Легенды II (антология) - Хэйдон Элизабет - Страница 39

— Отец похоронил его в ежевичнике вместе с братьями. Аддам любил ежевику.

— Я помню. Мы собирали ее вместе и ели со сливками.

— Король простил старику Дейемона — пора и вам простить ему Аддама.

— Отдайте мне Бенниса, и я подумаю.

— Беннис не моя собственность, чтобы его отдавать.

— Мне не хотелось бы убивать вас, — вздохнула она.

— Мне не хотелось бы умирать.

— Ну так отдайте Бенниса. Мы отрежем ему нос, потом вернем назад, и делу конец.

— Нет, не конец. Остается еще плотина. И пожар. Вы согласны выдать нам поджигателей?

— Там водились светлячки. Может, это они зажгли пожар своими фонариками?

— Довольно шутить, миледи. Время шуток прошло. Снесите плотину и отдайте сиру Юстасу воду в обмен на лес. Это будет честно, не так ли?

— Было бы честно, если б лес подожгла я. Но я этого не делала — я мирно спала в Холодном Рву. Так что же нам помешает переправиться на ту сторону? Вы разбросали среди камней железные шипы? Закопали лучников в пепле? Скажите же — что, по-вашему, нас остановит?

— Я. — Дунк снял перчатку с руки. — На Блошином Конце я был сильнее и выше других мальчиков, поэтому я бил их и все у них отнимал. Мой старый рыцарь сказал мне, что так делать негоже. Это нехорошо, сказал он, а кроме того, у маленьких мальчиков бывают большие старшие братья. Взгляните. — Дунк снял с пальца перстень и подал Роанне.

Она отпустила косу, которую теребила, и взяла кольцо.

— Золото, — определила она, взвесив его на руке. — И печатка золотая, с ониксом. — Ее зеленые глаза сузились. — Откуда это у вас, сир?

— Оно лежало в носке сапога, завернутое в тряпицу. Роанна, зажав перстень в кулаке, бросила взгляд на Эга и сира Юстаса.

— Вы пошли на большой риск, показав его мне. Но какое отношение это имеет к нам? Если я прикажу своим людям переправляться…

— В таком случае мне придется вступить с вами в бой.

— И умереть.

— Очень может быть. Тогда Эг вернется домой и расскажет, что здесь случилось.

— Не расскажет, если тоже умрет.

— Не думаю, что вы способны убить десятилетнего мальчика, — сказал Дунк, надеясь на правоту своих слов. — Во всяком случае, этого мальчика. Вас тут тридцать три человека, как вы сами сказали. Пойдут разговоры — ваш толстяк уж верно молчать не будет. Как бы вы глубоко нас ни закопали, правда выйдет наружу. И тогда… лев, возможно, может умереть, если его укусит паук, но дракон — зверь иного рода.

— Да, с драконом лучше не ссориться. — Роанна примерила перстень, но он даже для большого пальца был слишком велик. — Но Бенниса Бурый Щит я должна получить в любом случае.

— Нет.

— В вас семь футов упрямства.

— На один дюйм меньше. Она вернула ему кольцо.

— Я не могу вернуться в Холодный Ров с пустыми руками. Скажут, что Горячая Вдова перестала жалить, что ей не по силам вершить правосудие и своим крестьянам она не защита. Вам этого не понять, сир.

— Отчего же. — «Мне это понятнее, чем ты думаешь». — Помню, один лордик на штормовых землях взял сира Арлана на службу, в помощь против другого лордика. Я спросил старика, чего эти двое не поделили, а он ответил: «Да так, пустяки. Состязаются, кто дальше струю пустит».

Строгий взгляд, которым одарила его леди Роанна, продержался недолго и сменился усмешкой.

— В свое время я слышала множество комплиментов, но вы первый рыцарь, сказавший при мне такую вещь. В таких состязаниях, — уже серьезно продолжила она, — лорды оценивают, кто из них чего стоит, и горе тому, кто выкажет слабость. Женщине, если она хочет быть самостоятельной, приходится тужиться вдвое сильнее, а если она к тому же и ростом не вышла… Лорд Стэкхаус охотно оттяпал бы у меня Подкову, у сира Клиффорда Конклина старые притязания на Лиственное озеро, Дарвеллы живут тем, что угоняют скот у соседей… а у меня в доме распоряжается Длинный Дюйм. Просыпаясь утром, я каждый раз думаю, не решится ли он взять меня силой. — Она обмотала косу вокруг руки, как веревку, удерживающую ее над пропастью. — Он этого хочет, я знаю. Только страх перед моим гневом останавливает его, как и Стэкхауса, и Конклина, и всех остальных. Если кто-то из них найдет, что я хоть в чем-то дала слабину…

Дунк снова надел перстень на палец и достал из ножен кинжал.

