Зверолов - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 6

Песня «Салют» прошла просто на отлично, слушали ее молча, со всем вниманием. Да и я старался, душу вкладывал. Да простит меня местный певец Джо Дассен, которую ее еще не пел. После нее, ударив по струнам (парни действительно молодцы, иногда зависали, но ритм держали, не отставали) я спел культовую советскую песню будущего «Королеву красоты», переведя ее на местный язык. Под конец я изрядно сфальшивил, когда заметил появившихся в первых рядах людей в знакомых темно-синих мундирах. Короче — это были наши, которые с ошарашенным видом даже не смотрели, а пялились на меня.

Быстро допев песню и поклонившись овациям (были они, что уж тут говорить), я вернул гитару владельцу, отмахнулся от клавишника, что пытался меня перехватить, и рванул со сцены к парням. Что тоже с немалым удовольствием слушали меня, только с другой стороны, так что они не видели, кто тут появился.

— Валим отсюда! — крикнул я, и мы стали продираться через слушателей. Парни шли как ледокол через толпу, так что мы вырвались на оперативный простор и рванули к дороге.

— Что случилось? — спросил Роман, когда мы подбежали к как раз подъехавшему пустому такси.

— Легавые замели. Дело шьют, — быстро ответил я, садясь на переднее сиденье и сообщая водителю адрес отеля.

— Чего-о?!

— Наши меня увидели, как я на сцене корячился. Валим быстрее. Если что, скажем, был двойник, пусть докажут. Одежду новую купить надо, а эту сжечь или выкинуть.

— А что будет? — спросил Андрей.

— И вам, и мне хреново будет. Самый лучший вариант — больше не пустят в город.

— Одежду сжечь надо. Это улика, — деловито подтвердил Роман. — Скажи таксисту, чтобы остановился у магазина с одеждой. Они тут допоздна работают, как я понял. Скинемся, если не хватит.

— Ага.

В это время мы свернули на перекрестке, и Марсово поле осталась позади.

Помимо рубашки и брюк я еще и белья мужского прикупил, не заняло много времени, и мы на полных порах рванули к отелю. По пути я переоделся в машине и выкинул старую одежду в первый попавшийся мусорный бак. Не забыв освободить карманы. Про ботинки мы тоже не забыли, и купили себе летние туфли разных размеров и расцветок. Я, например, взял бежевые мокасины.

— Заедем с другой стороны, чтобы случайно с нашими не встретиться, — сообщил я спутникам. Таксист и так знал, куда везти.

Высадившись, мы быстро скрылись в здании отеля. Парни пошли к себе, пообещав закинуть мои форменные ботинки в номер, а я направился в ресторанчик, принадлежащий отелю, откуда мне махал рукой Юрий Кузьмич.

— Давно ждете? — спросил я, присаживаясь рядом и с интересом оглядываясь. Ничего так, уютный ресторанчик.

— Да минут пять всего. На полчаса раньше приехал. Машину сдал, внучке позвонил, чтобы она меня в десять вечера забрала, прикупил спиртное — и сразу к тебе. Охота с бывшим соотечественником пообщается. Тем более с таким юным. А то ваши, что направляют по делам, такие… э-э-э… нехорошие люди. Ни поговорить, ни выпить. Еще лаются.

— Это точно, — ответил я, с разрешения заглядывая в пакет, что принес старый белогвардеец. — О, «Московская», да еще в импортном варианте. А чего только две? Тут только губы мочить. Ладно, если что, добавим из местных запасов. Главное — градус не понижать.

Когда появился Роземблюм, мы только прикончили первую бутылку. Старшой присел к нам за столик, заинтересовался разговором, познакомился с Кузьмичом, с интересом выслушал меня. Про то, что он меня видел на сцене, не прозвучало ни слова. После чего меня отправил отсыпаться перед тяжелым рабочим днем, а сам продолжил посиделки с Кузьмичом: было видно, что они нашли друг друга, зацепившись языками.

На входе в ресторанчик я столкнулся с девушкой-француженкой. Рассыпавшись в извинениях, помог ей подняться с пола, на который уронил, и предложил пройти ко мне в комнату, где я принесу более глубокие извинения.

Утром Роземблюм ходил разъярённый по моему номеру и зло тряс кипой фотографий, что держал в левой руке. Под конец добавив:

— …я теперь понимаю, почему мне приказали глаз с тебя не спускать и назвали стихийным бедствием!.. И скажи своей девке, чтобы хотя бы простыню на себя натянула, а то выставила свою филейную часть!

