Волки Кальи - Кинг Стивен - Страница 116

Ответ не требовался. Правда была на стороне Каллагэна.

— Чего ты боишься больше всего? — спросил Каллагэн.

— Развала ка-тета, — без промедления ответил Роланд.

— Ты говоришь о том, что Миа может захватить контроль над телом, которое они делят, и уйти одна, чтобы родить ребенка?

— Если это произойдет, все еще может утрястись. При условии, что Сюзанна вернется. Но вынашивает она не человека — демона. — Роланд, не мигая, смотрел на священника в черной одежде. — И у меня есть все основания думать, что жизнь свою он начнет с убийства своей матери.

— Развала ка-тета, — повторил Каллагэн. — Не смерти твоей подруги, а развала ка-тета. Интересно, знают ли твои друзья, что ты за человек, Роланд.

— Знают, — коротко ответил Роланд, одним словом закрыв тему.

— И что ты хочешь от меня?

— Прежде всего ответа на вопрос. Я знаю, что у Розалиты есть определенные врачебные навыки. Их хватит, чтобы до срока вытащить ребенка из утробы матери? Но хватит ли силы духа, чтобы не сойти с ума от того, что она может увидеть?

Они, конечно, тоже там будут, он и Эдди, и Джейк тоже, пусть Роланду это и не нравилось. Потому что тварь, сидевшая в Сюзанне, даже рожденная до срока, несла в себе немалую опасность. «А ведь срок близко, — думал он. — Наверняка я этого не знаю, но чувствую. Я…»

Он не закончил мысль, увидев, как изменилось лицо Каллагэна: на нем ясно читались ужас, отвращение, нарастающая злость.

— Розалита никогда такого не сделает. Хорошо запомни мои слова. Она скорее умрет.

— Почему? — в недоумении спросил Роланд.

— Потому что она католичка!

— Я не понимаю.

Каллагэн увидел, что Роланд говорит правду, и злость его поугасла. Однако Роланд чувствовал, что многое осталось недоговоренным.

— Ты же говоришь об аборте! — воскликнул Каллагэн.

— И что?

— Роланд… Роланд. — Каллагэн склонил голову, а когда поднял, злость исчезла. Ее место заняло ослиное упрямство, с которым стрелку уже приходилось сталкиваться. Он знал, что бороться с этим бесполезно. С тем же успехом он мог пытаться голыми руками сдвинуть гору. — Моя церковь делит грехи на две категории: мелкие, которые Господь может простить, и смертные, которые не прощаются. Аборт — это смертный грех. Это убийство.

— Отец, мы говорим о демоне, а не о человеческом существе.

— Так говоришь ты. Это дело Господа, не мое.

— А если он ее убьет? Ты скажешь то же самое и, таким образом, умоешь руки?

Роланд никогда не слышал истории о Понтии Пилате, и Каллагэн это знал. Его передернуло, все так, но позицию он не изменил.

— Тебя прежде всего заботит целостность ка-тета, а уж потом ее жизнь! Стыдись. Стыдись!

— Моя цель… цель ка-тета — Темная Башня, отец. Она спасет не только мир, в котором мы находимся, не только эту вселенную, но все вселенные. Все существующее.

— Мне все равно. Я не могу на такое пойти. А теперь слушай меня, Роланд, сын Стивена, потому что я выслушал тебя и выслушал внимательно. Ты слушаешь?

Роланд вздохнул.

— Я говорю спасибо тебе.

— Роза не сделает этой женщине аборт. В городе есть другие, кто может, я в этом не сомневаюсь. Даже в этом месте, где каждые двадцать с чем-то лет детей забирают монстры из темной страны, есть такие, кто практикует это черное дело. Но, если вы пойдете к одной из них, о Волках ты можешь уже не волноваться. Задолго до их прихода я подниму против вас всю Калью Брин Стерджис.

Роланд вытаращился на него.

— Даже зная, что мы сможем спасти сотню других детей? Человеческих детей, появляющихся на свет не для того, чтобы первым делом пожрать своих матерей?

Каллагэн словно и не слышал стрелка. Его лицо побледнело как мел.

— Я попрошу у тебя большего, понравится тебе это или нет. Я хочу, чтобы ты дал мне слово, поклялся перед лицом своего отца, что никогда не предложишь этой женщине сделать аборт.

В голове Роланда мелькнула мысль: как только он затронул эту тему, затронул сам, для этого человека Сюзанна перестала быть Сюзанной. Она стала женщиной. Ей на смену пришла другая, парадоксальная: а скольких монстров убил отец Каллагэн, собственной рукой?

