Танго с багами (СИ) - "Не-Сергей" - Страница 10

Вернувшись к дому, они обнаружили, что компания плавно переместилась в гостиную, прогретую большим камином. Однако, Стёпы там не нашлось, а Тони очень был нужен его совет. Наверное, впервые за все эти месяцы.

Нашелся великан на кухне. В сигаретном дыму на мягком диванчике он сидел, обнявшись с тем самым Эдиком, к которому перманентно ревновал Разумовского, и курил.

- А я искал тебя, - холодно сообщил Разумовский.

Мысленно считая до двадцати и стараясь дышать как можно ровнее, он прошёл к холодильнику, выудил оттуда бутылку воды и отпил, прислонившись спиной к дверце.

- Прости, но я теперь с другим, - виновато поведало чудовище и вздохнуло. - Это Эдик, и мы живем вместе.

- Эй, ты же сказал, что тебе просто ночевать негде! – взвился совершенно пьяный мужчина и попытался выкрутиться из цепких объятий Степана, но ему это предсказуемо не удалось.

- Глупыш, так мне же не только сегодня негде. К тому же, когда ты узнаешь меня поближе, то уже не захочешь никуда отпускать, - томно поворковал великан ему на ушко.

- Ну хватит! Прекращай этот балаган! – рявкнул Тони. - На всё что угодно готов! Какого хуя ты пытаешься мне доказать, монстр?! Что без меня обойдёшься?! Пиздуй! Пиздуй жить без меня! – блондин швырнул в парочку бутылкой и, не обращая внимания на Эдика, пытающегося что-то мямлить, доказывая свою непричастность и полную подставу со стороны Степана, вылетел на террасу.

Всё стало неважным. Абсолютно всё и разом. Привычные ценности обрушились на внутренней бирже, стих гомон, погасли табло, наступила война, кризис, блокада всех нервных окончаний. Было невыносимо тошно от потери, и не представлялось, что делать и куда идти даже в ближайшие несколько минут.

- Тони, - неуверенно позвал женский голос.

- Нет! Не сейчас! – отчаянно выдохнул Разумовский и побежал что есть сил, не разбирая дороги.

Мелькали деревья, прыгала в лицо сырая трава, лопались мыльные пузыри фонарного света, расползались перед глазами ломанными трещинками в темноте ухоженные дорожки. Тони остановился, только когда его ноги оказались по щиколотки в ледяной воде. Он резко отскочил, сделал несколько неуверенных шагов назад и всмотрелся в темноту под ногами. Сердце испуганно и неритмично трепыхалось под грудиной. Впереди растянулась глянцевая гладь зеркальной черноты. Когда глаза более-менее адаптировались, удалось увидеть, или скорее угадать, что ноги принесли его к небольшому озерцу, у которого они летом часто рыбачили. Не в этом месте, а кажется, чуть правее. Ноги безнадежно промокли.

Новые замшевые туфли можно было выбрасывать. Блондин уселся на траву и, стянув обувь, принялся вытряхивать из неё воду. Носки пришлось отжать и подвесить на неопознанном кустике. Трясло от холода и выброса адреналина, зато в голове начала устанавливаться относительно ясная видимость. Принёсший его на этот берег истеричный поток эмоций схлынул. Кое-как переждав стадию острой жалости к себе, стиснул зубы и напряг остатки разума для анализа ситуации и поиска приемлемо решения. Речь уже не шла о том, чтобы сохранить гордость, Разумовский никогда не был идиотом и понимал, что в данной ситуации этого просто не удастся. Он виноват больше всех, и привык отвечать за свои поступки.

Дрожащими руками умудрился выловить из пачки упрямо ускользающую сигарету. Чиркнул зажигалкой. Пустил густую струйку белесого дыма в промерзлую пустую ночь. Чуть позади и справа захрустели ветки так, будто сквозь них ломился средних размеров бегемот. Тони подтянул длинные ноги, согнув в коленях, кое-как уложив одну в траве, а другую вертикально подставив под подбородок. Попытался накрыть озябшие стопы ладонями.

- Зяблик… - приглушенно выдавил из себя Стёпа. – Антошка, да что же ты творишь… Ни на минуту оставить нельзя.

Блондин стиснул зубы, сдерживая слёзы. Быстро вытер глаза об острое колено. Слишком много всего. Просто слишком много.

- Если бы не курил, вообще бы не нашел тебя в такой темени, - бормотал великан, сгребая оледеневшие ступни Разумовского в свои обжигающе-горячие клешни и старательно растирая. - Огонёк выдал. Хреновый из тебя конспиратор.

Тони внутренне сжался до боли, силясь не сорваться в новую недостойную истерику.

