Хранитель Порталов - Дулепа Михаил "Книжный Червь" - Страница 22

Хм, тогда понятно. Нас два класса, три десятка человек, плюс выпускники двух следующих по рейтингу школ, всего за сотню.

Мечтай, мечтай.

На сцену начали подниматься учителя, произносить заученные речи. Интереса ради я поискал запись прошлого выпуска, сравнил. Слова были если и не теми же самыми, то похожими до зевоты.

Один из одноклассников подключил маркер, и теперь украшал зал на канале, недоступном взрослым, различными картинками из нашей школьной жизни, сопровождая комментариями. Хотя кое-кто из родителей явно видел его творчество и едва сдерживался, чтобы не заржать. Некоторые картины зависали прямо над ораторами, перечисляя их «прегрешения» перед учениками. Мне кто-то скинул линк на редактор, в котором всех учителей разрисовали под мифических существ, я только поразился фантазии неведомого живописца (Игогоня, сто процентов!), и внес пару предложений, после чего завуч стала гоблиншей, а физрук обзавелся кроличьими ушами.

Учителей все это уже не трогало. Они наверняка знали, что мы сейчас проделываем, и, быть может, развлекались не хуже нас. В конце концов коммы педагогическому составу нашей школы делает та же фирма, что и городской милиции, хрен заглушишь или снимешь данные, так что может быть они там, с трибуны, сейчас наблюдают что-то гораздо более затейливое.

Но приличия соблюдены — мы не хохочем над ними вслух, они не радуются расставанию с нами. Откровенно не радуются, в смысле; я не верю, что такое оживление у них по поводу «окончания хорошо проделанной работы».

Сигнал на подъем прозвучал от представителя родительского комитета, и нас провели в автобусы. Народ не смущался, тут же занявшись тем, что кому больше нравилось. Большинству нравилось орать из окон прохожим, радуясь свободе. Ну, инстинкт, чего с ним бороться, проще поддержать.

Меня только насторожило количество охраны, мелькали как личные СБшники некоторых родителей, так и какие-то нанятые, «Храм отдыха», помпезный клуб в центре, откупленный на сегодня все тем же родительским комитетом, был едва ли не в три кольца окружен людьми в той или иной форме. С другой стороны ясно, почему: народу подобралось много, половина родителей ушла на сторону с ресторанами, где у них намечалась своя тусовка, вот, чтобы никто праздник не сорвал и озаботились. Хотя все равно странно.

Персонал встречал нас приветливо, благо большинство тут уже были не первый и не десятый раз.

Народ медленно разбредался по залам, кто-то зависал у медленно раскручивающейся музыкалки, кто-то убрел в тихие углы, где пологи вроде моего домашнего глушили все идущее снаружи. Аниматоры тут были классные, я сам не успел опомниться, как уже болел за одного из пацанов, что в центре зала отчаянно рубились на лайтсаберах, потом ушел поесть чего-то, наткнулся на Фимку, который долго и со вкусом обсуждал тонкости приготовления мяса и его роль в жизни человека, после чего начал откровенно масляным и похотливым взглядом сверлить сидящую напротив девушку. Я бы за такое выражение лица в свой адрес дал бы по морде, но девушка вдруг улыбнулась, всем комплексом невербалки показывая, что внимание ей льстит. Ефим, воспламенившись, тут же убежал штурмовать.

— Виталя!

Я дернулся, но тощий одноклассник Васька Казакевич змеем проскользнул под рукой, юркнул на место рядом, пощелкал пальцами официантке и снова повернулся ко мне.

— Есть рассказ. Будешь брать?

— Про что?

— Любовь, чувства. Элитная вещь, на ценителя! Бери, не пожалеешь!

— Написал бы что-то пристойное. Фик, или новеллизацию. Чтобы люди понимали, что читают.