И, как часто случалось в моменты крайнего напряжения, с Роландом заговорил отец: «Ситуацию еще можно выправить, но, если ты будешь продолжать в том же духе, даже если будешь думать об этом, шанс можно упустить».

— Я жду твоего обещания, Роланд.

— И ты поднимешь город?

— Ага.

— А если Сюзанна сама решит сделать аборт? Женщины идут на такое, а она далеко не глупа. Она знает, чем могут закончиться роды.

— Миа… истинная мать ребенка, ей не позволит.

— Если ты в этом уверен, то напрасно. У Сюзанны Дин очень развит инстинкт самосохранения. Не говоря уже о преданности нашей цели.

Каллагэн задумался, отвернулся, губы его превратились в тонкую белую полоску. Вновь посмотрел на Роланда.

— Ты это предотвратишь. Как ее старший.

Роланд подумал: «Пожалуй, меня загнали в угол».

— Хорошо, — ответил он. — Я передам ей наш разговор и позабочусь, чтобы она поняла, в какое положение ты нас ставишь. А также скажу ей, чтобы она ничего не говорила Эдди.

— Почему?

— Потому что он убьет тебя, отец. Убьет за твое вмешательство в наши дела.

Роланд с удовлетворением отметил, что глаза Каллагэна широко раскрылись. Вновь напомнил себе, что не должен настраиваться против этого человека — он просто не мог быть другим. Разве он не рассказал им о клетке, которую всюду таскал за собой?

— А теперь послушай меня, как я слушал тебя, потому что теперь ты несешь ответственность за нас всех. Особенно за «женщину».

Каллагэн вновь дернулся, как от удара. Но кивнул.

— Говори, что хочешь сказать.

— Во-первых, ты должен наблюдать за ней, когда сможешь. Как коршун! Особенно пристально наблюдай, когда ее пальцы здесь, — Роланд потер лоб над левой бровью, — и здесь, — потер левый висок. — Прислушивайся к тому, как она говорит. Будь настороже, когда речь ее убыстряется. Следи, когда движения становятся резкими. — Роланд рывком поднял руку, почесал голову, рывком опустил. Наклонил голову вправо, вновь посмотрел на Каллагэна. — Ты понял?

— Да. Это признаки появления Миа?

Роланд кивнул.

— Я не хочу, чтобы она оставалась одна, когда ее тело будет переходить под контроль Миа. Если, конечно, есть такая возможность.

— Я понимаю, — кивнул Каллагэн. — Но, Роланд, мне трудно поверить, что новорожденный, кем бы ни был его отец…

— Замолчи, — отрезал Роланд. — Замолчи, прошу тебя. — А когда Каллагэн замолчал, продолжил: — Что ты думаешь и во что веришь, для меня — ноль. Это твои дела, и я желаю тебе в них удачи. Но если Миа или ребенок Миа причинят вред Розалите, отец, я спрошу с тебя за ее раны. И воздам тебе должное вот этой рукой. Ты это понимаешь?

— Да, Роланд. — На лице Каллагэна читались одновременно замешательство и спокойствие.

— Хорошо. А теперь вот о чем я тебе попрошу. Близится день прихода Волков, и мне нужно шесть человек, кому я могу абсолютно доверять. Хотелось бы, чтобы ты назвал мне троих мужчин и трех женщин.

— Ты не будешь возражать, если некоторые из них будут родителями детей, которым грозит опасность?

— Нет. Даже наоборот. Но исключи женщин, умеющих бросать тарелку: Сари, Залию, Маргарет Эйзенхарт, Розалиту. Они понадобятся в другом месте.

— Для чего тебе нужны эти шестеро?

Роланд молчал.

Каллагэн еще несколько секунд смотрел на него, потом вздохнул.

— Рубен Каверра. Рубен не забыл свою сестру, не забыл, как любил ее. Диана Каверра, его жена… против семейных пар ты не возражаешь?

— Нет. Сойдут и пары. — Роланд крутанул пальцами, предлагая ему продолжать.

— Кантаб из Мэнни. Дети пойдут за ним, как за дудочником в пестром[67].

— Не понял.

— Не важно. Они пойдут за ним, а это главное. Баки Хавьер и его жена… а что ты скажешь о своем мальчике, Джейке? Городские дети уже не сводят с него восторженных глаз, а многие девочки, подозреваю, влюбились.