Драконов бастард - Крымов Илья - Страница 12

Пришлось втаскивать тело на вершину башни, в кабинет некроманта. Марэн был положен на жесткую дощатую лежанку, покрытую тонкой льняной тканью, а серый маг отправился рыскать по полкам и шкафам. К его разочарованию, оказалось, что хозяин гостиничного двора – никудышный зельеваритель. Никаких редких и ценных ингредиентов, даже стандартный набор трав и порошков не был собран полностью. При таком раскладе стоило благодарить судьбу уже за то, что хотя бы котел имелся в наличии и колдовской очаг исправно горел. Тобиусу пришлось лезть в собственную сумку и доставать коробки из пасти Лаухальганды.

Серый маг беспрерывно варил лекарства и комбинировал противоядия в течение двух суток, попутно поддерживая в Марэне жизнь. К счастью, у него осталось несколько иголок с образцами кислотного яда для создания антидота. На третий день некромант умер, и пришлось пересаживать ему сердце, а заодно и глаза взамен вытекших.

Пробный образец противоядия Тобиус вливал в тело Марэна на протяжении следующих трех дней, после чего проявились побочные эффекты в виде пурпурных язв на правой руке. Взяв образец вещества из язв, волшебник разобрал его состав, изменил формулу антидота и начал вливания улучшенного состава. Повреждения организма были страшными. Что-то Тобиус смог исправить благодаря опыту и целительским талантам, ну а что-то могло исправить лишь время и чудо. Особенно сильно пострадало лицо, и надеяться, что оно когда-нибудь станет выглядеть как прежде, не следовало. Тем не менее Марэн потихоньку выкарабкивался с того света, доказывая, что некроманты – самые живучие из всех волшебников мира.

Прошли полторы недели, в течение которых Тобиус сидел над телом Марэна, неотрывно следя за его состоянием. Однажды ночью налетела гроза, как в тот первый вечер, когда Тобиус пришел в «Кладбищенский двор». Волшебник спустился в погреб, чтобы набрать себе еды, когда во входную дверь громко постучали. Причем не просто громко, а так, будто хотели высадить дверь. Поставив деревянный поднос на стойку, Тобиус подошел к двери. Впускать в зал сырость и холод снаружи, где разбушевалась непогода, не хотелось, но и сделать вид, что никого нет, было нельзя. Он отпер дверь.

– Мы закрыты, – сказал Тобиус, получив пощечину от холодного ветра, ворвавшегося в зал.

Короткая вспышка молнии выхватила из темноты силуэт высокого человека в дорожном плаще со стоячим воротником. Рука волшебника дернулась к жезлу, но он вовремя остановился, потому что жезл остался на вершине башни, а на пороге «Кладбищенского двора» стоял не Змеиный Язык.

– Почему я не могу войти? – спросил посетитель грубо.

Тобиус глубоко втянул носом мокрый и холодный воздух – лицо его стало жестче.

– Наверное, тебе мешает вот это. – Он указал пальцем на дверной косяк, на котором виднелись вырезанные его собственным ножом новые охранные знаки.

– Где хозяин?

– Болен.

– Впусти, у меня есть приглашение. Марэн мой друг.

– Всякий может сказаться другом человеку, который сам за себя отвечать не может. Пшел прочь.

Между треуголкой, с которой стекали ручейки дождевой воды, и краем поднятого воротника на лице незнакомца вспыхнули красные огоньки.

– Ты хоть знаешь, на кого лаять вздумал, смерд? Да я сейчас стены порушу, и никакие знахарские царапки на косяке твоего горла не спасут!

Тобиус без слов вскинул руку и ударил потоком золотого света, снося собеседника с порога. Из темноты послышался громкий вопль боли, перетекший в жалобный скулеж.

Раздался громовой раскат.

– И чтобы больше не появлялся здесь, – бросил серый маг в холодную ночь. – У меня еще много такого припасено! На целое кладбище хватит! Падаль ходячая…

С этими словами он захлопнул дверь, запер все замки, проверил систему защитных чар, которой опутал «Кладбищенский двор».

Марэн очнулся на вторую неделю. Тобиус сидел за его столом и разбирал бумаги, украденные из лаборатории Змеиного Языка, когда некромант захрипел громче обычного.

– С пробуждением. Не пытайтесь говорить, у вас глотка пересохла и язык распух. Сейчас дам воды.

