Кодекс - Престон Дуглас - Страница 5

— Максвелл Бродбент родился в рабочей семье. Молодым человеком он уехал в Центральную Америку и два года пропадал в джунглях. Он сделал большое открытие, обворовал какой-то храм индейцев майя и незаконно вывез оттуда вещи. Потом стал торговать сомнительными произведениями искусства и древностями — всем: от греческой и римской скульптуры, которую тайно вывозили из Европы, до украденных из камбоджийских храмовых усыпальниц кхмерских горельефов и вывезенных из Италии во время войны полотен эпохи Ренессанса. Он занимался этим не ради денег, а чтобы иметь возможность коллекционировать.

— Интересно…

— Методы Максвелла, — заметил Филипп, — единственный в наши дни способ приобрести подлинно великое произведение искусства. В его коллекции, наверное, не сыщется ни одного чистого экспоната.

— Однажды он обворовал могилу, которая несла на себе проклятие, — вспомнил Вернон. — И потом рассказывал об этом на вечеринках.

— Проклятие? В чем оно заключалось?

— Что-то вроде: «С того, кто потревожит эти кости, заживо сдерут кожу и скормят хворым гиенам. А затем стадо ослов будет сношаться с его матерью». Как будто так.

Фентон хохотнул.

Барнаби строго на него посмотрел и снова обратился к Филиппу. Уж раз человек разговорился, надо его дожимать. Удивительно, насколько людям нравится жаловаться на своих родителей.

— Что его манило?

Филипп наморщил лоб и насупил брови.

— Дело в том, что Максвелл Бродбент любил «Мадонну» Липпи больше любой живой женщины, а портрет малышки Медичи кисти Бронзино[8] — больше любого ребенка. Он любил своих двух Браков, своего Моне и нефритовые черепа майя больше, чем реальных людей, с которыми жил рядом. И почитал собрание французских реликвий тринадцатого века, в котором, как предполагалось, были кости святых, больше, чем любого святого. Его коллекции были его любовницами, детьми и его верой. Красивые веши — вот что его притягивало…

— Ничего подобного, — перебил его Вернон. — Отец любил нас.

Филипп насмешливо фыркнул.

— Так вы сказали, что он развелся с вашей матерью? — задал новый вопрос лейтенант.

— Вы хотели спросить: с нашими матерями? С двумя развелся, третья умерла. Были еще две жены, которых он не наградил наследниками, и несколько подружек.

— Споры из-за алиментов возникали? — гаркнул Фентон.

— А как же! Алименты-полименты — все как у всех.

— Но растил-то вас все-таки отец? — Прежде чем ответить, Филипп помолчал.

— Да, только своим, очень необычным способом. — Слова повисли в воздухе.

Барнаби стало интересно, что это был за отец. Но он понимал, что время на исходе и следует переходить к главному: ребята из криминалистического отдела прибудут с минуты на минуту. И тогда ему здорово повезет, если он опять сумеет прорваться на место преступления.

— В настоящее время у него есть женщина?

— Только для того, чтобы слегка разминаться по вечерам, — ответил Филипп. — Уверяю вас, она ничего не получит.

— Как вы считаете, с нашим отцом все в порядке? — вмешался Том.

— Откровенно говоря, я не нашел никаких улик, что здесь совершилось убийство. Тела в доме не оказалось.

— Может быть, его похитили? — Полицейский покачал головой:

— Маловероятно. Зачем им заложник? — Он посмотрел на часы. Оставалось пять, от силы семь минут. Настала пора задать главный вопрос. Барнаби постарался, чтобы он прозвучал как можно небрежнее: — Кстати, коллекция застрахована?

Лицо Филиппа потемнело.

— Нет.

Даже лейтенант не сумел скрыть своего удивления:

— Не застрахована?

— В прошлом году я пытался организовать страховку, но никто не пожелал связываться с коллекцией, которая находится в доме с подобной системой безопасности. Сами видите, насколько ненадежно это место.

— Почему же ваш отец не усовершенствовал систему безопасности?

— Он был очень непростым человеком. Никому не позволял себя учить. Хранил в доме массу оружия — видимо, полагал, что в случае чего сумеет отбиться. Манера Дикого Запада.

