги, как закрылась дверь кабинета. Постояла озадаченная, прислушиваясь к тишине, затем решила, что Дэйн, вероятно занят — принес работу на дом.

Ее подозрение о том, что не все в порядке, переросло в уверенность тогда, когда десятью минутами позже она обнаружила на кухонном столе два журнала мод, а через час Дэйн так и не спустился к ужину.

Почему? Что случилось? Не почувствовал запах мясного рагу и карамельного печенья? Им ведь пропах весь дом…

Через двадцать минут — резко и ясно, словно сознание осветила вспышка молнии, — она вдруг поняла, в чем дело. Ну, конечно — утренняя выходка. Он все еще не в себе, все еще зол — нет, не на нее, но на тех ребят и, наверное, на то, что Ани увидела лишнее — его мелькнувшую на поляне голую попу.

Конечно, кому такое понравится? Ей бы ни за что, особенно, если подобное наблюдали не только соседи с улицы, но и гостья в доме.

А она еще так громко смеялась…

Ани-Ра, поджав губы и нахмурив лоб, стояла и думала — думала долго, несколько минут, после чего, взяла со стола книжку со знакомым переплетом, толкнула дверь спальни и с решительным видом человека, готового к столкновению, отправилась исправлять ситуацию.

«— Машка тебе звонила, да?

Мама долго молчала, затем вздохнула; Алина напряженно сжала в руках телефонную трубку.

— Я не хотела, чтобы так получилось, правда. Не знала, что так выйдет…

— Я знаю, дочь.

— Она просила, просила эти деньги, и я принесла, думала, они ей помогут.

Теперь молчали они обе. На полке, где раньше стояла банка, было пусто. Ее место еще не заняла ни новая коробка из-под печенья, ни бокс из-под чая. Сначала нужно на него заработать. Алина и сама не знала, чего хотела больше — выговориться или услышать слова поддержки? Или просто, знать, что не одна. Что не виновата.

— Я всегда думала — это просто. Принес деньги, купил счастье и счастлив, но оказалось, что все не так. Почему, мам?

— Я не знаю. Наверное, система не для всех работает одинаково. Но ты хорошо поступила, ты молодец.

Она совсем не чувствовала себя „молодцом“ — скорее, маленькой потерянной девочкой, ищущей оплота, почвы под ногами. Устала от ощущения совершенной ошибки и колышущейся нетвердой земли.

— Мам, а расскажи мне еще раз, как ты встретила папу? Ты ведь не платила? Ты не покупала „час счастья“, даже минуту, а он пришел в твою жизнь. Расскажи мне еще раз.

— Дочь, я ведь тебе ее уже рассказывала сотню раз… — Не сотню, тысячу; мамин голос звучал устало, но тепло. Алька оживилась — так бывало всегда, когда рассказ, все же, имел шанс прозвучать.

— Пожалуйста, расскажи. Еще разок! Ну, хотя бы один!

И мама сдалась, начала рассказывать.

Алина слушала, затаив дыхание: про неожиданную встречу, про бедность, про случайно свалившееся счастье, про мамино в него поначалу неверие. То была не просто история — то была сказка на ночь, оставшаяся единственным маяком в жизни, потому что, несмотря на то, что Алине уже было не пять, и даже не двенадцать, она позволяла верить, что чудо возможно. Что не за все нужно платить, что это миф, навязанная системой иллюзорная реальность, что, вероятно, ощущение радости — вовсе не накопленные трудом, а после отданные не пойми кому деньги, а найденный в глубине души уголок внутреннего спокойствия. Или судьба, которую никакой системе не победить…»

Дверь кабинета отворилась несколько минут спустя; чтобы увидеть глаза Дэйна, ей пришлось задрать голову.

Ани отложила книжку на ковер и поднялась с пола, на котором сидела. Приготовилась к сражению — мирному, как она надеялась.

— Ты что здесь делаешь?

Эльконто, как она и предполагала, не выглядел ни веселым, ни довольным жизнью.

— Читаю.

— Почему здесь?

— Потому что я читаю для тебя.

— Для меня?

— Ну, да. Когда мне грустно, ты приходишь и читаешь мне, когда грустно тебе, читаю я.

Он смотрел на нее со странной смесью удивления и досады — не хотел, чтобы она приходила, и Ани, чтобы не потерять драгоценных секунд, вывалила на него все сразу — всю речь, что запланировала еще в спальне: