Волки Кальи - Кинг Стивен - Страница 113

Но он берет ящик. Менее всего на свете он хочет его взять, но не может остановить себя. «Закрыть, я должен закрыть его, — думает Каллагэн, но падает, зацепился ногой за ногу (или ка человека в черном зацепила одну его ногу за другую), падает, одновременно поворачиваясь. Откуда-то снизу его зовут голоса прошлого, упрекают (его мать хочет знать, почему он позволил этому грязному Барлоу сломать крест, который она привезла ему из Ирландии), и, в это трудно поверить, человек в черном радостно кричит вслед: «Bon voyage[64], святоша».

Каллагэн ударяется о каменный пол. Он усыпан костями мелких животных. Крышка ящика закрывается и он чувствует безмерное облегчение… но она поднимается вновь, очень медленно, и он снова видит глаз.

— Нет, — шепчет Каллагэн. — Пожалуйста, нет.

Но он не может закрыть ящик, силы его иссякли, а сам ящик не закрывается. Внутри черного глаза возникает красная искорка, растет… растет. Ужас переполняет Каллагэна, сдавливает горло, угрожает остановить сердце. «Это Король, — думает он. — Это Глаз Алого Короля, посредством которого он обозревает мир, сидя в Темной Башне. А сейчас он видит меня».

— НЕТ! — кричит Каллагэн, лежа на полу пещеры к северу от Кальи Брин Стерджис, где вскорости ему предстоит обосноваться. — НЕТ! НЕТ! НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ! О, РАДИ ЛЮБВИ ГОСПОДА, НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!»

Но Глаз смотрит, и Каллагэн не выдерживает этого безумного взгляда. Лишается чувств. Вновь откроет глаза только через три дня, уже среди Мэнни.

Каллагэн устало посмотрел на них. Полночь пришла и ушла, мы все говорим спасибо, а до прихода Волков, собирающихся и в этот раз собрать урожай детей, осталось двадцать два дня. Каллагэн допил остатки сидра в стакане, скривился, словно хлебнул пшеничного виски, поставил пустой стакан на стол.

— Остальное вы знаете. Меня нашли Хенчек и Джеммин. Хенчек закрыл ящик, а когда он это сделал, закрылась и дверь. С тех пор Пещера голосов называется Пещерой двери.

— А ты, отец? — спросила Сюзанна. — Что они сделали с тобой?

— Отнесли меня в хижину Хенчека… его кра. Там я окончательно пришел в себя. На какие-то мгновения очнулся у пещеры, но потом снова отключился. Пока лежал без сознания, жены и дочери Хенчека кормили меня водой и куриным бульоном. Каплями, которые выжимали из тряпки, одну за другой.

— Извини за любопытство, но сколько у него жен? — спросил Эдди.

— Три, но спать с ними он может только по очереди, — рассеянно ответил Каллагэн. — В зависимости от расположения звезд или еще от чего-то. Они поставили меня на ноги. Вскоре я начал гулять по городу. Поначалу меня так и звали — Гуляющий Старик. Я никак не мог осознать, где нахожусь, хотя прежние странствия в какой-то мере подготовили меня к тому, что произошло. Укрепили психологически. Видит Бог, бывали дни, когда я думал, что все происходящее укладывается в одну-две секунды, которые потребовались бы мне, чтобы долететь от разбитого окна на тридцать третьем этаже до тротуара Мичиган-авеню. Что это мой разум готовится к смерти, напоследок предлагая мне удивительную галлюцинацию, реальное подобие целой жизни. И бывали дни, когда я думал, что со мной случилось то самое, чего мы все больше всего боялись в «Доме» и в «Маяке»: белая горячка. Так что сижу я сейчас в какой-нибудь психушке и события эти прокручиваются у меня в голове, а не наяву. Но в конце концов я просто принял все, как оно есть. И порадовался, что забросило меня в хорошее место, настоящее или воображаемое.

Когда ко мне вернулись силы, я начал зарабатывать на жизнь тем же, что и в годы странствий. Здесь, конечно, не было отделений «Менпауэр» или «Броуни мен», но эти годы выдались изобильными, так что человеку, хотевшему работы, ее хватало. Годы большого риса, как здесь говорят, хотя и скот плодился, и другие сельскохозяйственные культуры давали большие урожаи. Со временем я вновь начал проповедовать. Все получилось само собой, решение вызрело на подсознательном уровне, потому что, видит Бог, в молитвах я к Нему с такой просьбой не обращался. Выяснилось, что эти люди знают о Человеке-Иисусе. — Он рассмеялся. — Как и о Всевышнем, Орисе и Звезде Бизона… ты знаешь о Звезде Бизона, Роланд?