Напоив больного, серый волшебник уселся в кресло рядом с ним и стал проверять состояние тканей. Специальные чары, «пришитые» к органам Марэна, проецировали наружу неосязаемые потоки световых рун и глиф, по которым можно было читать о состоянии организма.

– Где мы?

– А вы не чувствуете запаха?

– Моя лаборатория.

– Да, именно.

– Я ничего не вижу.

– Конечно. Ваши глаза буквально испарились, пришлось пересаживать новые.

– Вы смогли провести столь тонкую операцию? Я впечатлен.

– Благодарю. Глаза приживутся через несколько месяцев, но вам лучше беречь зрение.

– Обяза…

– Также пришлось пересадить вам новое сердце.

Истончившиеся за время болезни руки некроманта дернулись, но упали бессильными плетьми. Потом он медленно пошарил пальцами по груди и нащупал длинную линию швов под бинтами.

– Тонкая работа… да вы великолепный целитель, чар Тобиус.

– К счастью, эту грань Искусства я смог в себе развить. Хотя, будь вы менее выносливым, я бы вас не вытащил. К тому же трудно сращивать ткани некроманта – часть целебных чар для вас имеет противоположный эффект.

– Я знаю, это отторжение моего Дара к жизни. Увы. Сколько времени прошло?

– Две недели. Две с половиной, не знаю точно.

– И вы все это время не давали мне умереть?

– Делал что мог.

– Однако. Не могу подобрать слов благодарности. Не приходилось их использовать.

– Не утруждайтесь.

– А малефикарум?

– Я его убил.

– А…

– Я прервал все жизненные циклы его тела, перекрыв поток импульсов из головного и спинного мозга по нервным волокнам. Все процессы, включая вегетативные, были прекращены, душа замкнута внутри тела. Я называю это Мясной Гроб. Авторское заклинание.

– И душа остается запертой в теле в течение…

– Пяти минут. По истечении этого срока наступает перманентная смерть.

– Вы жестокий человек, чар Тобиус…

– Да, и очень коварный. Теперь я думаю, почему бы мне не поступить так же и с вами?

– Вопрос скорее в том – зачем вам меня убивать?

– Вы обманули меня, сказав, что не практикуете Искусства. Однако путь Гнили вам знаком.

Марэн лежал плашмя, перевязанный бинтами, пропитанными лечебной мазью. Бо́льшую часть его головы также покрывали бинты. Несмотря на то что Тобиус регулярно вливал в него питательные смеси, некромант потерял две шестых своего веса и едва мог шевелиться.

– Значит, чар Тобиус, вы нашли их.

– Под полом в кухне, в освинцованных саркофагах, лежали и ждали команд. Я не сразу догадался, но, когда сложил все в голове, оставалось только найти их. Работники, которые не потеют на жаркой кухне, куда-то исчезают перед приходом монахов, работники, для которых в доме нет ни комнат, ни одежды. Работники, которых вы не отпустили перед уходом на охоту. Очень удобные работники. Ашке и Фрешке, если я правильно помню? Кем они были при жизни?

– Лихими людьми. Это правда. Я не заманивал жертв в свою гостиницу, не убивал их и не проводил запретных ритуалов, отнюдь. Я тихий человек, живущий тихой жизнью. Завалились однажды двое, я их накормил, напоил, а потом, вместо благодарности и оплаты, они приставили мне нож к горлу. Здоровые деревенские лбы, но тупые до упора. Я их усыпил. Потом задушил. Потом обработал тела бальзамами и поднял в виде молчунов.

– Мой черед выражать вам восхищение. Молчуны – такая редкость в наши дни, не всякий мастер станет тратить на них время.

– В Вестеррайхе – да. Но в странах Правого Крыла[12], как я слышал, их много…

– Однако теперь я обязан сообщить Академии и Инвестигации о случае применения запретных техник.

– Это была самооборона.

– Самооборона – это если бы вы их усыпили и сдали властям, а не убили и превратили в ходячие трупы. Вы поступили плохо.

– Они были мерзавцами и подлецами. Не берусь утверждать, но думаю, что они не раз и не два убивали ни в чем не повинных людей. Я лишь позаботился о том, чтобы этого не случилось вновь. Никогда. К тому же и вы не безгрешны. Убили злодея, а совесть вас не мучает? Он ведь был человеком, рожденным и вскормленным человеческой женщиной отнюдь не для того, чтобы быть жестоко убитым. Вы уверены, что поступили правильно? Вы уверены, что имели право отнимать жизнь, сколь бы ужасным ни был ваш враг, в то время как вернуть ему жизнь вы не можете?