Барнаби просмотрел свои записи и снова взглянул на часы. Он был встревожен — концы не сходились с концами. Полицейский не сомневался, что имеет дело не с обычной кражей. Но если нет страховки, кому придет в голову грабить собственное добро? И еще это совпадение — письма сыновьям с приглашением на встречу. Он вспомнил текст: «Это очень важно для твоего будущего… ты меня разочаруешь, если не приедешь». В подборе слов было нечто, наводящее на размышления.

— Что хранилось в комнате-сейфе?

— Они что, забрались и туда? — Филипп прижал дрожащую ладонь к вспотевшей щеке, пиджак мешком висел на его плечах. Лицо выражало неподдельное отчаяние.

— Да.

— Там были драгоценные камни, украшения, золото из Центральной и Южной Америки, редкие монеты и марки, все чрезвычайно ценное.

— Похоже, у грабителей имелись все шифры и ключи от каждой двери. Не представляете, как они к ним попали?

— Нет.

— Был ли у вашего отца доверенный человек, например адвокат, которому он мог передать дубликаты ключей и назвать комбинации шифров?

— Он никому не доверял.

Это был важный момент. Барнаби посмотрел на двух других братьев.

— Вы согласны? — Те кивнули.

— У него была служанка?

— Ежедневно приходила женщина.

— Садовник?

— На полной зарплате.

— Кто еще?

— Он держал повара и оплачивал услуги медсестры, которая заглядывала трижды в неделю.

Вперед выступил Фентон и расплылся в своей диковатой улыбке.

— Филипп, не возражаете, если я задам вам вопрос?

— Пожалуйста, если вам так хочется.

— Объясните, почему вы говорите о своем отце в прошедшем времени? Знаете нечто такое, чего не знаем мы?

— Господи помилуй! — взорвался Филипп. — Избавьте меня наконец от этого Шерлока Холмса!

— Фентон! — Лейтенант укоризненно посмотрел на подчиненного.

Сержант повернулся, встретился с лейтенантом глазами, и его лицо помрачнело.

— Простите.

— Где они теперь? — поинтересовался Барнаби.

— Вы о ком? — не понял Филипп.

— О служанке, о садовнике, о поваре. Кража случилась две недели назад. Кто-то должен был распустить прислугу.

— Две недели назад? — переспросил Том.

— Именно.

— Но мое письмо доставлено мне «Федерал экспресс»[9] всего три дня назад.

Это уже становилось интересным.

— Кто-нибудь из вас заметил адрес отправителя?

— Какое-то отделение почтовой службы «Мейл боксес» или что-то в этом роде.

Барнаби немного поразмыслил.

— Должен вам сказать, — наконец проговорил он, — что от этой так называемой кражи за милю несет махинацией со страховкой.

— Но я же вам объяснил, что коллекция не застрахована, — возразил Филипп.

— Вы объяснили, но я не поверил.

— Лейтенант, я историк-искусствовед и имею представление о страховом рынке в этой области. Коллекция отца оценивалась в полмиллиарда долларов и хранилась в деревенском доме, где всего-то защиты — замочки в шкафах. У отца не было даже собаки. Уверяю вас, такую коллекцию никто бы не согласился страховать.

Барнаби прищурил глаза и долго смотрел на Филиппа, затем повернулся к братьям.

Филипп шумно выдохнул и бросил взгляд на часы.

— Послушайте, лейтенант, вам не кажется, что это слишком серьезное дело для полиции Санта-Фе?

Если это не махинация со страховкой, то что же еще? Все, что угодно, только не кража. В голове, пока еще туманно, стала формироваться сумасшедшая мысль. Абсолютно бредовая. Но она помимо воли лейтенанта обретала форму, складывалась в некое подобие теории. Барнаби посмотрел на Фентона. До того пока ничего не доходило. Несмотря на все свои дарования, сержант был лишен чувства юмора.

Барнаби вспомнил телевизор с большим экраном, видеомагнитофон и лежащую на полу кассету. Нет, не просто лежащую — помещенную рядом с пультом дистанционного управления. Кассета словно вопила: «Посмотрите меня!»