Волки Кальи - Кинг Стивен - Страница 69

— Я знаю, потому что побывала в Нью-Йорке посредством Прыжка, — ответила Сюзанна. — Мы все побывали. Роланд говорит, что это люди, которые или не знают, что они умерли, или отказываются с этим смириться. Они. Как ты их называл, Роланд?

— Бродячие мертвяки, — ответил Роланд. — Их немного.

— Но и немало, — Кэллагэн вздохнул, — они знали, что я их вижу. На Парк-авеню безглазый мужчина и женщина без правых руки и ноги, с обожженным телом смотрели на меня так, будто думали, что я могу… ну, не знаю, вернуть им жизнь.

Я побежал. Бежал долго, потому что пришел в себя на углу Второй авеню и Девятнадцатой улицы, сидел на бордюрном камне, опустив голову, тяжело дыша.

Какой-то старичок подошел, спросил, все ли со мной в порядке. К тому времени я уже успел отдышаться и ответил, что да. Он сказал, что в таком случае мне бы лучше подняться. Менее чем в двух кварталах патрульная машина, она приближается к нам и меня могут замести, если увидят сидящим на бордюрном камне. Я посмотрел старику в глаза и ответил: «Я видел вампиров. Даже убил одного. Я видел ходячие трупы. И вы думаете, что меня испугают два копа в патрульной машине?»

Он попятился. Посоветовал держаться от него подальше. Сказал, что хотел лишь оказать мне услугу и вот, мол, что за это получил. «В Нью-Йорке, — воскликнул он, — ни одно доброе дело не остается безнаказанным», — и, разъяренный, потопал прочь.

Я расхохотался. Встал, огляделся. Рубашка вылезла из брюк. Сами брюки в какой-то краске. Я и понятия не имел, где успел в нее вляпаться. Я огляделся и, спасибо всем святым и грешникам, увидел, что совсем рядом бар «Американо». Потом уже я выяснил, что в Нью-Йорке их несколько, но тогда решил, что он перенесся сюда из сороковых годов, чтобы спасти мне жизнь. Я вошел, сел на стул в конце стойки, а когда подошел бармен, сказал:

— Ты для меня кое-что припас.

— Неужто, приятель? — спросил он.

— Да, — кивнул я.

— Тогда скажи, что именно, и я принесу.

— «Бушмиллс»[42], — ответил я, — а поскольку ты держишь его для меня с прошлого октября, почему бы тебе сразу не налить двойную порцию.

Эдди передернуло.

— Плохая идея.

— В тот момент мне казалось, что это лучшая идея всех времен и народов. Я мог забыть Люпа, перестать видеть мертвяков, возможно, даже перестать видеть вампиров… москитов в образе человеческом.

К восьми вечера я напился. К девяти напился сильно. К десяти нализался до чертиков. Смутно помнил, как бармен вышвыривает меня за дверь. Наутро проснулся на скамейке в парке, под газетным одеялом.

— Возвращение в исходную точку, — пробормотала Сюзанна.

— Ага, леди, возвращение в исходную точку, ты права, и я говорю спасибо тебе. Я сел. Подумал, что моя голова сейчас расколется. Опустил ее к коленям, а поскольку она не взорвалась, вновь поднял. Старуха сидела на скамье в двадцати ярдах от меня, обычная старуха, в платке на голове, кормила воробышков из бумажного пакета с орешками. Только синий свет гулял по ее щекам и лбу, вырывался изо рта и прятался в нем при выдохах и вдохах. Одна из них. Москит. Ходячие трупы исчезли, но я по-прежнему мог видеть вампиров третьего типа.

Вроде бы опять следовало напиться, но возникла одна маленькая проблема: отсутствие денег. Пока я спал под газетами, кто-то обчистил мои карманы, так что в бар путь мне был заказан. — Каллагэн улыбнулся. Криво, невесело.

— В тот день я нашел «Менпауэр». Нашел и на следующий день, и днем позже. Потом напился. Так и пошло. Три дня я работал трезвым, обычно разнорабочим на стройке или грузчиком на складе какой-нибудь большой компании, потом напивался до поросячьего визга, а следующий день приходил в себя. После чего цикл повторялся. Все лето 1976 года, которое я провел в Нью-Йорке. И везде, куда бы я ни пошел, мне слышалась песня Элтона Джона «Кто-то сегодня спас мне жизнь». Не знаю, была она популярна в то лето или нет, но я слышал ее везде. Однажды работал пять дней подряд в «Коури муверс». Пять дней без выпивки — то был мой июльский рекорд. На пятый день бригадир подошел ко мне и спросил, не хочу ли я работать у них постоянно.

— Не могу, — ответил я. — В моем контракте с «Менпауэр» черным по белому записано, что я целый месяц не могу поступать на постоянную работу в другую компанию.