Васька подрабатывал писательством. Официально работал он в газете своего отца, но основной заработок получал с написания всякой всячины для бесталанных типов вроде меня, желающих опубликоваться. Кому-то этого хотелось чтобы как-то отличиться, кому-то требовался для самоуважения допуск на творческие форумы, где голос разрешали подавать только при наличии собственных трудов. Кто-то, как я, просто выполнял ачивки, ради записи в учетку, вдруг потом пригодится.

— Вит, искусство в упадке! Где они, творцы, способные сравниться с великими канониками прошлого? Где новые Мамы Ро? Где Кишимоты? Где хотя бы Лукасы? Нету, пусто! Кому подражать, за кем следовать? Кто создаст новый мир, чтобы страждущие раскрасили его?

— Слышь, писатель, ты мне и так задолжал, предыдущую «элиту» заминусовали!

— Спокуха, Вит, усе будет! Тема — зашибись, твой рейтинг взлетит до небес!

— Хотелось бы верить. — С этим живчиком меня связывало долгое сотрудничество, доил он меня азартно, но по-божески, и давал неплохие тексты, как я понимаю, не всегда его личные. К сожалению, написать что-то я оказался не способен, приходилось покупать чужое и переписывать от руки, меняя некоторые выражения, чтобы понять о чем речь. Ничего, я не брезгливый, и чужое сойдет, главное, что рейтинг учитывается и в этой области. Много не надо, но отметку я получу. Вот еще пару рассказов выложу и завершу карьеру «молодого талантливого автора», все равно в армию идти, а там времени мало будет на подобные мелочи.

— Нет вдохновения — напиши на тему того, что всем близко. Вон, на игрушку со сценарником?

— Хе, старичок, лит-рпгшка провальный жанр, они вышли из моды сразу как родились! Какой смысл писать о том, что каждый может пощупать?

— Боишься сравнений с реальностью?

— Боюсь! И не стесняюсь этого! И пишу исключительно про любовь! Никто ее не видел, но кто в этом признается!

Пришлось хмыкнуть, поскольку мне тоже не хотелось признаваться, но пока я собирался с мыслями писатель увидел кого-то на другом конце зала и телепортировался. Кажется, я даже услышал удар воздуха, схлопнувшегося на месте, откуда он исчез.

— Виталя, это Диночка. Она красавица, умница и ты ее хрен у меня отобьешь!

Я посмотрел на висящую на кузене девицу и спросил:

— Фима, любовь существует?

Девушка захихикала, а Ефим только возмущенно открывал и закрывал рот. Потом наконец, галантно усадив новую подружку решительно придвинулся ко мне:

— А то! Любовь она всегда есть. Правда, Диночка?

— То есть ты ответственно и со всей серьезностью заявляешь, что это не выдумка?

Он кивнул. Девушка смотрела на нас с интересом, но молчала. Умненькая. Или правильно натасканная.

— И скажи, кто же из наших был поражен этой страшной напастью?

Фимка пфыкнул, повертел головой, высматривая кого-то

— Вон Анька тебя год домогалась, по всем темным углам ревела, а ты такой нос задрал и мимо идешь!

— Анька? Меня?! — Услышанное поразило. Я-то хотел начать шуточную пикировку, а Ефим говорил явно всерьез о человеке, которого мы оба знали.

— Ага… ты чего, не знал?

— То есть Анька Сенцова, натуральная блондинка, третий размер, ноги от ушей — и она меня?

— На себе не показывай. Но да — она тебя.

— А я почему не знал?

— А кто ж тебя знает. Ты весь такой загадочный… Мы думали, что ты ее нарочно игнорируешь. Жалели. Ее, конечно, не тебя. Анька плачет, Надька ее подкалывает, она-то тебя с третьего класа вожделеет.

— Знаю. Только нафиг она мне сдалась.

И мы одновременно замолчали, каждый о своем. Девушка отщипывала дольки мандарина, странно глядя на нас, а я думал, глядя на танцующих, о неожиданных открытиях, которые можно сделать на ровном месте.

К Дине подсела знакомая, девушки зашушукались о чем-то своем, уйдя под полог. Я машинально дернул ползунок к иконке дешифратора, там была функция чтения по губам, потом убрал. Любопытство — зло.