Батальон смерти - Родин Игорь П. - Страница 71

Совет во Владивостоке осуществлял очень строгий паспортный контроль. Как только мы с Надей добрались до гостиницы, там потребовали, чтобы мы отдали свои документы на проверку в Совет. У Нади был паспорт, а я пользовалась тем документом, который мне вручили в солдатской секции Московского Совета. После проверки документы обычно возвращали их владельцам с печатью местного Совета на обратной стороне. Но наши документы почему-то задерживались, и это был недобрый знак.

Я пошла к английскому консулу. В приемной меня принял почтенный русский полковник, который служил там в качестве секретаря-переводчика. Он сразу же узнал меня, поскольку телеграмма из Москвы пришла задолго до моего приезда. Консул оказал мне теплый и радушный прием, но заявил, что положение его таково, что он не может посодействовать в получении паспорта в Совете, так как его здесь подозревают в контрреволюционной деятельности.

Не открывая консулу истинной цели своего путешествия, я объяснила, что моя поездка в Лондон вызвана не только желанием нанести визит госпоже Панкхерст, но и стремлением спастись от террора большевиков, который ставит мою жизнь под угрозу повсюду в России. Консул рекомендовал обратиться в местный Совет, рассказать там о моем желании поехать к госпоже Панкхерст, о которой большевики, безусловно, наслышаны, и попросить паспорт. Он полагал, что Совет не найдет ничего предосудительного в моей поездке в Англию и не будет чинить препятствий. В ответ я рассказала, каким испытаниям подвергли меня большевистские правители, и заявила, что полностью уверена в том, что официальное обращение в Совет за паспортом положит конец всей моей затее. Тогда он позвонил консулу США во Владивостоке, сообщил ему о моем приезде и затруднительном положении, в котором я оказалась, и сумел заинтересовать американца.

Я возвратилась в гостиницу с тремястами рублями в кошельке, которыми снабдил меня консул. Гостиница, в которой мы остановились, была грязная и без всяких удобств, поскольку найти приличное жилье по моим деньгам оказалось практически невозможно. Однако хозяин гостиницы оказался весьма услужливым человеком и в дальнейшем избавил меня от серьезных неприятностей.

На следующий день консул сообщил, что все его попытки добиться от Совета снисхождения ко мне не только закончились неудачей, но еще и вызвали угрозы в мой адрес. Выяснилось, что большевики могли вообще отправить меня обратно. Я умоляла консула помочь мне выехать из страны без советского паспорта. Такого он обещать не мог, но моя настойчивость заставила его в конечном итоге склониться к тому, чтобы подумать, как поступить.

Когда я вышла из консульства, меня остановил на улице какой-то солдат.

– Бочкарева? – спросил он.

– Да, – ответила я.

– Зачем ты приехала сюда? Шляться? – допытывался солдат.

– Приехала повидать родственников, – объяснила я.

Солдат не стал меня задерживать. Как только я вернулась в гостиницу, хозяин отозвал меня в сторону и сказал, что в мое отсутствие приходили представители Совета и спрашивали, известно ли ему, чем я занимаюсь и что собираюсь делать дальше. Он сообщил им, что я приехала навестить родственников, но никак не могу их найти. Представители Совета ушли, пригрозив, что придут за мной с арестом. Это вовсе не входило в мои планы, поэтому я позвонила по телефону консулу и рассказала о последних событиях. К счастью, у него нашлись для меня очень хорошие новости: через два дня во Владивосток должен был прийти американский транспортный корабль!

Надя и я помчались в консульство. Консул, однако, предупредил, что большевики пригрозили ему принять меры, если им станет известно, что он помог мне выехать из России. И все же консул принялся оформлять нам заграничные паспорта, и для этого нас обеих сфотографировали. Но предстояло решить трудную задачу – выбраться из Владивостока без документов от Совета. Гавань и порт находились под контролем большевиков и тщательно охранялись. Большевики внимательно осматривали паромы, переправлявшие пассажиров с берега на пароходы, и проверяли документы.