— Да брось ты, — отмахнулся он. — Все плюют на это дерьмо. И знаешь, что я тебе скажу, Донни? Ты — хороший парень. И мне представляется, что ты можешь не только затаскивать мебель в фургон. Как насчет того, чтобы подумать об этом вечером?

— Я подумал, и размышления, как обычно в то лето, привели к выпивке. Так что я оказался в каком-то маленьком баре неподалеку от «Эмпайр-Стейт-Билдинг», потягивал виски и слушал Элтона Джона: «Ты почти вонзила в меня свои коготки, не так ли, дорогая?» А когда оклемался, обратился в другую компанию, где людей тоже нанимали на один день, но никогда не слышали о гребаной «Коури муверс».

Слово «гребаной» Каллагэн буквально выплюнул, что свойственно людям, которые крайне редко прибегают к ругательствам.

— Ты пил, ты бродил по городу, ты работал, — кивнул Роланд. — Но в то лето ты занимался и еще одним делом, не так ли?

— Да. Но мне потребовалось какое-то время, прежде чем я им занялся. Я несколько раз видел их, женщина, кормившая воробьев, была первой, но они ничего такого не делали. То есть я знал, кто они, но еще не мог пойти на хладнокровное убийство. А потом, как-то вечером в Бэттери-парк[43], увидел, как один кормится. К тому времени у меня в кармане уже лежал складной нож, который я всюду носил с собой. Я подошел к нему сзади — он продолжать жадно сосать кровь — и ударил четыре раза: в почку, между ребрами, в спину и шею. В последний удар вложил всю силу. Острие ножа вышло из адамова яблока. С хрустом.

Каллагэн говорил очень буднично, но от лица отхлынула кровь, оно стала белым как полотно.

— Потом произошло то же самое, что и в проулке за «Домом»: парень исчез, одежда осталась. Я это ожидал, но не мог знать наверняка, будет все как в прошлый раз или нет.

— Одного раза недостаточно, — пробормотала Сюзанна.

Каллагэн кивнул.

— В тот раз жертвой был юноша лет пятнадцати, пуэрториканец, может, доминиканец. Между ног у него стоял транзисторный приемник. Какая звучала музыка, не помню. Возможно, «Кто-то сегодня спас мне жизнь». Прошло пять минут. Я уже собрался щелкнуть пальцами у него под носом или похлопать по щекам, когда он моргнул, покачнулся, тряхнул головой и пришел в себя. Увидел меня, стоящего перед ним, и первым делом схватился за свой транзистор. Прижал к груди, как ребенка. «Что тебе нужно?» — спросил он. Я ответил, что мне ничего не нужно, совершенно ничего, но меня заинтересовала лежащая перед ним одежда. Юноша посмотрел вниз, присел, начал рыться в карманах. Я решил, что рыться он будет долго, и ушел, не опасаясь, что он побежит за мной. Вот так я убил второго вампира. С третьим проблем уже не возникло. С четвертым тем более. К концу августа я довел счет до шести. Шестой стала женщина, которую я видел в «Марин мидленд банк». Получается, что Нью-Йорк — маленький мир, не так ли?

Очень часто я приходил на угол Первой-авеню и Сорок седьмой улицы и стоял перед «Домом». Иногда появлялся там ближе к вечеру, когда пьяницы и бездомные стекались к обеду. Случалось, что Роуэн выходил и беседовал с ними. Сам он не курил, но всегда носил в кармане пару пачек и раздавал пьяницам, пока сигареты не заканчивались. Я не пытался прятаться от него, а он если и замечал меня, то не подавал виду.

— Должно быть, ты к тому времени изменился, — заметил Эдди.

Каллагэн кивнул.

— Волосы у меня отрасли до плеч и поседели. Появилась борода. И уж конечно, я больше не следил за одеждой. Половина доставалась мне от вампиров. Одним из них был велосипедист-курьер. Так что я носил его сапоги. Конечно, не туфли «Бэлли», но почти новые и моего размера. Очень прочные. Они до сих пор у меня. — Он мотнул головой в сторону дома. — Но я не думаю, что все это помешало бы ему узнать меня. Имея дело с алкоголиками, наркоманами и бездомными, которые лишь одной ногой в реальности, а второй-то — в Сумеречной зоне, привыкаешь, что люди сильно меняются, и обычно не в лучшую сторону. Учишься видеть, кто скрывается под новыми синяками и слоями грязи. Думаю, дело в следующем: я стал одним из тех, кого ты, Роланд, называешь бродячими мертвяками. Невидимым для мира. Но мне представляется, что эти люди… эти бывшие люди накрепко привязаны к Нью-Йорку…