Леди-послушница - Вилар Симона - Страница 121

От этих известий Генрих приходил в ярость, Глочестер впал в уныние, Сомерсет отмалчивался, а Херефорд был растерян. Юный Генрих кричал на них на совете, требовал решительных действий, но никто не знал, что предпринять. Перегруппировка сил лишала их возможности кинуться в бой. Денег не хватало. Пока мощные стены Бристоля служили мятежникам защитой, но как надолго? И Генрих бушевал: неужели ему опять придется бежать, в очередной раз показав, что анжуйскому дому не удается справиться со Стефаном?

– Я не позволю ему вырвать у меня победу! – в негодовании кричал Плантагенет.

Потом его ярость проходила, он собирался с духом и с удвоенной силой принимался за дела: формировал войска, выискивал средства для наемников, удерживал вассалов, уговаривая воевать за него если не по закону, то за деньги. И он умудрялся достать эти деньги где хитростью, где посулами, где силой. В итоге богатый Бристоль был обобран как никогда, что ставило под угрозу его верность, но Генрих не уступал, настаивал, договаривался, обещал хартии и вольности, унижался перед горожанами, а тамплиерам обещал любые проценты на выданные суммы. Он писал на континент матери-императрице, умоляя не следовать примеру ее супруга и помочь сыну в том деле, какому она посвятила всю жизнь. Писал и находившемуся сейчас за морем графу Девону, который ранее клялся прийти на помощь молодому Плантагенету. Но доходили ли те письма? Ноябрь – время штормов в Ла-Манше, и нет никакой уверенности, что послания попадали к адресатам.

Однако неугомонный Плантагенет не сдавался, разрываясь между казармами, залом совета и письменным столом. Он даже решился обратиться к некоему Бриану Фиц Каунту, который все эти годы удерживал для императрицы самую мощную крепость королевства – Уоллинфорд, и умолял того прийти на помощь. В возможность этого никто не верил: сэр Бриан некогда поклялся императрице держать Уоллингфорд хоть до нового потопа, и просьбы ее сына он просто проигнорировал.

На совете Глочестер медленно говорил:

– Все во власти Божьей. И, может, небеса отвернулись от нас, ведь мы пошли против Стефана, который все же король Англии и был помазан священным миром, как Саул и Давид.

Херефорд порицал Глочестера за малодушие, но того неожиданно поддержал Сомерсет. Сэру Роджеру легко рассуждать: его земли находятся севернее района боевых действий и не пострадали, а примененная королем тактика выжженной земли коснулась как раз владений Глочестера и Сомерсета, это их маноры превращаются в пустыню.

Потом пришло утешительное известие: на востоке Англии граф Норфолк наголову разбил folk Хорсы, загнал саксонское войско в болота и теперь готов выступить на помощь Плантагенету. Весть об этом воодушевила всех. Да и Генрих считал, что постепенно у них набралось достаточно сил, чтобы выслать подмогу в еще не захваченные Стефаном крепости. И если король встретит достойное сопротивление и увязнет в осадах, они смогут остановить его карательный рейд.

Это оказалось разумное решение, и оно принесло плоды. К концу ноября пришло известие, что король застрял в осаде крепости Таунбридж. А тут явилась еще одна благая весть: прибыл гонец с сообщением, что для Плантагенета отбит замок Фарингтон, ранее считавшийся неприступным. Это была просто удача: Фарингтон контролировал путь, по которому король получал подкрепления из своего города Оксфорда, и теперь Стефан оказался отрезан от основной базы.

– Кто захватил замок? Каким образом? – кинулся Генрих к гонцу, который стоял перед ним, покачиваясь от усталости.

– Это сделал Вальтер Фиц Миль, который вел войска для подкрепления сил Роджера Херефорда.

Генрих оглянулся на удивленно замершего в стороне графа.

– Твой брат, ты слышишь, Роджер! Это твой славный братишка, да благословит его Господь!

– Я сам удивлен, клянусь честью, – только и смог произнести тот, но, видя радостно приплясывающего вокруг него Плантагенета, заулыбался.

Однако гонец еще сообщил, что Вальтер оставил Херефордшир исключительно ради передачи набранных им войск и теперь ждет того, кто их примет. Самому же ему следует вернуться, дабы охранять собственные рубежи.

