Научная фантастика. Возрождение - Иган Грег - Страница 80

— Если из-за нас у тебя будут неприятности… может быть, нам стоит вернуться домой…

— Может быть, и стоит, — согласился сын.

Затем он развернулся и пошел прочь, не приглашая их следовать за собой, зная, что они не смогут противиться искушению.

Уошен поспешила вперед, слыша, что Диу идет за ней по пятам.

Молодые джунгли зонтичных деревьев и лямбда-кустов исчезали среди зазубренных железных холмов. Черные столбы и арки образовывали запутанный, выводящий из терпения лабиринт. Каждый шаг давался с трудом. Острые как бритва края царапали незащищенную плоть. Бездонные пропасти угрожали поглотить неловких путников. И организм Уошен привык в этот час спать, вот почему она не сразу заметила старую рощу. Внезапно они увидели Локе — он стоял на покрытом ржавчиной краю обрыва, ожидая родителей, глядя вниз, на узкую долину, поросшую черными как ночь «добрыми» деревьями.

Это был счастливый уголок. Когда недра земли разверзлись со всех сторон, этот участок коры угодил в трещину. Джунгли обгорели, но не погибли. Этому лесу могло быть сто лет, а могло и больше. Он казался мудрым и вечным, и возможно, поэтому дети выбрали именно это место.

Дети. Уошен знала, что детского в них мало, но, несмотря на это знание, она не могла думать о них по-другому.

— Тише, — прошептал Локе, не оглядываясь, — пожалуйста.

Среди живых теней воздух был немного прохладнее, чувствовалась неприятная сырость. Земля была скрыта под мягким, влажным одеялом гниющих листьев. Мимо прошелестела гигантская бабочка нимфалида, направляясь по каким-то своим делам, и Уошен смотрела, как она исчезла во мраке, затем снова появилась, крошечная на таком большом расстоянии, голубоватое крыло сверкнуло в лучах прорвавшегося с неба света.

Локе резко повернул, не говоря ни слова.

Он приложил палец к губам. Но Уошен заметила выражение его лица, на нем читались такая сильная боль и тревога, что ей захотелось прикоснуться к нему и успокоить.

Тайну из него вытянул Диу.

Дети встречались в джунглях, и встречались уже более двадцати лет. Через неодинаковые интервалы Тилл призывал их в некое уединенное место, и именно Тилл нес ответственность за все, что было сказано и сделано.

— Что было сказано? — спросила тогда Уошен. — И что вы там делаете?

Но Локе отказался объяснять, покачав головой и ответив, что тем самым он нарушит давно данное обещание.

— Тогда зачем ты рассказал нам? — настаивала Уошен.

— Потому что… — ответил ее сын, — потому что вы имеете право слушать, что он говорит. Так что вы сможете сами решить.

Уошен отошла в тень, глядя на самое большое «доброе» дерево, которое она когда-либо видела. Годы убили его, оно сгнило и рухнуло на землю, и в лесном шатре образовалась прореха. Выросшие дети и их маленькие братья и сестры собрались на этом светлом островке, стоя парами или группками, тихо переговариваясь между собой. Тилл расхаживал взад и вперед по широкому древесному стволу. Он выглядел совсем взрослым, нестареющим и решительно ничем не выделялся среди остальных. Он был в обычной набедренной повязке и легких сапогах, на невзрачном лице застыло выражение робости и застенчивости, и при виде его у Уошен, как ни странно, мелькнула надежда.

Может быть, встречи Тилла — просто старая игра, которая переросла в традицию.

Может быть.

Не произнеся ни слова, не оглянувшись, Локе вышел на поляну и присоединился к старшим детям, стоящим впереди.

Его родители, выполняя свое обещание, опустились на колени в джунглях.

На поляне показались еще несколько детей. Затем, повинуясь какому-то невидимому сигналу, собравшиеся затихли.

Тилл тихо спросил:

— Чего мы хотим?

— Того, что является лучшим для корабля, — ответили дети. — Всегда.

— Как долго это — «всегда»?

— Дольше, чем мы можем себе представить.

— И как далеко это — «всегда»?

— Оно простирается до бесконечности.

— Но мы живем…

— Лишь мгновение! — вскричали они. — А может быть, и меньше!

