Империя: чем современный мир обязан Британии - Фергюсон Ниал - Страница 32

Было только одно место в Лондоне, где Маколей мог найти единомышленников: Клэпхем. Можно сказать, что моральное преобразование Британской империи началось в церкви Святой Троицы на севере Клэпхема. Единоверцы Маколея, включая Торнтона и великолепного парламентского оратора Уильяма Уилберфорса, соединили евангелическое усердие с трезвым политическим расчетом. Клэпхемская секта преуспела в привлечении нового поколения активистов. Вооружившись собственноручными отчетами Маколея о работорговле, они решили добиться ее отмены.

Нелегко объяснить столь глубокое изменение морали этих людей. Принято считать, что рабство было отменено просто потому, что перестало приносить прибыль, однако это не так: рабство отменили, несмотря на его прибыльность. Как и всегда, крупные перемены начались с малого. Долгое время меньшая часть населения Британской империи не одобряла рабство по религиозным соображениям. Пенсильванские квакеры высказывались против него еще в 80-х годах XVII века, утверждая, что оно нарушает библейское предписание: “Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (Мф. 7:12). В 40-50-х годах XVIII века так называемое Великое пробуждение в Америке и расширение влияния методистской церкви в Британии послужили пропаганде этих принципов среди широких кругов протестантов. Другие отвратились от рабства под влиянием Просвещения. Так, Адам Смит и Адам Фергюсон были противниками работорговли (Смит по той причине, что “труд свободных людей обходится в конечном счете дешевле труда рабов”). Однако только в 80-х годах XVIII века кампания против рабовладения и работорговли получила достаточный импульс, чтобы поколебать законодателей. В 1780 году рабство было отменено в Пенсильвании. Этому примеру более или менее скоро последовали многие другие северные штаты. В 1788 году был принят закон, регулирующий условия на невольничьих судах. Четыре года спустя законопроект о постепенной отмене был утвержден Палатой общин, но отклонен Палатой лордов.

Кампания по отмене работорговли была одним из первых крупных внепарламентских движений. Его лидеры принадлежали к разным социальным слоям. Гренвил Шарп и Томас Кларксон, основатели Общества за искоренение работорговли, принадлежали к англиканской церкви, в то время как большинство их соратников были квакерами. Начинание поддержали многие за пределами Клэпхема, в том числе Питт-младший, бывший работорговец Джон Ньютон, Эдмунд Берк, поэт Сэмюэль Т. Кольридж и “король гончаров” Джозайя Веджвуд, унитарий. Представители разных конфессий сообща выступили против рабства. Одну из встреч аболиционистов в Эксетер-холле посетил молодой Дэвид Ливингстон.

Масштаб кампании поражал. Веджвуд изготовил тысячи значков (вскоре повсеместно распространившихся) с изображением чернокожего раба и девизом: “Разве я не человек и не твой брат?”. Когда множество людей (одиннадцать тысяч человек в одном только Манчестере — две трети мужского населения города) подписало петицию с требованием прекращения работорговли, это, по сути, явилось призывом к подчинению внешней политики морали. Их требование правительство не посмело игнорировать, и в 1807 году работорговлю отменили. Отныне работорговцы, признанные судом виновными, отправлялись на каторгу, в Австралию. Реформаторы этим не удовлетворились, и в 1814 году петиции, призывающие к отмене самого рабства, подписали не менее 750 тысяч человек.

Так родилась политика нового типа: групп давления. Усилиями активистов, вооруженных только бумагой, перьями и священным гневом, Британия восстала против рабства. Еще замечательнее то, что работорговлю отменили, несмотря на решительное сопротивление могущественного рабовладельческого лобби. Некогда плантаторы Вест-Индии оказались достаточно влиятельными, чтобы запугать Берка и подкупить Босуэлла. Ливерпульские работорговцы были не намного слабее, однако их снес евангелический порыв. Ливерпульские купцы удержались на плаву только потому, что приняли взамен работорговли новую специализацию: импорт западноафриканского пальмового масла для изготовления мыла. Буквально и метафорически бесчестно нажитое богатство отмыли.