– Я сам поеду, – заявил Роджер. – У меня полторы сотни копейщиков и пять десятков лучников из Южного Уэльса. Но есть одно условие.

Граф склонился над картой.

– Взгляните, ваше высочество, – указывал он на темные крестики, которыми были отмечены захваченные королем крепости. – Видите, тут повсюду на пути гарнизоны Стефана? Мне с моим отрядом нежелательно сталкиваться с ними. Поэтому нужен проводник, который знает местность и проведет нас в обход замков и поселений… или того, что от них осталось. Артур бы подошел… Прошу ваше высочество отправить его со мной.

Генрих счел это разумным, и в тот же день отряд Херефорда выступил из Бристоля.

Артур был даже рад послужить Роджеру Фиц Милю. Его не покидало чувство вины: ведь за доброту и расположение графа он отплатил тем, что увел у него невесту. К тому же Артур и впрямь неплохо знал Северный Беркшир, куда они направлялись. Однако ни он, ни кто-то иной не ожидал увидеть такую картину разрушений. Ужасны были сгоревшие деревни, выжженная земля, разрушенные поместья. От некогда прочных строений остались только кучи золы и мусора. Мимо пепелищ с отсутствующим видом ковыляли какие-то бедолаги, шарили палками в пепле, выискивая хоть что-то на поживу, смотрели отсутствующим взглядом на проезжавший отряд. Ужасно было видеть запустение целого края, но еще ужаснее смотреть на мучения бедных людей, лишившихся крова и близких, потерявших всякую надежду. А впереди их ждали еще большие страдания: гибель от голода и болезней в суровые зимние месяцы. Мир вокруг был темным и холодным, притихшим и печальным, и над пустошами до самого горизонта протянулись тяжелые влажные облака.

Далеко опередив Херефорда, Артур, сопровождаемый троими всадниками, погонял свою соловую лошадку. Они вглядывались в дорогу, и если замечали отряды с плескавшимися на флажках вымпелами короля Стефана, Артур посылал кого-то из спутников назад, приказывал отряду задержаться и переждать опасность. И только когда дорога опять оказывалась свободна, Артур давал знак, что можно двигаться.

К ночи Артур ожидал Херефорда среди руин какой-то безымянной усадьбы, где было решено сделать привал. Скопище обрушившихся стен и обгорелых балок – не самое приятное место для стоянки, да и запах гари лез в горло. Под ногой хрустели головешки, луна пряталась за тучами, а росшие вокруг огромные деревья страшно вздымали к небу обгорелые ветки. Зато тут путники будут укрыты от взоров случайных дозорных, здесь можно соорудить навес на ночь и найти дрова для костра.

Когда все подъехали и стали разбивать стоянку, Артур отошел в сторону, чтобы расседлать свою Фьюри, – как он называл соловую. Юноша растер ее влажную спину, подвесил на морду мешок с овсом и ласково похлопал по холке. Некогда он выбрал эту лошадку ради крепкого костяка, и Фьюри действительно оказалась неутомимой и сильной, к тому же хорошо выезженной и послушной. За последние месяцы Артур привязался к ней, да и соловая с охотой шла на его свист.

Невдалеке от него прошел Херефорд. Граф никогда не ложился, не убедившись, что его солдаты накормлены и устроены на ночлег. Вот и ныне он обходил лагерь, разговаривал с воинами, следил, где расставили дозорных. Роджер Фиц Миль был хорошим военачальником, ему с охотой служили. Некогда и Артур с готовностью выполнял его поручения. Но теперь граф его избегал, даже странно, что именно его выбрал проводником. Однако Херефорд был практичным человеком, способным ради пользы дела отрешиться от личных симпатий. И все же когда во тьме граф почти налетел на Артура и тут же пошел в другую сторону, юноша не смог подавить невольный вздох. Ему не хватало их прежних почти приятельских отношений. Но граф явно подозревает о его причастности к бегству Милдрэд: он разумный человек и мог сопоставить, что девушка и Артур исчезли из Херефордского замка одновременно. Интересно, знал ли несостоявшийся жених, где ныне саксонка? Со стороны казалось, что он забыл о ее существовании. Но так ли это?