Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн - Страница 30

Люди могут проявлять выдумку в использовании парковых центров. Резервуар фонтана на Вашингтон-сквер в Нью-Йорке используется широко и изобретательно. Когда-то, в незапамятные времена, посреди резервуара находилась декоративная железная центральная часть, из которой бил фонтан. Что сохранилось — это утопленный в землю бетонный круглый резервуар, большую часть года сухой; внутренний край его образуют четыре ступеньки, поднимающиеся к каменному парапету, который окружает выемку внешним кольцом, на несколько футов возвышающимся над уровнем земли. По существу это круглая арена, амфитеатр, и именно так фонтан и используется, причём в отношении того, кто артисты, а кто зрители, царит полная путаница. Каждый в своей пропорции является и тем и другим. Тут и гитаристы, и певцы, и ватаги непоседливых детей, и танцоры-импровизаторы, и любители солнечных ванн, и увлечённые собеседники, и желающие покрасоваться, и фотографы, и туристы; и посреди всего этого, что поразительно, — некоторое количество людей, погруженных в чтение, причём выбравших фонтан не по недостатку места: ведь тихие скамейки в восточной части парка полупусты.

Городская администрация регулярно выдумывает схемы «усовершенствования», согласно которым центр Вашингтон-сквер должен быть засеян травой, засажен цветами и окружён заборчиком. Это называется: «восстановить парковое землепользование».

В некоторых местах трава и цветы, конечно, имеют полное право на существование. Но самый лучший центр местного парка — подобие сценической площадки для посетителей.

Солнце (летом, разумеется, перемежающееся с тенью) составляет часть парковой обстановки. Высокое здание, преграждающее путь лучам с южной стороны парка, может убить немалую его часть. Площади Риттенхаус-сквер, при всех её достоинствах, в этом отношении не повезло. Например, в погожий октябрьский день ближе к вечеру почти треть этого парка совершенно пуста: гигантская тень нового многоквартирного здания гонит от себя все живое.

Хотя здания не должны лишать парк солнца, наличие их по его периметру — важный элемент дизайна. Они придают парку замкнутость. Благодаря им парковое пространство обретает очертания, становится важной частью городского антуража, неким событием, а не случайно незастроенным никчёмным участком. Людей не только не привлекают неопределённые участки земли, оставленные около зданий, — они их сторонятся. Они даже переходят улицу, когда видят их перед собой, — это можно наблюдать, например, там, где жилой массив встречается с оживлённой улицей. Ричард Нельсон, чикагский аналитик недвижимости, который пытается в поведении жителей больших городов найти ключ к экономическим и ценовым закономерностям, пишет: «Тёплым сентябрьским днём на площади Меллон-сквер в центре Питтсбурга было слишком много людей, чтобы их можно было подсчитать. Но в тот же день на протяжении двух часов парк Гейтуэй-Сентер, тоже находящийся в центре города, использовали только три человека: старушка с вязаньем, праздношатающийся и некий мужчина, который спал, прикрыв лицо газетой».

Гейтуэй-Сентер — это офисно-гостиничный комплекс в духе Лучезарного города, где на пустом пространстве там и сям расставлены здания. По разнообразию он, конечно, уступает окрестностям Меллон-сквер, но одним этим не объяснишь наличие в нем только четырёх пользователей (включая самого Нельсона) в такой прекрасный день. Дело просто-напросто в том, что посетителям городских парков не важно, в каком окружении находятся здания; им важно, в каком окружении находятся они сами. Для них парк — это передний план, здания — задний, а не наоборот.

Крупные города полны неспециализированных парков, которые вряд ли смогут успешно функционировать, даже если их окрестности будут наполнены жизнью. Из-за своего расположения, размера или очертаний эти парки органически не способны хорошо исполнять описанную выше роль общественных скверов. Непригодны они и для роли крупных парков в большом городе — мешает недостаток площади или внутреннего разнообразия. Как с ними быть?

