Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн - Страница 39

Во-вторых, там, где возникают и стабильно существуют этнически однородные зоны, им, помимо моноэтничности, присуще ещё одно качество. Многие люди там подолгу живут на одном месте. Я считаю этот фактор более важным, чем чисто этнический. Проходит, как правило, немало лет, прежде чем его действие начинает сказываться и горожане получают стабильную, эффективную округу.

Налицо кажущийся парадокс: чтобы в округе было достаточно людей долго живущих на одном месте, городу должны быть свойственны те самые текучесть и мобильность использования, о которых говорил упомянутый мной в начале этой главы Реджинальд Айзекс, задаваясь вопросом, играет ли округа в крупном городе какую-либо значимую роль.

За те или иные промежутки времени у людей могут измениться работа или её местоположение, круг знакомств или интересов состав семьи, уровень дохода и даже вкусы. Короче говоря, они живут, а не просто влачат существование. Если они живут в диверсифицированном, а не однообразном районе — в таком, где успешно сосуществуют и взаимно приспосабливаются многие физически разнородные и меняющиеся элементы, — и если место им нравится, то они могут на нем оставаться, несмотря на географические и сущностные перемены в прочих своих устремлениях и интересах. В отличие от людей, которые по мере изменения своих доходов и характера досуга должны, чтобы не выглядеть очень странными, перебираться из нижне-среднего пригорода в средне-средний, а оттуда в верхне-средний, или от жителей маленького городка, которым, чтобы найти новые возможности, приходится переезжать в другой городок или большой город, обитателям большого города не обязательно сниматься с места по таким причинам.

Свойственное большому городу богатство возможностей и та мобильность, с какой эти возможности могут быть использованы, идут на пользу, а не во вред стабильности городской округи.

Эту пользу, однако, надо ещё уметь извлечь. В районах, обременённых однообразием и в силу этого пригодных лишь для узкого спектра доходов, вкусов и семейных обстоятельств, она растрачивается впустую. Округа, спроектированная в расчёте на заранее заданных, бестелесных, статистических жителей, обречена на нестабильность.

Как статистические единицы люди там могут оставаться теми же самыми Но как люди они там не остаются. Такие места — вечные перевалочные пункты.

В первой части книги, которая на этом завершается, я делала упор как на плюсах и сильных сторонах больших городов, так и на их минусах и слабостях. Большой город, как и все остальное, может добиться успеха лишь извлекая максимум пользы из своих плюсов. Я постаралась выделить те места в больших городах, которым это удаётся, и показать, как им это удаётся. Моя идея, однако, не в том, что мы должны пытаться тупо и поверхностно воспроизводить улицы и районы, сильно и успешно действующие в качестве фрагментов городской жизни. Это, во-первых, невозможно, во-вторых, порой смахивало бы на архитектурно-антикварные эксперименты. Более того, даже лучшие улицы и районы вполне способны выдержать усовершенствования, особенно в части бытовых удобств.

Но если мы поймём принципы, определяющие поведение больших городов, то мы сможем использовать эти потенциальные плюсы и сильные стороны, вместо того чтобы действовать им наперекор. Прежде всего нам надо понять, какие общие результаты нам нужны, причём понять благодаря пониманию жизни большого города. Мы должны понять, к примеру, что нам нужны оживлённые, интенсивно используемые улицы и другие общественные места, и почему они нам нужны. Но знать, чего мы хотим, — это, пусть и очень важный, но первый шаг. Следующий шаг — исследовать некоторые особенности функционирования больших городов на другом уровне: исследовать экономические процессы, создающие для горожан эти оживлённые улицы и районы.

II. Условия разнообразия в больших городах

7. Генераторы разнообразия

Телефонные справочники сообщают нам важнейшую истину о больших городах: они состоят из громадного количества частей, и этим частям присуще громадное разнообразие. Разнообразие — природное качество больших городов.

«Меня часто развлекала мысль о том, — писал Джеймс Босуэлл в 1791 году, — насколько различен Лондон для различных людей. Тот, чей ограниченный ум не позволяет ему выходить за рамки какого-либо одного занятия, видит Лондон лишь под этим углом зрения. <…> Но человека интеллектуального склада он поражает, ибо заключает в себе жизнь человеческую во всем её многообразии, созерцать которое можно бесконечно». Босуэлл не только дал здесь хорошее определение большого города, но и нащупал одну из главных проблем, возникающих у тех, кто имеет с большим городом дело. Очень легко поддаться соблазну рассмотреть способы использования городской среды по очереди или по категориям. Именно такой анализ городов — один способ использования, потом другой, потом третий — стал обычной градостроительной практикой. Итоги, сгруппированные по различным категориям использования, затем сводятся в «широкую, всеобъемлющую картину».

От всеобъемлющей картины, полученной подобным способом, польза примерно такая же, как от изображения слона, которое составили слепцы, ощупав разные части слоновьего тела и затем сведя воедино свои ощущения. Слон идёт себе дальше, не подозревая, что он — и лист, и змея, и стена, и стволы деревьев, и канат, причём все это одновременно. Будучи продуктом человеческой деятельности, большие города защищены от порождаемой человеческими умами напыщенной чепухи хуже, чем слоны.

Чтобы понимать крупные города, мы с самого начала должны иметь дело не с отдельными способами их использования, а с комбинациями или смешением этих способов как с сущностным явлением. Мы уже убедились в важности такого подхода на примере местных парков. Парк легко — слишком легко — представить себе чем-то обособленным вещью в себе и рассуждать о его адекватности или неадекватности в терминах, скажем, количества акров на тысячу душ населения. Такой подход говорит нам нечто о градостроительных методах, но не говорит ничего полезного о функционировании или ценности местных парков.

Смесь разных способов использования, чтобы её богатство и сложность были достаточны для поддержания должного уровня городской безопасности, публичных контактов и перекрёстного использования нуждается в колоссальном разнообразии ингредиентов. Поэтому первый вопрос градостроительства — причём, я думаю, намного опережающий другие по важности — звучит так: каким образом город сможет генерировать это разнообразие в достаточной мере и на достаточно обширных территориях, чтобы поддерживать свою собственную цивилизацию?

Сурово осуждать Великое Несчастье Скуки и размышлять о причинах его разрушительности для жизни крупного города — это, конечно, здорово, но этого недостаточно. Вернёмся к проблеме, которую создал для улицы в Балтиморе прелестный парк на её тротуарах (я упомянула о нем в главе 3). Моя подруга миссис Кострицки, живущая на этой улице, совершенно права, когда говорит, что улица нуждается в торговых заведениях. И, как нетрудно догадаться, неудобства для жителей и отсутствие публичной уличной жизни — это только два из последствий однообразия здешней жилой застройки. Ещё одно последствие — опасность, страх перед улицей в тёмное время суток. Некоторые даже днём боятся оставаться одни в своих домах после двух неприятных дневных нападений. Выбор коммерческих заведений здесь очень беден, и место не представляет никакого культурного интереса. Фатальность здешнего однообразия видна очень хорошо.

Но, когда все это сказано, — что дальше? Разнообразие, удобство, интерес и жизненная сила не появляются только потому, что данное место в них нуждается. Розничную торговлю здесь, к примеру, может затеять только глупец. Он не сумеет этим прожить. О подлинной, живой городской жизни тут можно только мечтать. Это место — коммерческая пустыня.