Почти два дня просидела я в своей комнате, пребывая в постоянном страхе, что вот-вот появятся красногвардейцы и арестуют меня. Однако они так и не пожаловали, потому что, вероятно, не сомневались, что я попалась в их сети. Впоследствии у них появилось достаточно оснований, чтобы пожалеть об этом. А я снова пробралась к консулу. Он сообщил, что американское транспортное судно «Шеридан» ожидают ближайшей ночью, но не было уверенности, что капитан пожелает взять меня на борт.

Тем временем мы ломали голову над тем, как бы ускользнуть от охраняющих порт красногвардейцев. Думали было упрятать меня в большой дорожный сундук, где я сумела поместиться. Но консул опасался, что я могу задохнуться, если сундук оставят на пирсе на несколько часов. Пришлось из него вылезти.

Транспорт прибыл в порт вечером, и капитан согласился перевезти меня через Тихий океан. По настоянию консула я осталась в его доме, а моя сестра в сопровождении офицера отправилась в гостиницу забрать мои вещи. Через два часа я позвонила в гостиницу, чтобы узнать, была ли там Надя с офицером и давно ли ушла. Хозяин ответил, что к нему только что ввалилось около пятидесяти красногвардейцев, которые искали меня и весьма огорчились, узнав, что я уехала.

– А куда она направилась? – спрашивали они у хозяина.

– На вокзал, чтобы сесть в поезд, – наврал он.

– В какой поезд? – орали они с негодованием. – Сегодня вечером нет никаких поездов.

С тем они и ушли – по всей вероятности, разыскивать меня.

Я рассказала обо всем консулу, и он спрятал меня в клозете. Вскоре в консульство прибыли несколько красногвардейцев в поисках Бочкаревой. Консул заявил, что ему ничего не известно о моем местопребывании, что я посещала его лишь однажды, после чего он официально обращался в Совет по поводу паспорта для меня, но, получив отказ, решил не заниматься больше моим делом. Красногвардейцы настаивали на своем, говорили, что видели, как я входила в здание консульства, но не заметили, выходила ли. Они осмотрели все вокруг и ушли после того, как консул заверил их, что я у него не была.

Тут возвратился сопровождавший Надю офицер и сообщил, что у меня появились попутчики – восемь русских офицеров, отплывавших на том же транспортном судне. Во Владивосток прибывали сотни русских офицеров в надежде, что им удастся там присоединиться к британской армии и потом перебраться во Францию. К сожалению, союзники отказались от их услуг, и они попали в весьма трудное положение. Денег для возвращения в европейскую часть России у них не было, да подчас они и не желали этого, пока большевики все еще свирепствовали там. Некоторым из них удавалось разными путями добраться до Соединенных Штатов или Канады.

Полковник предложил мне познакомиться с будущими попутчиками и проводил в комнату, где находились офицеры в ожидании отплытия. Переступив порог помещения, я взглянула на небольшую группу офицеров и вдруг увидела среди них Леонида Григорьевича Филиппова, бывшего моего адъютанта. Именно он вынес меня с поля боя под огнем противника, когда, отброшенная взрывной волной, я упала без сознания во время того самого неудачного наступления батальона.

– Что вы здесь делаете? – одновременно спросили мы друг друга, удивленные этой неожиданной встречей.

Я всегда помнила, что обязана жизнью поручику Филиппову. Он спас меня в тот памятный день, когда батальон предпринял наступление, но оно не получило поддержки, и в результате пришлось поспешно отступать, а я оказалась в состоянии шока от контузии, полученной при разрыве артиллерийского снаряда. Филиппов возглавил батальон после того, как меня отправили в госпиталь в Петроград, а потом его перевели в Одессу обучаться авиационному делу.

Из разговора с поручиком Филипповым я узнала, что он оказался в такой же беде, как и все остальные офицеры, приехавшие во Владивосток с надеждой, что союзники примут их к себе на службу. Я попросила консула позволить Филиппову снова стать моим помощником. Консул любезно согласился, и я была счастлива, что отправляюсь в иноземные страны в сопровождении образованного друга, который знает языки, обычаи народов других государств и всем сердцем предан России.