— Что выделаете? — Ее глаза широко раскрылись. — Рехнулись вы, что ли? На вас смотрит дюжина арбалетов.

— Вы сказали, что за кровь платят кровью. — Дунк приставил острие кинжала к щеке. — Вам доложили неверно. Того землекопа ранил я, а не Беннис. — Он полоснул себя по лицу и стряхнул кровь с клинка. Несколько капель попало на лицо Роанны, смешавшись с ее веснушками. — Теперь Горячая Вдова получила свое. Одна щека в обмен на другую.

— Нет, вы в самом деле с ума сошли. — Ее глаза наполнились слезами от дыма. — Будь вы лучшего рода, я стала бы вашей женой.

— Будь у свиней крылья, чешуя и огнедышащий зев, они были бы драконами, миледи. — Дунк убрал кинжал в ножны. Щеку дергало, кровь стекала на стальной ворот. Гром, почуяв ее запах, захрапел и ударил ногой по воде. — Теперь выдайте мне тех, кто поджег лес.

— Лес загорелся сам, но если кто-то из моих его и поджег, то лишь для того, чтобы мне угодить. Как же я могу выдать их вам? — Она оглянулась на свою свиту. — Будет лучше, если сир Юстас возьмет назад свое обвинение.

— Скорей уж свиньи начнут изрыгать огонь, миледи.

— В таком случае мне придется доказать свою невиновность перед глазами богов и людей. Скажите сиру Юстасу, что я требую извинения… или испытания, на его выбор. — Она повернула лошадь и вернулась к своим.

Полем их битвы должен был стать ручей.

Септон Сефтон вошел в воду и прочел молитву, прося Всевышнего Отца воззреть на двух этих бойцов и рассудить их справедливо; Воина он просил даровать силу правому, Матерь — быть милостивой к неправому и простить ему грехи. Покончив с молитвой, он снова обратился к сиру Юстасу Осгри.

— Я еще раз прошу вас, сир, взять назад свое обвинение.

— Нет, — отрезал старик, подрагивая усами.

— Сестрица, — сказал септон Роанне, — если вы виновны, покайтесь и предложите доброму сиру Юстасу какое-то возмещение за его лес. Иначе прольется кровь.

— Мой боец докажет мою невиновность перед глазами богов и людей.

— Поединок — не единственный способ решить это дело, — настаивал септон, стоя по пояс в воде. — Я прошу вас обоих отправиться в Золотую Рощу и предоставить лорду Ровану рассудить вас.

— Ни за что, — заявил сир Юстас, а вдова потрясла головой. Сир Лукас смотрел на Роанну, потемнев от бешенства.

— Когда эта комедия кончится, вы станете моей женой, как того желал ваш лорд-отец.

— Мой лорд-отец не знал вас так хорошо, как я.

Дунк, став на одно колено перед Эгом, вложил ему в руку перстень с двумя парами трехглавых драконов, гербом Мейекара.

— Спрячь его обратно в сапог, и если умереть суждено мне, ступай к тому из друзей твоего отца, кто живет поближе, и пусть тебя отвезут в Летний Замок. Не вздумай ехать один через весь Простор. Сделай, как я сказал, не то мой дух явится и даст тебе в ухо.

— Да, сир, но вы уж лучше не умирайте.

— Не хотелось бы в такую жару. — Дунк надел шлем, и Эг помог прикрепить его к вороту. Кровь на щеке уже подсыхала — сир Юстас заткнул рану клочком своего плаща. Садясь в седло, он увидел, что почти весь дым унесло ветром, но небо оставалось сумрачным. «Да это же тучи, которых никто не видел давным-давно. Может, это дурной знак? Для него или для меня?» Дунк плохо разбирался в приметах.

Сир Лукас за ручьем тоже сел на коня, великолепного гнедого скакуна, резвого и сильного, но не такого большого, как Гром. Этот недостаток всадник возмещал доспехами — конь имел на себе и подбрадник, и наголовник, и легкую кольчужную попону. Сам Длинный Дюйм был одет в черный эмалевый панцирь и серебряную кольчугу. На шлеме у него грозно раскорячился ониксовый паук, но щит украшала его собственная эмблема: перевязь в черно-белую клетку, пересекающая бледно-серое поле. Сир Лукас отдал щит оруженосцу, и Дунк понял причину, когда другой оруженосец подал ему топор на длинной рукояти, с тяжелым лезвием и острой пикой на конце. Оружие было двуручным. Длинный Дюйм полагался на защиту своих доспехов, и Дунк пообещал себе, что заставит его пожалеть об этом.