Весь этот пятиминутный монолог я выслушивал сидя на кровати с индифферентным видом. Когда наступила кратковременная тишина, спросил:

— А что, уже утро?

— Что-о-о?! А ну марш в душ, чтобы ты через пять минут стоял в фойе с бодрым видом!.. Марш!

Накинув на девушку простыню (та закрыла голову подушкой, чтобы не слышать вопли Роземблюма), я выполнил приказ старшого и залез под холодный душ.

Через пять минут я действительно стоял в фойе, чувствуя себя не слишком уютно под пристально-завистливыми взглядами сослуживцев, и с бодрым любопытством осматривался, изредка бросая преданные взгляды на Роземблюма. Кстати, только мы трое с Андреем и Романов выглядели на все сто: в чистой форме, в натертых до зеркального блеска форменных туфлях — остальные на нашем фоне не так смотрелись. Похоже, никто больше не догадался воспользоваться местной химчисткой. Ничего, завтра всё будет нормально. Просвещу про подробности местной сферы обслуживания отелей.

— По машинам, — скомандовал старшой, и мы направились к входу.

К моему удивлению, на улице были не только наши машины, но и четыре полицейских мотоцикла сопровождения. Видимо, чтобы мы добрались быстрее. Заняв свои места, мы поехали в департамент жандармерии, где, как сообщил сотрудник, что отвечал за наше взаимодействие с МВД, находятся все уголовные дела по тем преступлениям, что мы должны расследовать.

Вечером этого же дня. Здание контрразведки Французской республики.

Невысокий француз в форменном мундире капитана подошел к стенду и посмотрел на шесть прикрепленных фотографий, где были изображены члены советской следственной группы.

— Господин капитан, полковник Девон, — сообщил заглянувший в кабинет еще один сотрудник, и тут же посторонился, пропуская полковника.

— Докладывайте, Маришаль, — приказал Жак Девон, проходя в кабинет и кладя форменную фуражку на стол. Он сел на стул и поправил брюки с идеальными стрелками. — Что у нас по русским? Есть новости?

— Так точно, господин полковник. Как мы и ожидали, британцы пытались подвести к русским своих людей под видом переводчиков, но мы не дали этого сделать и заменили их на своих. Надо сказать, британцам это очень не понравилось.

— Это хорошо, — зло усмехнулся Девон. Его нелюбовь к британцам была общеизвестна. — Держите меня в курсе всего. По русским приказ такой: не дать британцам сорвать их работу. Изолировать их от влияния британцев. Это ясно?

— Так точно, господин полковник, — вытянулся капитан.

— Работайте, — приказал полковник и, подхватив фуражку со стола, так же стремительно покинул кабинет.

Про следующие три дня особо рассказывать нечего. Мы пахали, мы реально пахали, переворачивая горы уголовных дел, вчитываясь во всё, что там было. Мне-то ладно, я без переводчика (только на прописных иногда спотыкался, пытаясь разобрать, что за слово там написано), а вот остальным парням было тяжелее. Мало того, каждый день Капитону Апполикарповичу приходилось встречаться с прессой и понемногу выдавать информацию. Речь, понятное дело, писал ему я по нашим наработкам. Раскрывали мы, конечно, не всё, мелочь, но уже стало понятно, что не зря работаем. Посол, который и инициировал наш приезд, ходил гоголем и гордо, на всех поглядывал, давая интервью и сообщая, что он убеждён в успехе нашей работы. Он явно готовился почивать на лаврах после нашей победы, то есть поимки преступника. Убежден, что на него как на инициатора нашего приезда посыплется град наград и благоговений от правительства республики. Честно скажу, посол рискнул и выиграл, хотя он пока об этом только догадывался.

На четвертый день я сделал вид, что расшифровал схему работы маньяка по временным датам, и сообщил Роземблюму, что предположительно завтра будет новое преступление. На самом деле тот работал хаотично, и вычислить день его следующей работы было невозможно, но мне нужно было играть на публику, вот и пришлось это придумать. Естественно, в прессу такую информацию не пропустили, но зато когда старшой рассказал о нашем предположении на совещании, что завтра случится очередная жертва, это вызвало фурор среди французских полицейских чинов.