Шерлок Холмс на орбите - Гринберг Мартин - Страница 9

Согласно вычислениям Холмса, до цели нашего путешествия оставалось немногим меньше двухсот пятидесяти миль. Наши лошади были низкорослыми, лохматыми, темной масти, в Англии их, пожалуй, сочли бы за пони. Но в Красноярске нам сказали, что это самые выносливые, здоровые и сильные животные и что лучше нам не найти. На следующее утро мы выступили, и хотя передвижение по тайге нельзя назвать легкой прогулкой, путь был довольно сносный. Каждый вечер мы останавливались под вечно скрипящими и шуршащими ветвями, сквозь которые едва виднелись звезды.

Вечером двадцать девятого мы разбили лагерь менее чем в миле от места, указанного Долгоруким. Недавно прошел дождь, и вечнозеленые деревья до сих пор роняли капли, издававшие жутковатые звуки. Я поздравил Холмса с успешным достижением цели и едва скрывал свой восторг. Ночью я долго не мог заснуть и размышлял, что же готовит нам завтрашний день.

Встали мы до рассвета, который, надо признать, был восхитителен. Холмс уже вычислил местонахождение цели с точностью до двух десятых мили. Пока мы шли к северо-востоку, почва становилась все более болотистой, а деревья редели. Чингис указал на просвет, и мы поспешили туда, едва переводя дыхание. Как и предполагалось, в центре поляны возвышался курган из камней, высотой приблизительно с человеческий рост.

Сейчас было 5.15. Рыжее солнце вставало все выше над горизонтом, и тени от деревьев пересекли всю поляну. «Куча» — курган — тоже отбрасывала тень, но вокруг росло слишком много сосен. Холмс осмотрел это сооружение, затем через Василия обратился к Чингису, выясняя какие-то детали и на глазах приходя в возбуждение. Когда я спросил его, что не так, он отмахнулся от меня, сказав: «Нет времени!»

Неожиданно Холмс бросился на курган словно дикарь, раскидывая камни с немыслимой быстротой. Ничего не понимая, я последовал его примеру. Когда мы достигли подножья, Холмс стал рыть землю голыми руками и через минуту обнаружил небольшой ржавый ящик.

— Но, Холмс, — попытался возразить я, — разве это достойно? Вдруг это могила…

— Друг мой, — воскликнул он, — никаких могил здесь нет, за исключением разве что наших собственных.

Из ящика он достал единственный листок плотной бумаги с какими-то математическими вычислениями. Диаграмма под ними изображала два пересекающихся овала. Холмс протянул мне его со странной, усталой усмешкой.

— Мориарти, — сказал он. — Профессор математики. Специалист по орбитам, Уотсон. Главный его труд назывался «Динамика астероида». Теперь-то все проясняется.

Холмс сверился с часами.

— Сомневаюсь, что мы сможем убежать, но попытаться все же стоит. Уотсон, скачите прочь как можно быстрее.

С этими словами он вскочил на лошадь и стремительно поскакал в лес. От его слов у меня пробежал холодок по спине, но я быстро последовал за ним, вместе с Чингисом, Василием и Борисом.

Мы пришпоривали лошадей и мчались галопом по узкой прогалине, ведущей прочь от поляны, пока лошади не стали спотыкаться.

— А теперь быстрой рысцой! — прокричал Холмс через плечо. — Если мы и дальше будем их гнать, они просто упадут.

Почва стала еще более влажной, но лес значительно поредел. Мы ехали рысцой около пяти миль, а когда лошади устали, спешились и быстро побежали, держа их под уздцы. Таким образом мы преодолели около двух миль. К этому времени животные отдохнули настолько, чтобы проделать рысью еще пять миль.

Сквозь мшистую поверхность тут и там проглядывали камни, а сама местность начала понижаться. Неожиданно мы оказались в овраге, ведущем к небольшому ручью. По примеру Холмса мы слезли с лошадей и провели их вниз, к самому ручью с берегами, усеянными камнями различных размеров. Уже было почти семь часов, и Холмс все время поглядывал на небо, словно ожидая появления ангелов. Он приказал нам сесть спиной к самому большому валуну и держать животных поблизости.