— Да, — кивнул стрелок, вспомнив проповедника Звезды, которого однажды ему пришлось убить.

— Но они слушали, — продолжил Каллагэн. — Во всяком случае, многие слушали, и когда они предложили построить церковь, я сказал, спасибо вам. Такова история Старика. Сами видите, вы в нее попали… двое из вас. Джейк, это случилось после того, как ты умер?

Джейк склонил голову. Ыш, чувствуя его печаль, тихонько заскулил. Но когда Джейк ответил, голос его не дрожал:

— После первой смерти. До второй.

На лице Каллагэна отразилось удивление, он перекрестился.

— То есть такое может случиться не однажды? Мария, спаси и сохрани нас!

Розалита покинула их чуть раньше. Теперь вернулась с новым подсвечником. В том, что стоял на столе, свечи практически догорели, так что на крыльце-веранде значительно потемнело.

— Кровати готовы, — объявила она. — Сегодня мальчик ляжет с отцом. Эдди и Сюзанна, вам постелено в той же комнате.

— А Роланд? — кустистые брови Каллагэна поднялись.

— Для него у меня есть диванчик, — без запинки ответила она. — Я уже показала ему, где он стоит.

— Показала, значит, — повторил Каллагэн. — Показала. Что ж, с этим все ясно. — Он поднялся. — Не могу вспомнить, когда в последний раз так уставал.

— Мы посидим еще несколько минут, если ты не возражаешь. — Роланд вскинул на него глаза. — Вчетвером.

— Как вам будет угодно.

Сюзанна взяла его руку и поцеловала.

— Спасибо тебе за рассказ, отец.

— Я рад, что наконец-то смог выговориться.

— Ящик оставался в пещере, пока ты не построил церковь? — спросил Роланд. — Свою церковь?

— Ага. Не могу сказать, сколь долго. Может, лет восемь. Может, меньше. Трудно сказать. Но пришло время, когда он начал меня звать. И пусть я ненавидел Глаз и боялся его, какая-то моя часть хотела увидеть его вновь.

Роланд кивнул.

— Все части Радуги Мэрлина могут притягивать к себе, но Черный Тринадцатый, как мне говорили, самый мощный из всех Магических кристаллов. И самый страшный. Думаю, теперь я знаю причину. Это наблюдающий Глаз Алого Короля.

— Чем бы он ни был, я чувствовал, как он зовет меня в пещеру… и дальше. Нашептывал, что я должен возобновить свои странствия и более не задерживаться в одном месте. Я знал, что могу открыть дверь, открыв ящик. А дверь перенесла бы меня, куда я пожелаю. В любое место и время. От меня требовалось лишь сосредоточиться. — Каллагэн задумался, вновь сел. Наклонился вперед, глядя на Роланда поверх лежащих на столе сцепленных рук. — Выслушай меня, прошу. У нас был президент по фамилии Кеннеди. Его убили за тринадцать лет до случившегося в Салемс-Лоте… убили на Западе…

— Да, — кивнула Сюзанна. — Джек Кеннеди. Бог любит его. — Она повернулась к Роланду. — Он был стрелком.

Брови Роланда поднялись.

— Ты так говоришь?

— Ага. И я говорю правду.

— В любом случае, — вновь заговорил Каллагэн, — вопрос так и остался открытым, действовал ли убийца в одиночку или был частью большого заговора. Иногда я просыпался ночью и думал: «А почему бы тебе не отправиться туда и не увидеть все своими глазами? Почему бы тебе не встать перед дверью с ящиком в руках и не отдать мысленный приказ: «Даллас, 22 ноября 1963 года»? Если ты это сделаешь, дверь откроется и ты окажешься там, как герой романа Герберта Уэллса о машине времени. И, возможно, ты сможешь изменить произошедшее в тот день. Если и был в современной американской истории переломный момент, то пришелся он именно на 22 ноября 1963 года. Измени его, и ты изменишь все, что произошло потом. Вьетнам… расовые волнения… все».

— Господи. — В голосе Эдди слышалось уважение. С какой стороны ни посмотри, столь честолюбивая идея заслуживала уважения. Она стояла вровень со стремлением капитана маленького суденышка преследовать белого кита. — Но, отец… если б ты это сделал, а все изменилось к худшему?