- Ты только не молчи, ладно? Тош, - Степан нервно сглатывал и всё время пытался заглянуть в глаза блондину. – Ты не молчи, слышишь? Ну, поматери меня, что ли. Покричи, полегчает. Не держи в себе, ну.

Отбросив потухший недокуренный фильтр, Разумовский вдруг скрутился в комок, будто пружина, вырвав свои ноги у великана.

- Тонь… - совсем потерялся Стёпа.

И тут же эта пружина распрямилась в диком прыжке, опрокидывая огромное тело спиной на траву.

- Прости, - жарко зашептал Тони в самое ухо, касаясь губами. – Прости меня. К чертям пари. Соберем оставшиеся вещи и сдадим мою квартиру. Ты хочешь? Ты всё ещё хочешь, Стёп?

- Хочу. Насрать на пари, - зашептал в ответ великан, обхватил голову блондина ладонями, держа перед своим лицом, всё ещё силясь разглядеть глаза. - И это ты меня прости, жестокая шутка. Перегнул я, наверное. Простишь? – и тут же не дал ответить, закрывая рот пронзительно чувственным поцелуем.

- Простил уже, - задыхаясь, зашептал в его губы Разумовский.

- И… Антош, мне для тебя задницы не жалко.

- Не называй меня так.

- С возвращением, язва, - хмыкнул Степан, поднимаясь и забрасывая Тони на плечо.

- Ботинки не забудь. И носки.

- Завтра заберём, - великан двинулся по едва заметной в темноте тропинке.

- Им будет тут одиноко, - вздохнул Разумовский. – Знаешь, как тут одиноко?

Стёпа только вздохнул в ответ. Некоторое время шли молча. То есть шёл великан, одновременно и удерживая блондина за ледяные ступни, и пытаясь их согреть, а его ноша ехала, постоянно ёрзая и пытаясь устроиться поудобнее.

- Тош..

- Не назыв…

- А почему тебя нельзя так называть?

- Я столько не выпью, чтобы честно ответить.

- Проверим, - хмыкнул Степан.

Тони обречённо вздохнул и снова завозился. Янтарный свет становился всё гуще, обозначая приближение к дому. Вскоре послышались сдавленные смешки и присвисты, а там и комментарии посыпались.

- Стёп, ты где такого тощего суслика подбил?

- Это любовь!

- Что, догнал так, что Тони ходить не может?!

Сквозь дружный хохот прорывались обеспокоенные голоса Лёнечки и Юли:

- Вот сюда. Осторожнее. Наверх давай, в спальню. Грязное снимем. Я что-нибудь поищу на смену подходящее.

- Его раздеть надо, в ванну горячую… и растереть, наверное...

- Юленька, а Вы не заварите чаю? На всех. Никому сейчас лишним не будет. Не сочтите за труд.

Разумовский спиной, или точнее всем, что было обращено в сторону добровольных помощников, и фактически располагалось ниже той самой спины, чувствовал, что Пупс улыбается.

- Да-да, конечно. Какая я глупая! Конечно, вам это лучше без меня всё делать. Я заварю и принесу, не беспокойтесь ни о чём.

Её шаги удалились, а блондина поволокли вверх по лестнице, заметно пыхтя.

- Может ты уже ножками, воздушный мой?

- Я тяжело душевно ранен, мне не осилить подъём. Теперь мне подвластны только падения, - пафосно вздохнул Тони в лучших традициях Пьеро, и расслабленно обвис.

Стёпа крякнул, замерев на очередной ступеньке, и тяжело задышал.

- Три кило зефира, десять шоколадок, торт и банка варенья, - предложил он.

- Взяток не беру. Когда речь заходит о тяжелых психологических травмах, это неэтично.

- Цыпленок табака, мой фирменный соус, картошка-фри, - выдохнул великан, сгружая упирающуюся тушку на ступени.

- И твоя голубая фланелевая рубашка, - буркнул Тони, принимая вертикальное положение.

Степан устало закатил глаза и закрыл лицо руками.

- Ладно, меняю на твой полосатый шарф.

- А, - махнул рукой Разумовский. – Забирай, попрошайка, - и, довольный выгодной сделкой, поплелся вверх по лестнице.

Стянутая с тощего тельца одежда казалась абсолютно неподлежащей реанимации, но добрый Лёнечка обещал попытаться спасти плащ. В горячую ванну блондин погружался под бдительным присмотром великана, который постепенно подбавлял горячей воды и не выпускал Тони, пока у того пар из ушей не повалил. Долго растирал полотенцем брыкающуюся тушку, разложив на кровати. Потом Юля приволокла тяжеленный поднос с чаем. Стёпа едва успел его перехватить у хрупкой девушки. Чаёвничать расположились на постели, предварительно уложив предполагаемого больного на подушки и закутав в одеяло.