Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника - Страница 16

Ее сердце медленно и гулко пропустило удар. Затем второй.

Тень от телефонной будки стала прикрытием, а крашенный красным бок опорой для враз обмякшей спины. Ощущая одновременно негодование и разочарование, Ани сгорбилась, уперлась ладонями в колени, и какое-то время стояла так, немая, тяжелодышащая и вновь проигравшая.

Бомбу обнаружили до взрыва. Вторая попытка сорвалась.

Джип цел, Эльконто невредим.

Улица вокруг, как и прежде, тонула в мирном мареве утра, цвела яркими пестрыми клумбами и пахла кожистыми упругими зелеными листьями — плотными и здоровыми.

К разочарованию приплелся лучик облегчения.

В какой-то момент Ани с удивлением осознала, что где-то внутри, где-то очень глубоко, она не желала этого взрыва. Не хотела гари и копоти, слез, разрушенных заборов, обгоревшей травы. Ей, к собственному изумлению, вдруг стало легче дышать — легче настолько, что притупился накативший ранее приступ тошноты.

Проигрыш… Выигрыш… Какая разница? В чем смысл жизни? В чем?

Через минуту она сумела окончательно справиться с рвотными позывами — выпрямилась и какое-то время просто стояла, неуверенная более ни в себе, ни в собственной логике, ни в правильности выбранных желаний, а после, пошатываясь, зашагала обратно к дому.

Вернуться. Составить новый план. Осуществить его. Победить.

Где-то там, на полдороге, так и не дойдя до Ани, потерялась такая нужная и ценная в этот момент злость, а вместе с ней и решимость, а, главное, нужность собственных действий. И вместо того, чтобы, как и раньше, гореть жаждой мщения, хотелось кричать, а еще лучше просто отделиться от отмершей себя, и тихо и незаметно уйти в сторону. Пусть домой шагает эта почерневшая изнутри и снаружи оболочка, а Ани — настоящая Ани, пойдет гулять. Она пойдет, как и когда-то, радоваться жизни, мечтать, напевать под нос, она станет, наконец, свободной. Пусть даже на минуту или на несколько секунд, но свободной, после чего уйдет или улетит к Свету…

«Ты улетишь во тьму, Ани. Во тьму…».

Эта мысль отрезвила ее тогда — неуверенную и вновь сломленную неудачей — по дороге домой, отрезвила и теперь, сидящую в собственной комнате с застывшей над бумагой ручкой.

Такие, как она — проштрафившиеся — не улетают к свету, они навсегда уходят во мрак. За слабоволие, за грехи, за неспособность сделать в нужный момент правильный выбор, за ошибки. А ошибок уже было слишком много, слишком. И хорошо, что взрыв не прогремел. Пусть кто-то невиновный живет и продолжает радоваться, а способ унести с собой во мрак Эльконто еще найдется.

Ани-Ра вздрогнула, отложила ручку, поднялась и принялась кружить по комнате — заставила себя, наконец, думать. Она устала от такой жизни, устала от самой себя, и силы на исходе, а, значит, будет еще одна попытка — всего одна — на большее ее не хватит, которая должна стать последней.

Либо «да», либо «нет». Либо ноль, либо один. Выиграть, погрязнув в мести, невозможно — возможно лишь утолить жажду невидимого зверя, чтобы потом, напившийся крови врага, он, наконец, уснул, ушел, умер. Оставил тебя в покое.

Итак, что она может сделать на этот раз. Что?

В окно полутемной комнаты, вычерчивая резкие тени, било полуденное солнце; несколько минут Ани неподвижным взглядом смотрела на улицу, слушала безмолвное метание собственных мыслей и отбрасывала один вариант за другим.

Отравить доставляемую Эльконто на дом еду? Слишком сложно — много тонких моментов: выбрать правильный яд и его дозу, незаметно подобраться к курьеру, пропитать пищу, избежать отклонения вкусовых оттенков, иначе все не в рот, а в мусорку. А враг теперь зол, теперь он понимает, что за ним охотятся — будет во всем и всех видеть подвох. Еще, скорее всего, подключит к слежке друзей, ведь есть у главнокомандующего Уровнем: Война друзья? Есть? Точно есть — такие же, как и он сам, ублюдки…

Значит, не еда.

