Леди-послушница - Вилар Симона - Страница 135

– Вот это да! – произнес сержант, сдвинув на затылок каску и оглядывая поверженных, стонущих своих воинов. – Вот это да! – повторил он. – Парни, немедленно тащите его к графу. Похоже, в наши сети попалась непростая рыбка.

Глава 25

Милдрэд сидела в притворе церкви Святой Люсии, день которой как раз отметили сегодня[107]. Этот притвор, расположенный в стороне от главного нефа, был местом, куда несчастные женщины приносили подкидышей. Монахини обители Святой Люсии брались ухаживать за такими детьми, пока те не подрастали и не приходило время отделять мальчиков от девочек для дальнейшего воспитания. В нынешнее непростое время подкидыши не были редкостью, но святые сестры никогда не отказывали в помощи несчастным малюткам.

Но сегодня тут сидела только Милдрэд, нервно перебирающая четки. По сути сейчас тут было ее убежище. В пределы женского монастыря мужчины не заходили, а возле статуи Девы Марии – скорбящей и сочувствующей – женщина, даже в момент, когда отрекается от дитя, могла чувствовать себя неприкосновенной. Поэтому Милдрэд и примчалась сюда, когда узнала, что власть в Бридпорте поменялась. Теперь хозяином города стал новоявленный граф Уилтширский, а попросту Геривей Бритто, человек Юстаса, захвативший его без малейшего сопротивления.

Милдрэд испугалась, что Геривей Бритто узнает ее и отправит к своему господину. Но Святая Церковь убережет ее! Ведь Геривей, кому бы он ни служил, все же не Юстас, для которого не существует никаких законов – ни Божеских, ни человеческих.

Из церкви доносились звуки вечерней службы: пение псалмов, то усиливавшееся, то затихавшее, слышался тихий шелест молитв. В главном алтаре и боковых приделах причетники зажигали восковые свечи. Сегодня тут было много прихожан. Город словно и не заметил смены власти, а если и заметил, то жители Бридпорта были скорее довольны. Ведь все прошло мирно, а люди Фиц Джилберта и он сам взяты под стражу.

Постепенно успокоившись, сейчас Милдрэд думала только об Артуре. Он был человеком Плантагенета, и все знали, что Фиц Джилберт относился к нему с уважением. Но где сейчас Артур? Милдрэд ждала вестей от Риса или Метью. Монах, еще когда предупреждал ее о появлении Геривея, сообщил, что Артура нигде нет. Обычно Метью был недоволен постоянными отлучками приятеля, ныне же возлагал на это отсутствие всю надежду. Служитель Церкви не вызовет подозрений, и он сразу отправился искать юношу. Позже прибегал Рис с сообщением: Метью обшарил всю округу, но Артура не встретил. Оставалось молить Бога, чтобы парня не схватили. Фиц Джилберт, как рыцарь, сможет выкрутиться, пообещав выкуп, но простых солдат Геривей вряд ли помилует. Уже становилось недоброй традицией казнить пленников, чтобы другим неповадно было сражаться на стороне соперников короля.

Опустив пониже капюшон, Милдрэд все же выглянула из арки притвора. По нефу разносились звуки монашеских песнопений, в полумраке виднелись закутанные в плащи фигуры молившихся. Время от времени по их рядам пробегало движение: все опускались на колени, снова поднимались, но каждый в отдельности казался неким безликим существом.

Наконец служба окончилась, прихожане гурьбой повалили к выходу, и именно в это время к Милдрэд проскользнул Рис. Она его не сразу узнала, поскольку парень был переодет женщиной – широкая юбка, пелерина из толстой шерсти с капюшоном, да еще и женская походка с легким покачиванием бедер.

– Геривей Бритто собирается уезжать, – поведал Рис, подсаживаясь к леди. – Слышите, какой шум со стороны замка. Вроде как спешат к Эксетеру, где в заливе видели какие-то суда. Геривей опасается, что это могут быть люди графа Девона, которого давно ждали в Англии и которого тамошние жители примут с не меньшей радостью, чем Геривея в Бридпорте. Вот так и выпадают кости: кому-то по нраву старая власть, кому-то новая. Но, Иисус сладчайший! – что творится в этом мире, если и зима настала, а эти все не перестанут терзать несчастную Англию.

Милдрэд, перестав слушать причитания Риса, осторожно покинула свое убежище и поднялась на опоясывающую монастырь деревянную галерею. Отсюда можно было различить мелькание огней в городе, лошадиное ржание, громкие выкрики команд. Наконец звуки стали удаляться в сторону ворот, и девушка возблагодарила Небо.

