Батальон смерти - Родин Игорь П. - Страница 4

Вероятно, наибольший интерес для нас в книге представляет ужасающая картина – большевизм в действии. Против теоретических посылок большевиков о создании государства социальной справедливости на земле Бочкарева ничего не имеет. Она сказала об этом в беседе лично Ленину и Троцкому. Но вот она на своем горьком опыте познала практику большевизма – ее леденящий душу рассказ о власти толпы навсегда останется в памяти читателя.

Бочкарева уехала из Соединенных Штатов в конце июля 1918 года, добившись встречи с президентом Вильсоном. Отсюда она направилась в Англию и далее – в Архангельск, куда прибыла в начале сентября. Согласно газетным сообщениям, она подготовила следующее воззвание для распространения в сельских общинах и церковных приходах:

Часть первая

Юность

Глава первая. С малых лет в труде

Мой отец Леонтий Семенович Фролков родился в семье крепостного крестьянина в деревне Никольское Новгородской губернии, в трехстах верстах к северу от Москвы. Ему было пятнадцать, когда Александр II освободил крестьян в 1861 году, и он отчетливо помнит это историческое событие, восхищаясь им даже теперь всякий раз, когда рассказывает о времени своего детства. Призванный в армию в начале семидесятых, он участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов и, проявив храбрость, был удостоен нескольких медалей. В солдатах он научился читать и писать, а потому был произведен в унтер-офицеры.

Возвращаясь домой после окончания войны, он проходил рыбацким поселком Чаронда, расположенным на берегу озера в Кирилловском уезде, что в сорока верстах от Никольского. Уже не простой мужик по обличью, с военной выправкой и позвякивавшими в кармане монетами, он произвел впечатление на жителей бедной Чаронды. Там он встретил мою мать Ольгу, старшую дочь Елизара Назарева, вероятно, самого незадачливого жителя этого поселка.

Елизар с женой и тремя дочерьми жил в ветхой лачуге на песчаном берегу озера. Он был так беден, что не мог позволить себе купить лошадь, чтобы отвозить свой улов в город, и вынужден был продавать его заезжему скупщику по цене гораздо ниже рыночной. Вырученных таким образом денег не хватало даже на то, чтобы прокормиться.

Хлеб в этой маленькой хижине всегда был роскошью. Земля же вокруг была непахотной. Жена Елизара нанималась к более зажиточным крестьянам в ближайшей округе на тяжелую работу от зари до зари за десять копеек в день. Но даже этот дополнительный заработок не всегда удавалось добыть. Тогда Ольгу посылали просить подаяние в соседних деревнях.

Однажды, когда ей было не больше десяти лет, маленькая Ольга попала в страшную беду, о которой она впоследствии не могла вспоминать без ужаса. Возвращаясь домой с корзиной, полной кусков хлеба, выпрошенных в нескольких деревнях, уставшая, но счастливая от успешно выполненного поручения, она шла так быстро, как только могла. Дорога вела через лес. Внезапно она услышала вой целой стаи волков. Сердце у Ольги замерло. Ужасающие завывания раздавались все ближе. От сильного испуга она потеряла сознание и упала на землю.

Когда пришла в себя, вокруг никого не было. Волки, по-видимому, понюхали ее бесчувственное тело и ушли. Хлеб и корзинка были разбросаны по сторонам, втоптаны в грязь. Оставив в лесу свою драгоценную ношу, задыхаясь она прибежала домой.

Вот в таких условиях и жила моя мать, пока ей не исполнилось девятнадцать лет, когда она привлекла к себе внимание Леонтия Фролкова, задержавшегося в Чаронде по пути домой с войны. Он даже купил ей в подарок пару ботиночек. Это были первые в ее жизни ботинки, и, конечно, он окончательно покорил этим сердце скромной и робкой Ольги. Она с радостью согласилась выйти за него замуж.

После свадьбы молодая чета переехала в Никольское, родную деревню отца, где ему досталась в наследство небольшая полоска земли. Они обрабатывали ее вместе и с большим трудом сводили концы с концами. Там родились две моих старших сестры, Арина и Шура, прибавив нищеты моим родителям. К этому времени отец стал пить и начал дурно обращаться с женой, избивая ее. По натуре он был угрюмым и себялюбивым. Нужда же сделала его теперь еще и жестоким. Жизнь матери с ним стала просто несчастьем. Она постоянно была в слезах, всегда просила пощады и обращалась с молитвами к Богу.

Я родилась в июле 1889 года третьей дочерью в семье. В ту пору по всей стране строилось много железных дорог. Когда мне исполнился год, отец, чья воинская часть располагалась некогда у Царского Села, решил уехать в Петроград поискать работу. Мы остались совсем без денег. Писем от отца не было. Находясь на грани голодной смерти, мать каким-то образом сумела с помощью добрых соседей сохранить жизнь себе и своим детям.

Когда мне было около шести, от отца пришло письмо – первое, написанное им за пять лет отсутствия. Он сломал правую ногу, но обещал приехать домой, как только сможет двигаться. Мать горько плакала, услыхав эту новость, но обрадовалась вести от отца, которого уже считала погибшим. Несмотря на жестокое обращение мужа, она все еще его любила. Я помню, как мать была счастлива, когда отец приехал, но это счастье продолжалось недолго. Нищета и невзгоды одолели нас. Характер у отца стал еще более жестоким. Не прошло и года, как в семье появился четвертый ребенок – еще одна девочка. А в доме не было хлеба.

Со всей нашей округи крестьяне тогда переселялись в Сибирь, где правительство давало им бесплатно большие наделы земли. Мой отец тоже говорил об отъезде, но мать была против. Однако, когда наш сосед Веревкин, уехавший незадолго до того в Сибирь, прислал письмо, в котором в ярких красках описал новые места, отец принял решение ехать.

Многие мужики уезжали в одиночку. Они получали там наделы, обрабатывали их, строились и только потом возвращались за своими семьями. Те же, у кого хватало денег, чтобы преодолеть трудности, сразу брали семьи с собой. Но мы были настолько бедны, что к тому времени, когда добрались до Челябинска, резиденции правительственной комиссии, распределявшей земли, у нас не осталось ни копейки. На каждой станции, пока мы ехали, отец добывал немного кипятку, а мои старшие сестры отправлялись просить хлеба.

Нас распределили в Кусково, село в ста верстах за Томском. На каждой станции мои сестры просили еду, а отец наполнял наш чайник кипятком. Так мы добрались наконец до Томска. Наш земельный надел находился в центре тайги, посреди девственного сибирского леса. Нечего было и думать о том, чтобы сразу там поселиться, поэтому отец остановился в Томске, отослав нас всех в Кусково. Мои сестры начали работать за харчи и одежду. Мать, еще сильная и крепкая женщина, пекла хлеб, платя этим за жилье, а я нянчилась с младенцем.

Однажды мать ожидала каких-то гостей. Она испекла пироги и купила полбутылки водки, которую поставила на полку. Пока она работала, я пыталась укачать ребенка. Но малышка непрерывно плакала. Я не знала, как ее успокоить. И тут мой взгляд упал на бутылку с водкой.