Прошло несколько минут. Тихо журчал ручей, с деревьев доносились голоса птиц, шелестела листва. Удивленней всех выглядел Чингис; он словно решил, что европейцы еще более ненормальные, чем это ему казалось до сих пор.

Я уже собирался было встать и поспорить с Холмсом, как стало немного ярче, будто солнце вышло из-за туч. Не успел я высказаться по этому поводу, как мир словно неслышно взорвался, все вокруг засияло ослепительно белым светом, четче очертив силуэты темных теней, отбрасываемых окружающими предметами. Когда свет погас, я заметил, что стало на удивление тихо. Затем почувствовал резкий подземный толчок, как при землетрясении. «Холмс!» — прокричал я, но мой голос словно исчез. Тут же над нашими головами стремительно пронеслось облако пыли и ударило деревья на противоположном берегу ручья. Лошади упали, а деревья согнулись почти до самой земли и резко подались обратно. Только тогда я обратил внимание на ужасный, оглушительный шум, не похожий ни на что слышимое мною раньше, — словно грандиозный громовой раскат все длился и длился. Когда ветер приутих, я больше не мог сдерживаться. Я вскочил и обернулся.

Небо над деревьями приобрело медно-золотистый оттенок. Розовые тучи расступились в стороны, освещаемые снизу ослепительно яркими лучами света. Когда сияние немного угасло, небо стало кроваво-красного цвета с алыми полосами. И надо всем парило темное грибоподобное облако с проступающими красными искорками, словно из его глубин вырывались всполохи внутреннего пламени.

— О Боже, — пробормотал я. — Холмс, вы должны посмотреть на это!

Но если его уши также адски болели, как и мои, он вряд ли расслышал меня.

Темное облако разрасталось, заслоняя собой небо и устраивая нечто вроде затмения. К этому времени и другие, увидев, что со мной ничего не произошло, встали и принялись смотреть на поразительное явление. Лошади, из которых, к счастью, ни одна не пострадала, тоже поднялись на ноги. Глаза мои постепенно привыкли к свету, хотя я все еще видел темные пятна — следы яркой вспышки.

Я повернулся к Холмсу, который улыбался все той же хмурой улыбкой, которую я заметил у кургана.

— Ах, Уотсон, — сказал он. — Мы дураки… идиоты! Теперь я все понял. Я, наверное, поглупел, возясь с пчелами. Этот чертов Мориарти! Проклятая душа. Семнадцать лет как в могиле и все еще мстит.

Я вопросительно смотрел на него.

— Все здесь, старина, — сказал Холмс, помахав документом. — Когда Мориарти был практикующим астрономом, он наблюдал распад кометы и вычислил точные орбиты ее кусков. Он узнал, что один из них столкнется с Землей, и тщательно рассчитал время и место. Он, по всей вероятности, долго держал эти сведения при себе. Когда он понял, что в последней схватке он может и не победить, то заранее составил грандиозный и гениально простой план мести. Какой-то его приспешник прибыл сюда, в район Тунгуски, и соорудил курган.

— Но зачем он оставил там ящик? — спросил я.

— Это всего лишь демонстрация его патологических чувств. Чистое самолюбование. Я конечно же не знал, что мы найдем под камнями, но когда увидел, что курган воздвигнут не более чем двадцать лет назад, то начал понимать, чего нам следует опасаться.

Убийство Долгоруких было частью этого хитроумного плана. В должное время его последователь передал Надежде фальшивое письмо ее отца и кольцо. Они даже подстроили так, чтобы она прочитала ваши рассказы, и, возможно, убеждали ее мать вернуться в Англию. Ах, Уотсон, должен признаться, до чего же это восхитительный фокус!

И он рассмеялся таким громким и долгим смехом, какого я прежде никогда не слыхал.

Вонда Н. Макинтайр

Шерлок Холмс и теорема поля

Холмс смеялся, словно сумасшедший, сбежавший из Бедлама.

Удивившись такому взрыву веселья, я опустил «Таймс», в которой мое внимание привлекла статья о новом геометрическом рисунке, обнаруженном на полях графства Суррея. Я еще не решил, стоит ли показывать ее Холмсу.

— Что вас так забавляет, Холмс?

В последнее время ему не попадалось ни одного интересного дела, и я беспокоился, как бы от скуки он снова не прибегнул к кокаину.