Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Какая музыка была!

Межиров Александр Петрович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Какая музыка была! - Межиров Александр Петрович - Страница 3

Изменить размер шрифта:

«Какие-то запахи детства стоят…»

Какие-то запахи детства стоят

И не выдыхаются.

Медленный яд

уклада

уюта,

устоя.

Я знаю – все это пустое,

Все это пропало,

распалось

навзрыд,

А запах не выдохся, запах стоит.

Воспоминание о пехоте

Пули, которые посланы мной,

не возвращаются из полета,

Очереди пулемета

режут под корень траву.

Я сплю,

положив под голову

Синявинские болота,

А ноги мои упираются

в Ладогу и в Неву.

Я подымаю веки,

лежу усталый и заспанный,

Слежу за костром неярким,

ловлю исчезающий зной.

И когда я

поворачиваюсь

с правого бока на спину,

Синявинские болота

хлюпают подо мной.

А когда я встаю

и делаю шаг в атаку,

Ветер боя летит

и свистит у меня в ушах,

И пятится фронт,

и катится гром к Рейхстагу,

Когда я делаю

свой

второй

шаг.

И белый флаг

вывешивают

вражеские гарнизоны.

Складывают оружье,

в сторону отходя,

И на мое плечо,

на погон полевой зеленый,

Падают первые капли,

майские капли дождя.

А я все дальше иду,

минуя снарядов разрывы,

Перешагиваю моря

и форсирую реки вброд.

Я на привале в Пильзене

пену сдуваю с пива

И пепел с цигарки стряхиваю

у Бранденбургских ворот.

А весна между тем крепчает,

и хрипнут походные рации,

И, по фронтовым дорогам

денно и нощно пыля,

Я требую у противника

безоговорочной

капитуляции,

Чтобы его знамена

бросить к ногам Кремля.

Но, засыпая в полночь,

я вдруг вспоминаю что-то.

Смежив тяжелые веки,

вижу, как наяву:

Я сплю,

положив под голову

Синявинские болота,

А ноги мои упираются

в Ладогу и в Неву.

Ладожский лед

Страшный путь!

На тридцатой,

последней, версте

Ничего не сулит хорошего!

Под моими ногами

устало

хрустеть

Ледяное

ломкое

крошево.

Страшный путь!

Ты в блокаду меня ведешь,

Только небо с тобой,

над тобой

высоко.

И нет на тебе

никаких одёж:

Гол

как

сокол.

Страшный путь!

Ты на пятой своей версте

Потерял

для меня конец,

И ветер устал

над тобой свистеть,

И устал

грохотать

свинец…

– Почему не проходит над Ладогой мост?! —

Нам подошвы

невмочь

ото льда

отрывать.

Сумасшедшие мысли

буравят

мозг:

Почему на льду не растет трава?!

Самый страшный путь

из моих путей!

На двадцатой версте

как я мог идти!

Шли навстречу из города

сотни

детей…

Сотни детей!

Замерзали в пути…

Одинокие дети

на взорванном льду —

Эту теплую смерть

распознать не могли они сами

И смотрели на падающую звезду

Непонимающими глазами.

Мне в атаках не надобно слова

«вперед»,

Под каким бы нам

ни бывать огнем —

У меня в зрачках

черный

ладожский

лед,

Ленинградские дети

лежат

на нем.