Тогда что?

Можно подловить его во время движения по трассе — устроить аварию, заставить врезаться себе в багажник, остановиться, дождаться выхода цели наружу и расстрелять. Вот только не выйдет такой, как он, и даже не остановится. Потому что понимает, что к чему, и потому что сразу сообразит, что это «подстава».

Нет, не сработает. Даже непрофессионал Ани понимала — не сработает.

Далее…

Пробраться в дом? В помещение, план которого неизвестен? Ловушка для самого себя.

Но если не авария, не проникновение в дом и не вторая (упаси Создатель и спасибо, что не взорвалась первая) бомба, тогда где он — узкий «коридор», по которому Эльконто проходит изо дня в день? Где то место, в котором он появляется постоянно и которое попросту не может миновать? Где во всей цепочке слабое звено?

Перед глазами всплыла раскинувшаяся перед особняком огороженная забором лужайка. Тень от высоких деревьев. Густые кусты. Бежевая, ведущая к входной двери, гравийная дорожка…

Вот по ней он проходит каждый раз.

Напряженные губы сжались так плотно, что почти исчезли с лица; между тонкими бровями залегла морщинка. Прокручивая в памяти детали планировки двора, Ани-Ра поймала себя на мысли, что ее глаза перестали различать день и ночь: темень или яркое солнце, закатный полумрак или дымчатый рассвет. Сутки в голове сместились, часы и минуты слиплись — осталась лишь цель и путь к ней. Осталась одна дорога, а дальше вожделенное успокоение, тишина, отдых.

Скорее бы. Потому что она устала. Так устала, что уже почти все равно — умрет Эльконто или нет, а подобные мысли — предательство не только себя, но и тех, кого она похоронила за спиной.

Вернувшись к столу, Ани села на диван, склонилась над низким столом и принялась писать подробный план.

За несколько часов непрерывной работы разбитые на пары «наблюдатели» среди уличных прохожих «неадекватов» не выявили, как не нашел среди видеозаписей с камер внешнего наблюдения нужного лица и Логан Эвертон. А вот бабка… бабка рассказывала кое-что занятное.

— … Я же говорю, раньше этой машины на нашей улице не видела. А в ней спящая девчонка — и э это в пять-то утра! Я бы еще поняла — мужик бы дремал, но не девушка…

— Вы уверены, что это было в пять утра?

Стоящий у ограды находящегося вниз по улице соседского дома, Дэйн покачивался взад-вперед на упругих подошвах кроссовок.

Кудрявая мисс Летти качнула дряблым подбородком:

— Конечно. Меня разбудила Муся — моя собака. Она скулила перед кроватью и просилась на улицу. Я, конечно, попричитала с минуту, но потом поднялась и вывела ее. А как не вывести? Надует ведь снова в коридоре. Нет, она хорошая, долго может терпеть, и характер золотой, но если начинает вот так скулить, то лучше…

— А вы можете описать девушку? — Аккуратно перебил Эльконто. — Как она выглядела?

Летти задумалась. По совиному круглые за толстыми стеклами очком глаза сфокусировались в невидимой Дэйну точке, находящейся в зоне воспоминаний.

— Могу. Она спала на водительском сидении — худая, лицо тоже худое, кофта черная…

Широкие плечи снайпера разочарованно передернулись — не густо.

— А волосы какого цвета?

— Волосы?

Крючковатый нос вздернулся, сморщенный рот приоткрылся, обнажив пожелтевшие, но все еще крепкие зубы.

— Волосы? А на ней был парик.

Эльконто моментально встрепенулся и перестал покачиваться на подошвах.

— Почему парик? Вы уверены?

— Конечно, уверена. Потому что во сне он съехал на бок, но настоящих волос я не увидела — было еще темно. Помню, я тогда подумала, что на проститутку она не похожа — слишком худая. Но накрашена густо. Одна. И почему-то спит в машине — как странно все это. Странно, вы не находите?

— Очень даже нахожу. — Слишком бодро, но совершенно искренне отозвался Дэйн. — Что-нибудь еще можете о ней добавить? Машину описать?

— Машину? И машину могу описать…

И старушка, радостная оттого, что ее наблюдательность в кои-то веки пригодилась, принялась описывать детали.