Спустившись, она увидела, что Рис по-прежнему сидит на скамье и о чем-то удрученно размышляет. Милдрэд попыталась его подбодрить, но он только отмахнулся. Пусть Геривей и отбыл, но оставил управлять городом своего человека. Это один из небедных саксонских танов, которого в свое время завербовал еще Хорса и который столь выслужился и почитаем, что Геривей доверил ему Бридпорт. Людей у этого сакса немного, но для обороны хватит. Хотя от кого обороняться? С отъездом Плантагенета все его соратники рассеялись. Граф Глочестер укрылся в Бристоле, Херефорд умчался восвояси и теперь оберегает собственные земли, Патрик Солсбери укрылся в одном из монастырей и, говорят, полностью распустил свои отряды, дабы показать, что отказывается от участия в войне. Сомерсет все еще в Девайзесе, ибо его земли разорены, и он рассчитывает найти в замке укрытие. Ну и еще где-то по проливу шастают суда так поздно подоспевшего графа Девона.

Милдрэд спросила про Артура, но Рис только пожал плечами и ушел, пообещав сообщить, если что-то узнает.

Но вести принес Метью. Милдрэд еще ворочалась у себя в келье, когда ее вызвала одна из послушниц, передав, что у входа в церковь Святой Люсии девушку ожидает монах.

Ночью сгустился туман, и внушительная фигура бенедиктинца в его темной рясе с надвинутым на лицо капюшоном была еле различима внизу каменных ступеней.

– Плохие дела, девушка, – произнес он, едва она подошла. – Артура схватили, и сейчас он в подземелье городского замка Симондсбури.

Милдрэд не смогла ничего ответить – лишь смотрела на его темный силуэт и чувствовала, как в груди разливается давящий холод.

– Но ведь Геривей Бритто уехал, – наконец произнесла она; из-за кома в горле голос ее звучал хрипло.

– Что с того? Тут остался за главного его человек, и когда Геривею донесли, как Артур повалял его людей у Северных ворот, он тут же приказал отправить его к тем, кого завтра ждет виселица.

Они оба замолчали: Метью потому, что все сказал, а Милдрэд потому, что просто не в силах была говорить. Артура собираются повесить… Уже завтра. Ей вдруг показалось, что если его не станет, то и она умрет. Медленно, по капле, жизнь вытечет из нее, ибо половина ее души уже принадлежит этому парню, безродному бродяге, которому она сама дала понять, что у них нет будущего. Да, она пренебрегала им, она сама отправила его на войну, она выскальзывала из его рук, опасаясь, что не устоит и позволит делать с собой все, что он пожелает. Она прежде всего думала о своей чести… И на что она ей теперь? Чтобы продолжать и дальше гордо нести свое имя, свой титул и при этом знать, что лучший человек на свете вздернут на виселицу, будто преступник? Что его уже нет в этом мире… таком пустом и холодном без его смеха и отчаянных проделок…

Милдрэд закусила губу, сдерживая рвущееся рыдание. Ах, если бы она наплевала на все условности, если бы они уехали! Тогда бы этого не случилось. Она была бы обесчещена и обречена на нищету, на разлуку с близкими, но что бы значило это, если бы она могла спать, положив голову ему на плечо, если бы могла смотреть на него, таять под его поцелуями…

И вот все кончено. Милдрэд казалось, что она сама предала любимого и повинна в его гибели. В Артуре было столько живости, столько огня, он так любил жизнь с ее удачами и горестями, таким радостным смехом встречал каждый новый день и всегда свято верил в удачу. И он любил ее! А теперь его повесят, а потом забросают комьями глины, и его уже не будет никогда… никогда!

– Я не могу допустить этого! – вскричала Милдрэд, цепляясь за Метью.

– Тсс! – Он оглянулся и отвел ее к уходящей вглубь проулка стене женского монастыря. – Клянусь истинной верой, что у меня самого желудок сводит, как подумаю, в какую передрягу попал Артур. Рис вон все вьется вокруг замка, выискивая способ помочь ему. Но этот толстый сакс взялся за дело как надо. При растяпе Фиц Джилберте у входа в подземелье вечно сидел какой-то пьяница, самый захудалый из отряда, а нынешний комендант повсюду расставил стражу, кругом несут дозор его саксы, и уж как мы с Рисом ни пытались переговорить с ними, как ни просились спуститься к пленным, чтобы узнать, не нужно ли им что-либо, ничего у нас не вышло. Риса прогнали взашей, приняв за навязчивую потаскуху, а меня вообще будто не замечали.