Одна победа привела к другой. После запрета работорговли рабовладение было обречено. В 1808-1830 годах число рабов в британской Вест-Индии снизилось примерно с 800 до 650 тысяч. К 1833 году рабовладение на британской территории было объявлено вне закона. Илоты Карибского моря получили свободу, а их владельцы — компенсацию из доходов от специального правительственного займа.

Это, конечно, не положило конец ни трансатлантической работорговле, ни рабству в обеих Америках. Рабовладение сохранилось не только в южных штатах США, но также — ив гораздо большем масштабе — в Бразилии. Известно, что после британского запрета около 1,9 миллиона африканцев было увезено за океан (большинство — в Латинскую Америку). Однако англичане прилагали все усилия, чтобы перекрыть этот поток. Британская Западная Африка снарядила эскадру для патрулирования побережья (базой стал Фритаун) и определила для офицеров ВМФ награду за каждого освобожденного раба. С рвением новообращенных британцы взялись “очистить африканские и американские моря от бесчеловечной торговли, которой они теперь наполнены”.

Под английским давлением испанское и португальское правительства запретили торговлю невольниками, и королевский флот смог беспрепятственно преследовать подданных этих стран, подозреваемых в работорговле. Были даже учреждены международные арбитражи. Французы участвовали в патрулировании без особенного энтузиазма, ворча, что британцы мешают другим получать прибыль от того, что сами имели глупость запретить. Только суда под флагом Соединенных Штатов игнорировали британский режим.

Итак, аболиционисты не только смогли подтолкнуть законодателей к запрету работорговли. К кампании присоединился и королевский флот, добивавшийся соблюдения этого запрета. А то, что английский флот почти тогда же участвовал в кампании по принуждению Китая к открытию своих портов для торговли индийским опиумом, свидетельствует о том, что моральный импульс в войне против работорговли исходил не от Адмиралтейства.

Мемориал Клэпхемской секте у восточной стены церкви Святой Троицы восхваляет Маколея и его друзей, которые “дали себе отдых только тогда, когда проклятие рабства было снято со всех британских владений”. Однако это был только первый пункт честолюбивого плана. Примечательно, что в надписи упоминается и о том, что они трудились “неустанно во имя национальной добродетели и обращения язычников”. Это был новый подход. Двести лет империя вела торговлю, воевала и основывала колонии. Она экспортировала товары, капитал и поселенцев. Теперь она желала экспортировать британскую культуру. Африканцы могли быть отсталыми и суеверными, но новому поколению британских евангелистов они казались способными воспринять “цивилизацию”. Как выразился Маколей, пришло время “свету, свободе и цивилизации пролиться на мрачную землю [Африки]”. Распространение слова Божьего и спасение душ язычников стало новым — бескорыстным — стимулом к расширению британского влияния. Эту миссию и взяли на себя наиболее успешные неправительственные организации XIX столетия.

Миссионерские общества были гуманитарными организациями викторианской эпохи, оказывавшими “менее развитому” миру и духовную, и материальную поддержку. Их родословная восходит к Обществу распространения христианского Евангелия (1698) и Обществу проповеди Евангелия (1701), однако последние были обеспокоены почти исключительно духовным благополучием британских колонистов и солдат, расквартированных за границей. В конце XVIII века движение за обращение в христианство коренных народов, как и аболиционистское движение, стало быстро расширяться. В 1776 году “Евангелический журнал” посвятил передовицу “Африке — израненной земле”. Редакторы журнала намерены были “распространять Евангелие Христово… важнейшее благословение, которое облегчает тяготы самой печальной жизни” именно в “этой отсталой и угнетаемой стране”. Шестнадцать лет спустя Уильям Кэри произнес знаменитую проповедь в Ноттингеме. Он призвал своих слушателей “ожидать многого от Бога, стремиться делать многое для Бога”. Вскоре он и некоторые его друзья учредили первое Баптистское общество проповеди Евангелия язычникам. За ним последовало Лондонское миссионерское общество (1795), которое принимало миссионеров из всех нонконформистских сект, а в 1799 году — англиканское Церковное миссионерское общество, объявившее своей целью (на самом деле — христианским долгом) “проповедь Евангелия язычникам”. Действовали и шотландские общества, основанные в Глазго и Эдинбурге в 1796 году.