Шесть собак, которые меня воспитали - Прегозин Энн - Страница 35

В результате Бу оказался изолирован от других собак. У него не было друзей, с которыми можно носиться по полям или вынюхивать что-то в опавшей листве под ногами. Ему не с кем было побегать до изнеможения, чтобы потом вместе упасть в траву, высунув язык и часто дыша. Ему приходилось довольствоваться лишь моим обществом. Я вела Бу туда, где редко гуляли собаки, и отпускала с поводка. При этом мне приходилось все время бросать палки, чтобы занять его. Или мы просто гуляли и смотрели на уток, плавающих по озеру, на детей, играющих в мяч на новой бейсбольной площадке, на стаи чаек, которые во время шторма залетали далеко на материк, а с наступлением хорошей погоды возвращались в бухту. Иногда в субботу или воскресенье мы отправлялись с Бу на длительную прогулку по пятикилометровой дороге, проходившей через парк; по выходным дням движение автомобилей по ней было запрещено. Примерно за час, маневрируя между группами бегунов и велосипедистов, мы проходили весь путь. Под конец Бу выглядел слегка уставшим, а это означало, что он получил хотя бы минимально необходимую для него нагрузку.

И еще кое-что оказалось для меня недоступно. Начиная с Моппет, я, подобно тому, как родители любуются своим чадом в окружении других детей, с величайшим наслаждением наблюдала за тем, как общаются между собой собаки. Теперь это стало невозможным. Я занималась с Бу, играла с ним, но не могла заменить ему настоящих собачьих друзей.

Пытался ли мой пес утвердить свое превосходство только по отношению к собакам, гуляющим в парке без поводка? Если бы! Этим он не ограничивался. Его агрессия распространялась на собак, идущих на поводке рядом с хозяином. И на тех, которые ждали своих хозяев возле магазинов. Бу не обходил своим вниманием даже тех, что в ожидании хозяина спокойно сидели в припаркованных автомобилях. Короче говоря, все собаки – идущие, стоящие, сидящие – становились предметом его агрессии.

Мы с ним по-прежнему ходили по улицам (это было неизбежно – ведь мы жили и работали в городе): ежедневно по утрам отправлялись в Грин Виллидж, а вечером возвращались обратно, ходили на Седьмую авеню за молоком и в газетный киоск на Юнион-стрит за «Нью-Йорк Таймс». Но получали от этих прогулок не слишком много удовольствия: все время приходилось быть настороже и неусыпно следить, не появится ли в поле зрения какая-нибудь собака. В ПаркеСлоуп, где хозяева часто выгуливали своих собак, неприязнь к нам все более усиливалась, поскольку Бу кидался и скалился на всех встречных собак, несмотря на мое громкое «Фу!» и резкие рывки поводка. Мне оставалось лишь приносить свои извинения.

Еще пример. При виде быстро приближающейся собаки я сворачивала с обочины и переходила на другую сторону улицы. Но и эта уловка не помогала. Очень быстро мой умный мальчик понял, что я прибегаю к этому хитрому маневру всякий раз, как на горизонте появляется его четвероногий собрат. Несмотря на то, что я тянула изо всех сил, он поворачивал голову и угрожающе рычал. Когда ты чувствуешь себя измотанной после длинного трудового дня, а рядом шагает полный сил агрессивный, постоянно угрожающий чьей-то жизни кобель, то иной раз просто не находишь в себе энергии для преодоления той полосы препятствий, которой становится простая прогулка по улице в компании Бу. Казалось, проще остановить проносящийся мимо грузовик, чем удержать на поводке этого мощного ротвейлера, когда он идет в атаку на всех встречных собак. Иногда в такие дни я выбирала не обычную дорогу, а обходной путь. Мне удавалось избежать встреч с другими собаками и, в конце концов, добраться до молочного магазина. Зато и тренировка Бу откладывалась на следующий день, когда, как я надеялась, очередное преодоление полосы препятствий не будет столь тягостным для меня.

Еще крошечным щенком, Бу проявлял отличные сторожевые качества. В шесть месяцев он предпочитал сторожевую службу своим игрушкам, хотя был очень к ним привязан. К девяти месяцам, еще не достигнув половой зрелости, он уже имел все необходимое для устрашения: хорошие размеры, крепкие мышцы, огромную голову с внимательными коричневыми глазами и большущие, крепкие зубы. Его менталитет полностью соответствовал внешности: он мог в череде наших покупателей – порядочных, дружелюбных и благонадежных – высмотреть птицу иного полета, таящую в себе опасность. Увидев подозрительного гражданина, Бу вставал лапами на прилавок, чтобы лучше его рассмотреть. Заметив это, «птичка», как правило, «улетала».