Некоторые из них, если достаточно малы, хорошо справляются с другим делом: просто радуют глаз. Этим славится Сан-Франциско. Крохотный пустой треугольный участок на пересечении улиц, который в большинстве других городов просто был бы заасфальтирован или снабжён живой изгородью, несколькими скамейками и превращён в пыльное ничто, в Сан-Франциско представляет собой обнесённый забором миниатюрный мир — глубокий, прохладный мир влаги и экзотических деревьев, населённый птицами. Сами вы войти в него не можете, но это и не нужно, потому что в него входят ваши глаза и ведут вас в этот мир дальше, чем могли бы вести ноги. Сан-Франциско рождает ощущение обилия зелени, дающей отдых от городской каменности. При этом Сан-Франциско — густонаселённый город, и места на создание этого ощущения расходуется немного. Впечатление возникает главным образом благодаря маленьким, интенсивно возделанным клочкам земли усиливается из-за того, что сан-францисская зелень во многом носит «вертикальный» характер: ящики за окнами, деревья, ползучие растеши густая поросль на небольших участках «бесполезных» склонов.

Красота помогает преодолеть непростую ситуацию нью-йоркскому Грамерси-парку. Это обнесённый оградой частный сквер в общественном месте (в имущественном плане — придаток к близлежащим жилым домам). В него нельзя войти без ключа. В нем великолепные деревья, он поддерживается в отличном состоянии и рождает ощущение роскоши. Радуя взоры проходящих мимо людей, он подтверждает тем самым в их глазах своё право на существование.

Но парки, чья главная цель — радовать взоры, по определению должны находиться в местах, доступных взорам; и, опять-таки по определению, им лучше всего быть маленькими, поскольку они, чтобы хорошо делать своё дело, должны делать его красиво и интенсивно, а не поверхностно.

Труднее всего решить проблемы парка, если мимо него люди не ходят и вряд ли когда-нибудь будут ходить. Находящийся в таком положении парк, одной из бед которого (ибо в таких случаях это беда) является обширная территория, похож на большой магазин в неудачно выбранном месте. Если такой магазин можно сделать экономически рентабельным, то лишь благодаря ярко выраженной ориентации на специальный спрос в противоположность импульсивному. Если специальный спрос обеспечивает достаточный приток покупателей, можно надеяться и на некоторый доход от импульсивного спроса.

Что такое специальный спрос, если речь идёт о парке? Можно попытаться это понять, глядя на некоторые проблемные парки. Например — на Джефферсон-парк в Восточном Гарлеме. Он состоит из ряда участков, главный из которых, несомненно, предназначен для неспециализированного местного использования (что в переводе на коммерческий язык означает импульсивный спрос). Но буквально все в нем мешает выполнению этой функции. Он расположен на краю той части города, которую обслуживает, и одной стороной прижат к реке. Изоляцию усугубляет широкая улица с интенсивным потоком транспорта. Внутренняя планировка в основном сводится к длинным изолированным аллеям при отсутствии эффективных центров. Постороннему человеку этот парк кажется странно и неприятно безлюдным; для местных жителей это средоточие локальных конфликтов, насилия и страха. После жестокого вечернего убийства посетителя, совершённого подростками в 1958 году, здесь стало ещё более пустынно.

Однако одна из нескольких частей Джефферсон-парка вполне оправдывает своё существование. Это плавательный бассейн под открытым небом — бассейн большой, но явно недостаточно большой Иногда в нем, кажется, больше человеческой плоти, чем воды.

Обратимся теперь к парку Корлирз-Хук на берегу Ист-Ривер где в погожий день среди лужаек и скамеек я смогла насчитать только восемнадцать человек. С одного края парка находится бейсбольное поле — ничего такого особенного, и тем не менее в тот день большая часть парковой жизни, сколько её там было, сосредоточилась именно на этом поле. Ещё в Корлирз-Хуке среди бессмысленных пустых лужаек имеется оркестровая раковина. Шесть раз в год летними вечерами тысячи жителей Нижнего Истсайда стекаются в парк послушать концерты. Примерно на восемнадцать часов в год парк Корлирз-Хук оживает и становится источником огромного удовольствия.