Диптаун. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 125

Пожалуй, мне пора.

Глубина-глубина, я не твой…

Я снял шлем. Посмотрел напоследок на экран. На двух хакеров и мальчика, который любит спать в глубине. Прошептал:

– Вика, имитация выхода по таймеру.

Изображение гаснет. Там, в баре «У погибшего хакера», тело Стрелка еще с минуту посидит, окостеневшее, неподвижное, внимательно слушающее рассказ про Храм.

Потом оно рассыплется звонкой хрустальной пылью…

Тело ныло, словно меня заставили десять часов ехать по проселочной дороге в кабине старого грузовика. Я отключил комбинезон, стал раздеваться. На экране ждала нарисованная Вика.

– Вика, разбуди меня в девять тридцать.

– Принято… – тихий, ласковый шепот. – Будильник на девять тридцать…

– Завершение работы, – сказал я.

Что же делать… что же делать? Идти сквозь «Лабиринт» бессмысленно. На хакеров надежды нет. Уж если они побывали в Храме до того, как тот был построен…

Я так и стоял у компьютера, когда экран погас и тихий, ровный шум, к которому привыкаешь и перестаешь замечать, стих.

Полпятого.

Время, когда последние ненормальные жители Диптауна начинают выходить из глубины, в надежде вместить в три-четыре часа сна то, на что требуется вся ночь.

Ничего. Уже скоро Диптауна не будет. По крайней мере в том виде, в котором мы привыкли его знать.

Может быть, оно и к лучшему?

Я заглянул в спальню. Тихо-тихо… Постоял, слушая тихое, ровное дыхание Вики. Настоящей, а не нарисованной… реальной и оттого далекой.

Она права. Она во многом права, отказавшись от глубины… или почти отказавшись.

Но ведь и ее путь – не для всех…

Я закрыл дверь, прошел в темноте к дивану – такой знакомой и привычной утренней дорогой. Лег, подтянув под голову твердую подушку.

И подумал, что хочу спать без всяких снов…

10

Туман.

Левая стена – лед.

Правая стена – огонь.

Пропасть и мост.

Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.

– Хватит, – говорю я бескрайнему туману. – Хватит. Наигрался. Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!

Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов. Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в конце – лед или огонь…

– Леонид…

Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется, что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.

Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.

– Ты не помнишь, – спрашиваю я, – увидеть во сне мертвеца – это к беде или к удаче, Ромка?

Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую иллюзию плоти.

– Леонид, ты не спишь.

– Сплю.

Ромка качает головой.

Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза, волосы – все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная ловким скульптором из неожиданного плотного тумана…

Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба – дайверы? Это годится лишь для глубины… Там мы были равны и могли быть друзьями.

– Хорошо, – говорю я. – Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.

– Ленька, меня убили…

– Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия третьего поколения…

Ромка улыбается.

У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз.

А может быть, он вырос после того, как умер.

Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть – не статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору, которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них…

– Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.

– Куда уж хуже?

– Ты поймешь… – Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом выпрямляется. – Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты понял вовремя.

Мне становится не по себе.

Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже… хотя откуда мне знать, каким бывает бред?

– Что было в тех файлах, Роман? – спрашиваю я. Мне безразлична нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе. Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.

– Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.

– Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня нет…

– Нет, – соглашается Ромка.

– Что мне делать?

Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется растерянным.

– Леонид… ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.

– Свой… я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.

– Конечно. Ведь ты так хотел…

– При чем тут я?

Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа…

– Мне надоел этот сон, Ромка, – говорю я, чтобы хоть что-то сказать. – Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня… эта дурацкая проволока… эта чертова пропасть…

– Это все последний раз, – отвечает Ромка охотно и успокаивающе. – Больше снов не будет, Леня. Честное слово.

– Правда? – Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.

– Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.

– Если не сон – то что же? – спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не получу ответа. – Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?

– Что? – как-то вяло спрашивает он.

– Кто такой Темный Дайвер? – спрашиваю я. И вдруг понимаю, что задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней пулей…

Ромка отвечает не сразу.

– Ты уверен, что хочешь знать ответ?

– Да.

– Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.

– Роман… ответь. Я прошу тебя. Ответь!

– Зачем?

– Чтобы знать, кто послал тебя на смерть! – резко говорю я.

– Я не держу зла, – очень по-книжному говорит Ромка. – Правда. Никто не знал, что все так получится. Если бы я ушел сразу…

Он вдруг дергается, будто порыв ветра ударил по туманной фигуре. Губы еще шевелятся, но я не слышу слов.

А читать по губам я не умею…

– Леня…

Я открыл глаза.

Вика сидела на краю дивана. Ее ладонь медленно и ласково гладила мое лицо.

Со всхлипом втянув воздух, я присел. Тело все еще ныло. Голова раскалывалась от боли.

– На тебе лица нет… – сказала Вика.

– Есть, но оно мне не нравится, – пробормотал я.

– Голова?

– Да…

– Подожди… – Вика встала, быстро прошла на кухню. Я слышал, как она роется в шкафчике, как гремит посудой, как булькает вода. Анальгин всегда был моим самым любимым из всех человеческих изобретений…

– Выпей…

Я разжевал и проглотил две таблетки. Вика стояла рядом, напряженная и… какая-то не своя…

– У тебя снова был кошмар? Ты дергался и что-то шептал.

Я кивнул.

– Леонид, ты уверен, что у тебя нет дип-психоза?

– Абсолютно уверен. – Я жадно допил воду, не уточняя, в чем именно давно перестал сомневаться.

– Что тебе снилось?

– Ромка. Он был мертвый и в то же время – живой. Мы разговаривали.

– Я вздрогнул, окончательно признавая, что во сне верил в реальность Ромки.

– Тебе надо отдохнуть, Леня…