Бу не только чувствовал опасных людей. Он был способен различать довольно тонкие нюансы: если в дальнем конце прилавка кто-то понижал голос до шепота, Бу это не нравилось, он бросался к прилавку и, чтобы продемонстрировать свое неодобрение, устремлял пристальный взгляд на источник подозрительных звуков. Излишне говорить, что покупатель, какие бы ни были у него намерения, поспешно ретировался. Еще в его арсенале было молчаливое неодобрение: оно относилось к тем, кто слишком долго вертелся в магазине, не подходя к прилавку. Хотя в таких случаях Бу ничего не предпринимал, за него говорили глаза. Он держал в поле зрения весь магазин, включая пространство между прилавком и дверью, а также поток покупателей; пес как бы все время просчитывал в уме варианты, иногда бросая красноречивые взгляды в мою сторону и в сторону кассы. Пес реагировал либо на слишком затянувшуюся тишину – ни разговоров, ни звуков, хотя должно быть шумно, – либо чувствовал наше нарастающее беспокойство на фоне этой тишины. В любой сомнительной ситуации он мгновенно вскакивал с пола, и в его яростном лае отчетливо звучало: «Уходи сейчас же или я перепрыгну через прилавок». И я не сомневалась, что он это сделает. Стоило вновь пришедшему в этот момент пошевелиться, Бу непременно бы прыгнул и припечатал бедолагу к полу. Правда, до этого никогда не доходило. Задача Бу, который теперь исполнял обязанности сторожа в магазине, не вступать в борьбу, а напугать преступника и предотвратить любое криминальное действие. Делла с этим справлялась. Тимба – тоже. И Бу оказался великолепным охранником. Причем не только в магазине.

Когда мы поздно вечером возвращались домой по плохо освещенной улице, Бу выказывал свое недовольство, если идущий позади нас человек подходил слишком близко. В дневное время понятие «слишком близко» не имеет особого значения, зато ночью, если к вам вдруг кто-то приближается на темной улице, становится страшно. Но при таком сопровождающем звать на помощь нужды не было. Стоило кому-то переступить невидимую черту, как Бу перехватывал инициативу. Он шел, не останавливаясь, но одним только взглядом заставлял человека отступить.

Дома Бу тоже был отличным сторожем. Он начинал лаять, когда в ночное время возникали непривычные звуки. И если лай не прекращался, то я или Дэвид вставали посмотреть, в чем дело. Бу никогда не лаял без причины: это могло означать, что некто забрался туда, где ему не место.

Вряд ли кто-то мог противостоять этому псу. Мне не о чем было беспокоиться, если мы задерживались в Проспект-Парке до темноты. Однажды во время нашего пребывания на ферме Календарь мама вспомнила, что забыла запереть дверь в доме, но я успокоила ее: «Можешь не волноваться. Бу не дремлет». В другой раз мы припарковались на пустынной автостоянке в полночь, и я совершенно спокойно откинулась назад и закрыла глаза, чтобы вздремнуть, в то время как семилетняя Лекси крепко спала на заднем сиденье, а Дэвид отправился за кофе. Почему? Да потому что Бу сидел рядом и охранял нас.

А потом все тот же гормональный всплеск, связанный с наступлением половой зрелости, который до этого лишил Бу возможности свободно играть и бегать с другими собаками, еще раз дал о себе знать. В одночасье все охранные способности Бу превратились в совершенный хаос. Неожиданно он перестал отличать громкие звуки от слишком громких, темную одежду от темных намерений, улыбку от ухмылки. Если раньше он прекрасно воспринимал эти нюансы, то теперь не видел их вовсе. Его подозрения вызывал любой: подросток, смеющийся над шуткой товарища, мужчина, громко через улицу зовущий свою жену, закричавший маленький ребенок. Тревога рождалась у него и при всяком неожиданном звуке: что-то хрустнуло под ногой идущего по тротуару человека, где-то хлопнула дверь автомобиля, кто-то с грохотом закрыл багажник.