Слова не имели смысла, и от них мороз продирал по коже. Они должны были казаться Уошен глупыми, но не казались; это была молитва, она приобретала силу и материальность, когда ее произносили в один голос, с выработанной годами уверенностью.

— Того, что является лучшим для корабля, — повторил Тилл.

Но он не просто повторял — он задавал вопрос. На его простоватом лице читалось любопытство, неподдельная жажда чего-то.

Он негромко спросил собравшихся:

— Вы знаете ответ?

Дети нестройным хором произнесли:

— Нет.

— Я тоже не знаю, — признался их лидер. — Но когда я бодрствую, я ищу его. А когда сплю, то ищу его во сне.

Последовала короткая пауза, затем резкий голос выкрикнул:

— У нас новички!

— Приведите их сюда.

Это были близнецы лет семи, брат и сестра, и они с испуганным видом вскарабкались на бревно. Но Тилл протянул им руки, твердым, уверенным голосом велел каждому сделать глубокий вдох, затем спросил их:

— Что вы знаете о корабле?

Девочка взглянула на небо и ответила:

— Мы пришли оттуда.

Среди детей послышался смех, затем затих.

Брат поправил ее:

— Оттуда пришли помощники Капитана. Не мы. — И добавил: — Но мы поможем им вернуться туда. Скоро.

Наступила долгая, холодная тишина.

Тилл позволил себе терпеливо улыбнуться, похлопал обоих по макушкам. Затем он взглянул на своих последователей и спросил:

— Он прав?

— Нет! — проревели они.

Близнецы вздрогнули и попытались сбежать.

Тилл опустился на колени между ними и произнес твердым голосом:

— Помощники — это только помощники. Но вы, и я, и все мы… мы — Строители.

Уошен не слышала этой чепухи уже четверть века, и, услышав сейчас, она не могла решить — то ли ей рассмеяться, то ли поддаться приступу гнева.

— Мы — возродившиеся Строители, — повторил Тилл. И он заронил в их души семена мятежа, добавив: — И какова бы ни была наша цель, она состоит не в том, чтобы сотрудничать с этими глупыми помощниками.

Миоцен не поверила ни единому слову.

— Во-первых, — сказала она, обращаясь к Уошен и к самой себе, — я знаю своего собственного ребенка. То, что вы говорите, нелепо. Во-вторых, на этом их слете могла собраться едва половина наших детей…

— Большинство из них — взрослые, у них свои дома, мадам, — прервал ее Диу.

— Я проверяла, — объяснила Уошен. — Несколько десятков младших детей действительно сбежали из детских…

— Я не говорю, что они никуда не ходили.

Затем Миоцен высокомерно спросила:

— Вы двое выслушаете меня? Хотя бы одну минуту?

— Продолжайте, мадам, — сказал Диу.

— Я знаю, что разумно, а что — нет. Я знаю, как был воспитан мой сын, я знаю его характер, и если вы не предложите мне какой-то мотив для этого… этого дерьма… тогда я думаю, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло…

— Мотив, — повторила Уошен. — Скажите мне, какой у меня может быть мотив?

— Жадность, — с холодным восторгом ответила Миоцен.

— Что это значит?

— Поверь мне, я все понимаю. — Темные глаза сузились, в уголках сверкнули серебряные щелки. — Если мой сын лишился рассудка, на его место становится ваш. Сначала статус. Затем, в конце концов, власть.

Уошен бросила взгляд на Диу.

Они не упоминали о том, что осведомителем был Локе, и хотели сохранить это в секрете как можно дольше — по многим причинам, большинство из которых было эгоистическими.

— Спросите у Тилла о Строителях, — настаивала она.

— Я не стану этого делать.

— Почему?

Женщина помолчала минуту, тщетно пытаясь счистить коробочки спор со своей новой домотканой формы. Затем она ответила с ядовитой логикой:

— Если это ложь, он скажет, что это ложь. Если это правда и он солжет, тогда его ложь будет звучать как правда.

— А если он признается во всем…

— Тогда это будет означать, что Тилл хочет, чтобы я знала. А вы просто посредники. — Она понимающе взглянула на них, затем отвела взгляд. — Это не те сведения, что я оставила бы без внимания.